Оперативное вторжение - Нестеров Михаил Петрович (электронные книги без регистрации txt) 📗

6.40 – три взрыва подряд, ответные автоматные очереди.

6.45 – небольшой отряд спецназовцев с фонарем направляется по холлу первого этажа в сторону библиотеки.

6.47 – изнутри начинают в трех местах бить стекла и прорезать плакат с огромной надписью «Норд-Ост».

6.50 – из главного входа кого-то выволокли. Стрельба продолжается в тыльной стороне ДК. Повсюду бьют стекла – на случай, если террористы начнут взрывать себя, – чтобы избежать ранений.

7.30 – выстрелы продолжаются. «Альфовец» выносит девушку...

11.00 – погибших продолжают выносить [[21]].

То есть, по версии журналистов, два часа кряду велась беспорядочная стрельба, спецы били стекла и резали плакаты, залегали и снова вставали, ничего похожего на штурм не происходило. Цифры: 23.10 (захват заложников) – 26.10 (завершение операции) – удручающие. Но – признано (факт уже исторический), что операция была проведена на высоком профессиональном уровне: спецподразделения ФСБ ликвидировали 50 бандитов. Плюсы и минусы спецоперации будут аукаться не один день.

Кудряшов получил из Кремля четкие указания: провести операцию в предельно сжатые сроки; сделать все возможное, чтобы избежать многочисленных жертв со стороны заложников. «Жестокую необходимость применения силы никто не отменял», – услышал он напоследок.

Предельно сжатые сроки... Избежать многочисленных жертв... Никто не отменял.

Пожалуй, вот только сейчас Кудряшов понял, как соединить несоединимое. Спецназ ГРУ. Они пускай не враги, но реальные преступники, осужденные судом и военным трибуналом. Люди, которые пробрались на захваченный объект и поставили операцию по освобождению заложников под угрозу. Они – из серии, «кто нам мешает, тот нам и поможет». Они из «крайней» серии. Уже сейчас значительная часть ответственности автоматически снималась с руководителя спецоперацией. Кудряшов вынужденно признался себе, что погорячился, глядя на палача из корзины для отрубленных голов. «Провал! Полный трындец!» Похоже, можно забыть свою горячность.

Генерал пощелкал пальцами, подзывая помощника.

– Где этот, как его... Жулебин, что ли?

– Да, Жулебин. Его и Тропкина сейчас допрашивают следователи из прокуратуры и ФСБ.

В одном из кабинетов отдела по транзитным перевозкам, увешанным картами и графиками, шел допрос. По просьбе приемщика ему принесли пива, и он, прихлебывая из бутылки, давал показания. Евгений Тропкин к пиву не притронулся, курил вволю. Генерал Кудряшов повелительным и нетерпеливым жестом отпустил следователей, спецназовцу сухо бросил:

– Ты тоже свободен.

Кудряшов остался с приемщиком один на один.

– Как настроение? – справился генерал, присаживаясь напротив и глянув на тыльную сторону протокола; переворачивать и заглядывать, что там написано, желания не было. Равно как и времени: «кратчайшие сроки» поджимали. А вот аудиозапись допроса, которая велась сразу на два диктофона, прервать необходимо. Что генерал и сделал. – Очухался?

– Очухался – не то слово.

– Как тебе показались твои новые знакомые – спецназовцы?

Жулебин поднял большой палец:

– Психически здоровые. Отчаянные ребята.

– Я так и подумал. Ты можешь подтвердить, что спецназовцы сразу начали стрелять из пистолетов, не оснащенных глушителями?

– Так и у меня никаких приборов для бесшумной стрельбы не было. Я первым открыл огонь.

Кудряшов сморщился:

– Про тебя разговор особый. Ты же был вынужден защищаться, так?

– Ясное дело.

– Дальше. Фактически спецназовцы ворвались в зал камер хранения, так?

– Да.

– Это в то время, когда у них над головой находились сорок вооруженных террористов и несколько сотен заложников.

– Похоже на то. А что?

