Война нервов - Нестеров Михаил Петрович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Он спросил у Блинкова:
– Они с тобой?
Тот не откликнулся на бородатый юмор узника.
У Юсупова не было времени, возможности и желания спросить, кто эти парни, какую цель они преследуют. У него не было друзей, способных организовать его освобождение. Только враги могли подготовить такую акцию. И он с минуты на минуту ждал главного: «Полковник, вас могут убить вот сейчас или чуть позже. Скажите, где вы спрятали золото».
Он вдруг подумал о том, что эти парни преследуют другую цель: месть. Но фраза «вендетта за команду «Беглого огня» показалась ему смешной. Кто пошевелит хотя бы пальцем ради этих недоумков?
Ему часто снился один и тот же странноватый, навеянный воспоминаниями сон, и в первые мгновения бодрствования он непременно ощущал на себе неприятную руку дежавю.
…Он лежит с закрытыми глазами, но словно обладает уникальной возможностью видеть сквозь веки. Катакомбы, сводчатые крипты. Епископ, его бледное лицо, обращенное к русским морякам. Недоумение на их лицах. Они не понимают, почему прелат обращается к ним, поскольку тема собрания – присоединение к ордену новых членов.
– Вы обвиняетесь в торговле наркотиками и незаконной эмиграции. Вы стали позором для нас, и мы приговариваем вас к смертной казни. Вам слово, настоятель.
Полковник сглатывает. Вот сейчас викарий, этот жирный педик в красных женских туфлях, скажет: вы сможете сами выбрать способ своего умерщвления.
И викарий говорит голосом самого Юсупова:
– У вас нет шанса что-то изменить в своей судьбе. Прелат дал согласие на вашу казнь, и его милостью вам предоставлен выбор: умереть от сильной дозы наркотика, задохнуться в петле или получить пулю в голову.
Проснись, уговаривает себя Юсупов, находясь в состоянии полудремы и смущения; фактически он не спит, хоть и с закрытыми пока глазами, но ориентируется в своей камере: справа – окно, прямо – дверь, слева – кровать соседа.
И если до убийства моряков он заглядывал в будущее – очень недалекое, где не было ни священников, ни приглашенных, лишь он, полковник Петр Юсупов, и шестеро недоумков, – то после стал заглядывать в прошлое. И только теперь он обрел настоящее. Невольно торопил время и события.
Теперь ему было все равно, кого представляют эти парни, пусть даже «Опус Деи». Он бы променял несколько часов на свободе на весь оставшийся срок.
– Вы хотите от меня узнать, где золото?
– Да. Но не сейчас, – ответил Джеб. – Сначала нам нужно выбраться из этой дыры.
– А если меня убьют?
– В моих планах такого пункта не значится.
– Вы сумасшедшие, – продолжил Юсупов, чувствуя необходимость не выговорится, а объясниться не наедине с самим собой.
Джеб не дал ему этого шанса, оборвав на полуслове:
– Не больше вас, полковник.
Он обернулся. Горизонт будто подрагивал от зарниц. То были огни преследователей. И по этим неровным вспышкам Блинков определил количество машин. Усмехнулся, подумав: это не легковушки. Скорее всего, армейские джипы. Но не грузовики. Это судя по темпу.
– Ты знаешь, что твоя дочь умерла?
Юсупов не сразу ответил:
– Да. Я узнал об этом за неделю до подписания контракта в Найроби. Понимал, что это ловушка. Жестокая, изуверская, но ловушка. Я мог лишь сложить голову, клюнув на приманку Габриеля. Mea culpa, – тихо прошептал он.
Еще немного, полагал Джеб, и «Лендровер» выйдет на прямую. Осталось примерно полкилометра пути. Преследователи подошли близко. Пули ложатся все ниже. По этой причине Джеб тянул со связью, но в то же время делал ставку на экипаж вертолета. Он не предвидел такого развития событий, но был готов и к нему.
Тимур подвел джип к дюне, за которой скрывался «Ирокез», и часто бросал взгляды на командира, ожидая команды. Блинков тем временем вышел на Чижика и держал его на связи.
Сейчас? Нет, рано. Еще полста метров.
– Сворачивай, – отдал команду Джеб.
