Снайпер - Хантер Стивен (бесплатные версии книг .txt) 📗
– Черт, – сказал полковник. – А почему Пайн не попал в сердце?
– Вам лучше спросить это у Пайна, полковник Шрек.
– Хорошо.
– Учтите только то, что в структуре грудной клетки сердце представляет из себя довольно сложную мишень, – уточнил Хатчер. – Оно намного меньше, чем считают люди, и находится немного правее, чем они думают. Я говорил с ним об этих анатомических сложностях, но в той маленькой комнатке было темно, к тому же такое напряжение…
Закончить предложение Хатчеру не дали.
– Теперь вы, доктор Добблер. Каковы ваши прогнозы? Что вы думаете как врач? – спросил полковник.
Добблер ждал этого вопроса и готовился к нему. Он прокашлялся, прежде чем ответить:
– Суэггер мог умереть от потери крови или попавшей в организм инфекции. Но возможен вариант, при котором пуля прошла навылет и не задела при этом никаких жизненно важных органов. Тогда он остался цел и невредим. Если у него хватило ума заткнуть кровоточащее отверстие сразу же после ранения, что он, скорее всего, и сделал, потому что не раз бывал ранен во Вьетнаме, то он выздоровеет и, если не была занесена инфекция, встанет на ноги где-то через две недели.
Казалось, что Шрек вот-вот засмеется.
– А теперь, – сказал Хатчер, – позвольте мне продемонстрировать вам, как действуют девятимиллиметровые пули последних годов выпуска. Для разнообразия.
– Конечно, – ответил Шрек.
– Это 147-грановая пуля “Федерал Хайдре-Шок” с небольшой распоркой в середине полости, способствующей мгновенному разрыву. Думаю, вы увидите более печальные результаты.
Неожиданно Добблер снова почувствовал сильный позыв рвоты. Ему не хотелось смотреть, как человек убивает животное, а потом спокойно обсуждает вес пули, угол входного отверстия раны и степень причиненного ею повреждения. Ему казалось это неприличным. Как ни крути, это было убийство, бесцельное, необоснованное и неоправданное, только лишь для того, чтобы удовлетворить чье-то бестолковое любопытство. Добблер отвел взгляд в сторону. Где-то там, вдалеке, через щель приоткрытой двери, он мог видеть круглые вершины холмов Виргинии.
– Секундочку, – сказал полковник. – Доктор Добблер, не могли бы вы уделить нам немного внимания?
Добблер виновато улыбнулся и повернул лицо в сторону животного. Раздался выстрел. Корова внезапно резко дернулась. Было странно видеть такой взрыв энергии в таком флегматично-равнодушном теле. Потом она два раза мотнула головой. В ней что-то непонятно изменилось, когда ворвавшаяся в тело пуля разорвалась, подобно сверхновой звезде и раскаленный металл впился ей в сердце. Колени подкосились и она завалилась на бок. Огромная, добродушная голова как-то неуклюже вывернулась в сторону и так и осталась лежать с широко открытыми глазами. Под животным быстро росла большая лужа густой темной крови.
Добблер беспомощно и жалко улыбнулся, опасаясь, что может ударить лицом в грязь перед полковником Шреком, и в глубине души надеясь, что тот ничего не заметил и все будет нормально. И тут его вырвало прямо на одежду.
Но Шрек вел себя так, как будто ничего не произошло. Он по-прежнему смотрел на умирающее животное. Потом повернулся к Хатчеру:
– Теперь-то я знаю, что им сказать.
– Э-э-э… – грустно протянул Хауди Дьюти. Он посмотрел на Ника поверх сдвинутых на нос очков, и тот заметил, как сильно у него осунулось от усталости лицо. Он работал, как и все остальные, по восемнадцать часов в сутки шесть раз в неделю и выглядел совершенно измотанным. Ник знал, что терпение у Дьюти на пределе, но он подавит свое раздражение и будет, как всегда, вежливым.
– Входи, Ник. Садись.
Ник сел. Из-за ламп дневного освещения в офисе лицо Хауди Дьюти казалось каким-то серым. На фоне обострившихся скул сильно выделялись глубоко запавшие глаза. В целом у него был немного растерянный и даже, можно сказать, жалкий вид.
– Ну и что нам теперь с тобой делать. Ник?