– Ничего. Все просто отлично. Сейчас в присутствии следователей из прокуратуры и ФСБ ты подтвердишь ответы на мои вопросы. Вот ведь загадка, – профессионально и резко сменил тему Кудряшов, – боевики маскируются под российских военнослужащих, надели по две рубашки, так сказать. – Генерал, кстати или нет, вспомнил про Карла Первого, надевшего две рубашки перед казнью. «Если я вздрогну от стужи, враги подумают, что я дрожу от страха». – Осужденные также обзавелись второй формой. Полнейший маскарад.

Этот маскарад был на руку Кудряшову. Он уже слышал свое обращение к командирам подгрупп «Альфы»: «Там полный маскарад. Боевики могут быть облачены как в штурмовую униформу, так и в обычную солдатскую. Любой, на ком армейские сапоги, брюки, даже если он без оружия – террорист. Из этой категории в живых не оставлять никого. Никого».

«...ни тебя, ни меня, ни его».

Кудряшов вышел из транзитного отдела и, увидев в коридоре Тропкина, поманил его за собой. Спецназовец шел чуть позади генерала и не знал, куда выбросить окурок. Изловчившись, он на ходу ткнул его в подошву ботинка и бросил к плинтусу.

– Ни разу не общался с журналистами, Женя? – осведомился Кудряшов, показывая направление. – Нам сюда.

– Никак нет, – ответил рядовой.

– Расслабься, самое страшное уже позади. Отвечай «да» или «нет» – мне. А людям, которым я тебя представлю, отвечай обстоятельно, ничего не утаивая. Кто ты, кто твои товарищи, куда ехали и с кем, кто дал вам оружие и прочее. Страна должна знать героев в лицо. Кстати, Женя, в том магазине, «Погребке», кажется, вы не выпивали?

– Ну... так, по глоточку, товарищ генерал. Не хмеля ради, – повторил он слова Чилы, не предчувствуя подвоха в вопросе генерала.

– Интересная деталь. Об этом тоже расскажешь. Нам сюда. – Генерал толкнул широкую, обитую черным дерматином дверь и с порога представил своего попутчика: – Евгений Тропкин, десантник.

Журналисты, собравшиеся в конференц-зале западного крыла управления, вскочили со своих мест. Наиболее удачливые застолбили себе место на спаренных стульях, ожидая, разумеется, одну, а то и две беспокойные ночи. Издержек кочевой профессии репортера фактически не существует, и подчас спартанская обстановка была уютнее домашней.

Репортеры уже успели передать в свои редакции информацию о побеге двух заложников; кто-то не преминул прокомментировать: мол, ответ террористов не заставит себя ждать.

Никто и не надеялся, что руководитель штаба так скоро разрешит побеседовать хотя бы с одним бывшим заложником. Репортеров интересовало буквально все. Выжать, выкрутить всю подноготную. «Не местный?» – угадывал настроение журналистов генерал. Так в регионах уже рвут цепи региональные же корреспонденты; без намордников, они готовы сорваться по месту жительства репортерской жертвы. Взять след и нестись напропалую, рвать в клочья. Неважно, кто жертва: любой крестьянин из дремучей Тьмутаракани мог стать звездой, незаурядной личностью. Выбежала бы из захваченного здания дворняга, журналисты тотчас бы установили, что ее бабка некогда согрешила с йоркширским терьером.

Кудряшову не сразу удалось угомонить свору борзописцев. Он несколько раз выкрикнул: «Внимание! Прошу тишины!»

– Предупреждаю каждого из вас, – генерал обвел взглядом притихшую толпу. – Без моего разрешения давать информацию в эфир запрещаю.

– Сколько ждать? – спросил кто-то.

– Недолго. – Кудряшов легонько подтолкнул обалдевшего спецназовца в спину. – Он ваш. Прошло всего десять-пятнадцать минут, а репортер центрального телеканала Игорь Данилевский повторил за генерал-полковником Кудряшовым: «Недолго». Да такую информацию можно давать лишь после освобождения заложников. После штурма? Выходит, развязка совсем близко?

К такому мнению пришли большинство журналистов. И в конференц-зале на какое-то время воцарилась тишина.