Тимур сбросил газ и повернул руль. Едва машина выровнялась относительно дюны, он поехал с прежней скоростью. Блинков обернулся в сторону преследователей. Огонь стал реже. Еще и потому, что Кок прекратил стрелять. Намерения Фейсала читались как с листа: он надеялся взять хотя бы одного диверсанта живым и, может быть, вернуть Юсупова.
– Они в ста пятидесяти метрах от тебя, – ориентировал Джеб Чижова. – Сто. Семьдесят. Поехали!
Романов «раскачал» вертолет в считаные секунды. Он поднял его в тот миг, когда машины преследователей находились всего в пятидесяти метрах. «Ирокез» словно подставлялся бортом, однако в распахнутой двери заработал пулемет, развеяв все иллюзии Фейсала. Тимур также развернул машину боком, и против четырехколесных «Защитников» заработали еще два пулемета.
Джеб не стал менять Юсупова за станком. Тот стрелял не хуже его. Он наблюдал за окончанием поединка. Угодившие в ловушку джипы были изрешечены из трех стволов. Ни один из пулеметчиков Фейсала не смел даже повернуть оружие в сторону «Ирокеза».
Кок прекратил огонь – пулеметный ствол, рассчитанный на непрерывный огонь одной ленты, перегрелся. Он взял карабин наизготовку и… покачал головой. Подняв большой палец, адресовал этот жест командиру.
Тимур подвел джип к первому «Защитнику». Медленно проехал вдоль борта. Все четыре члена экипажа были мертвы. То же самое и во второй машине.
Митч сполз с дюны и мельком глянул на первого пилота. Тот также наблюдал за скоротечным боем и не завидовал пассажирам английских внедорожников.
– Бежим, Митч, – горячо зашептал летчик. – Русские ублюдки на этом не остановятся и убьют нас.
– Наконец-то убьют.
– Что ты там бормочешь?
– Они могли убить нас раньше, – невнятно отозвался Митч.
– Веришь в невозможное, но не веришь в невероятное?.. Вот увидишь, они пристрелят нас. Как свиней. Им надо уходить.
– Куда?
– Не знаю. Наверное, они работают с солидной подстраховкой. Не удивлюсь подводной лодке у берегов Сомали. Наверное, это единственный вариант.
Руки у командира экипажа затекли. Он с ненавистью вспоминал Чижова, благодаря которому с четверть часа провалялся на подстилке из верблюжьей колючки. Тихо злобствовал на Костю Романова, молчуна лет тридцати. Романов не был профессиональным пилотом – это читалось с полувзгляда, но его летной подготовки хватало для пилотирования вертолета в штатном режиме. Вот и сейчас он посадил «вертушку» на прежнее место. Для американцев это означало новые тучи песка и пыли, грязную брань в адрес русских.
Пилот не успел отплеваться от песка, забившего не только рот, но и уши, как рядом оказался Николай Кокарев с огромным ножом. Холодное оружие фирмы «Левинсон» завораживало прежде всего зазубринами на обухе. Тем не менее летчик неотрывно смотрел на режущую часть и буквально чувствовал прикосновение лезвия на своей шее. Кок опустился на одно колено и одним расчетливым движением развернул командира экипажа спиной к себе. Перерезав на его руках веревки, переключился на второго пилота.
Митч дожидался своей очереди с горькой усмешкой на губах. На языке натурально вертелась язва о судьбе, которая оказалась к нему благосклонной, но ее рукой управляла рука русского диверсанта. Дерьмо стопроцентное.
– Сволочи… – Митч сплюнул под ноги Николая. – Вы такие, как о вас говорят. – Сейчас он посмотрел на противника с гордостью. – Знаешь, в чем наше различие?
– Скажи.
– Нас, американцев, не любят ни в одной стране мира. Даже больше – ненавидят. Но там, где мы появляемся, нам оказывают почести. Вам, русским, объясняются в любви в каждой стране, но ненавидят вас, если вы там появляетесь.
– Зато вы дальше ста метров не бегаете, – простодушно ответил Кок. – Сто десять – и вашими бегунами можно печки топить. Ты просто лежал здесь и весь выдохся, а я десять кэмэ отмахал, от крокодила ушел, тюрьму штурмом взял, обратно вернулся. И даже не запыхался. Это притом, что здесь я проездом. Вставай, Митч, лететь пора. Заметь, я сказал «лететь», а не бежать.