Ник не знал, что сказать. Он всегда подозревал, что ему не добиться сияющих высот в Бюро, потому что он не умел бегать на задних лапках перед начальством и быстро формулировать остроумные ответы на те риторические вопросы, которые это начальство задавало всегда в самое неподходящее время. Поэтому он, как обычно, ничего не ответил и, опустив свое грузное тело в кресло, взволнованно дышал.
– Короче, Ник, расскажи мне сначала о группе Чарли. Секретная Служба, как всегда, создает проблемы. Ты же знаешь, какой скотиной может быть Мюллер.
– Хорошо, – начал Ник, сглотнув, – кажется, я действительно вляпался. Но, черт побери, Ховард, там было более шестидесяти фамилий, и каждой надо было уделить внимание, которого они совсем не заслуживали. Ребята из Секретной Службы сами это говорили. Естественно, они теперь в этом не признаются, но они сделали бы все точно так же. Я действительно все добросовестно проработал, Ховард. Их сотрудник, Слоан его зовут, сказал мне, что я сделал все просто отлично. Я разыскал большинство из них и навел по ним справки. Троих я рекомендовал для перевода в группу Бета, ребятам оттуда, кстати, это не понравилось, потому что такой поворот дела прибавлял им работы.
– Но ты же упустил Боба Ли Суэггера?
– Не совсем. Я выделил его и навел подробные справки, позвонил шерифу Теллу в графство Полк, чтобы узнать, были ли у него с ним какие-нибудь проблемы. Тот сказал, что Боб ведет себя нормально и живет уединенно, сам по себе. Говорят, что люди подобного типа проявляют себя за несколько дней до того, как начнут действовать. С его стороны никаких таких признаков не было. Он никак себя не проявил, тем более за него поручился шериф. Единственной причиной, из-за которой он попал в список Чарли, было его письмо президенту с четырьмя восклицательными знаками. Четыре восклицательных знака! Мне это показалось довольно безобидным. Не думаю, что из этого можно делать серьезные выводы.
– Ладно, Ник. Я считаю, что ты сделал все вполне компетентно. Мы не можем обращать внимание на какие-то знаки, работая по двадцать четыре часа в сутки шесть раз в неделю. Короче, Ник, мне кажется, что я смогу спасти твою задницу от Секретной Службы, хоть им сейчас и очень хочется, чтобы на жертвенный алтарь был принесен кто-нибудь из Бюро. В конце концов, это была их операция и обосрались в ней они, а не мы.
– Конечно, они.
– Но… я говорил с руководством, и мы полагаем, что наша позиция в этом вопросе должна быть жесткой. Они могут обвинить нас в том, что мы плохо сделали свою работу, а мы можем обвинить их в том, что они были так плохо готовы к проведению операции, что у них не хватило сил разобраться даже с группой Чарли. Я думаю, что они в конце концов отступят. Ну а тебе. Ник, я вынужден сказать, что ты отстранен от работы. Слишком, слишком плохо все вышло, ты провалил это дело.
– Я понимаю, Ховард. Я влип по уши.
– В газетах все преподносится вообще ужасно. В самом Бюро тоже относятся к происшедшему, мягко говоря, недоброжелательно. Мы считаем, что разрешить эту проблему можно только так.
– Я не знаю, что тебе сказать, Ховард. Ситуация была просто ужасная. Может быть, я… я… я просто не знаю, Ховард.
– Ник, такая же ужасная ситуация была у тебя в Талсе в 1986 году. Тогда ты тоже не справился с поставленной перед тобой задачей.
Ник молчал. Потом через силу он все-таки сказал:
– Ховард, я хочу быть просто агентом ФБР. Больше мне ничего не надо.
– Ну, Ник… мне надо узнать мнение руководства.
Ник ненавидел, когда ему приходилось кого-то о чем-то просить. Но он попытался представить свое существование без того последнего, что осталось у него в жизни после смерти Майры, – без ФБР, и не смог этого сделать. Он, конечно, жил сейчас без Майры, но представить себе жизнь без Бюро было выше его сил.
– Пожалуйста, не увольняй меня, Ховард. Я знаю, что в последнее время был недостаточно поворотлив. Но я только что потерял жену, всего лишь несколько месяцев назад, такое горе, это…
– Ник, сейчас нам очень нужны люди. Мы задыхаемся от работы. Мне придется, видимо, оставить тебя на неделю без жалованья, окончательное же решение по твоему поводу будет принято только через месяц.
