Крутой сюжет 1995, № 4 - Гаврюченков Юрий Фёдорович (книги хорошего качества TXT) 📗
Выбравшись к ГУМу, они смешались с оживленной толпой прохожих и отправились на международный переговорный пункт. Сэт подсказал хорошую мысль — связаться с Шабукевичем. В Сережиной записной оказалась визитная карточка с телефоном Ивана Степановича, ворочавшего сапропельными делами в столице ОАЭ, и Сашка решил, что в помощи тот не откажет. Тем более, сам себя должником посчитал, вот пусть и вернет должок, подскажет, к кому обратиться.
Звонок обошелся в сумасшедшую сумму — Зуб потребовал незамедлительного соединения — но деньги, к счастью, были. Своих триста долларов и в Сэтовом бумажнике почти тысяча, не считаю полутора миллионов родимых «зайчиков». Тот, кто поднял трубку на далеком аравийском полуострове, ответил по-английски, и Сашке пришлось битый час втолковывать секретарю, что босса срочно вызывает Родина.
— Шабукевич слушает, — секретарь в конце концов сдался, и в трубке зазвучал тенорок Ивана Степановича, — кто говорит?
— Здравствуйте, — Сашка на секунду замялся, — это Саша звонит. Помните, на даче в Ждановичах с Сергеем вам помогли?
— Хм… да, а в чем, собственно, дело? — осторожно поинтересовался Шабукевич.
— Горе у нас, — Сашка помолчал и бухнул, — Сергей умер… Не сам, понимаете? А мне теперь надо срочно уехать из Минска. С женой. Но нас не хотят отпускать, как и вас тогда.
Шабукевич тоже помолчал, но сообразил быстро: — Те же люди не отпускают? Я вас правильно понял?
— Совершенно верно, но уехать можно. Как и вы тогда уехали.
— Ты адрес, по которому мы ночью заезжали, не забыл? — деловито произнесла трубка. — Я позвоню, он поможет. Квиты?
— Спасибо, теперь я ваш должник… — но Шабукевич отключился.
До Республиканской добрались без приключений. Сашка взломал дверь лифтовой и до вечера они с Леной просидели в этой крохотной, наполненной визгом лебедки и подвыванием электромотора, комнатухе. Лена пристроилась на полу, положив голову на Сашкины колени, и прикрыла глаза. Может, и не спала, но ничего не говорила. Зуб тоже не донимал подругу разговорами. О чем говорить, когда и так все ясно. Периодически он спускался к дверям квартиры аэропортовского майора, но тот все не появлялся.
Наступил вечер. Лифт перестал терроризировать беглецов непрерывным лязганьем, заерзал по шахте все реже и реже и, отправившись на разведку в очередной раз, Сашка нашел, что искал. Когда он осторожно выглянул из-за ствола мусоропровода, майор стоял у двери и тыкал ключом в замочную скважину. Щелчок замка совпал с Сашкиным прыжком. Толкнув хозяина в дверной проем. Зуб прижал того к стене прихожей и ногой захлопнул входную дверь. Майор дернулся, но точный удар по печени заставил его осесть на пол.
В квартире не раздалось ни звука, Сашка нашарил в темноте выключатель, и прихожую залил зеленоватый свет.
— Ой, дурень, — майор оказался совсем не подарком. Извлеченный из плечевой кобуры «Макаров» смотрел Сашке точно в лоб, — По-людски подойти не мог… Твое счастье, что шеф позвонил, предупредил о твоем горе.
Зуб помог хозяину подняться и извинился.
— Да что мне твои извинения, — отмахнулся тот, — ты хоть знаешь в каком ты дерьме?
Относительно дерьма Сашка не сомневался, но услышать подробности оказалось нелишним. Масштабы розыска произвели впечатление, однако про себя он отметил, что о Лене толком ничего неизвестно, да и его разыскивают под настоящей фамилией. Паспорт на имя А.А. Рябцева в ориентировках не фигурировал.
— Короче, веди свою жену, где ты ее там прячешь, и поговорим, — особой радости майор не испытывал, но просьба Шабукевича, похоже, была для него законом. Сашка сбегал за Леной, обрадовал ее, что неприятности, кажется, подходят к концу и привел в квартиру майора.
— Утро вечера мудренее, — рассудил тот, оглядев измученную Лену с ног до головы, — примите ванну, поужинаем и спать. А утром все уладим.
Когда Лена скрылась в ванной комнате, майор утянул Сашку на кухню и заявил:
— В общем, так. У вас когда рейс? В десять сорок на Франкфурт? Она улетит, обещаю. Тебе же, Зубенко Александр Васильевич, придется самому из города выбираться. Я в жизни такого розыска не видел, все, под контролем. Даже если в багажнике тебя вывезу, в порту не убережешься. Как бы я ни хотел помочь, из-за тебя голову на плаху положу. А девушку отправлю, будь уверен.
Сашка помолчал и кивнул:
— Лады. Это лучший вариант, главное, она уйдет. Вы утром в аэропорт, а я как-нибудь сам.
Майор постелил им в гостиной на диване. Когда он, пожелав приятных сновидений — какие уж тут приятности? — скрылся в спальной комнате, Лена, за ужином узнавшая, что лететь ей придется одной, разрыдалась. Сашка успокаивал подругу, как мог, она и сама понимала, что выбора нет, но унять слезы была ни в силах. Совсем не истеричка, нет, скорее сознание полной безысходности и горечь из-за невозможности что-либо изменить.
— Господи, ну почему все так получается, — захлебываясь от рыданий, шептала она, уткнувшись носом в Сашкину руку. — Что же это за жизнь такая паскудная? Сережку убили, Мишку. Это я во всем виновата — неожиданный вывод заставил ее успокоиться.
— Да ты-то причем? — Сашка осторожно погладил ее мягкие шелковистые волосы. — Знаешь, я о другом сейчас думаю. Доберусь до Карлсруэ, тебя отыщу, все наладится, и заживем мы, как нормальные люди. А это забудется, как кошмарный сон, не было ничего, понимаешь? Время любую рану залечит.
Говорил и прекрасно понимал, что не забудется. И за Сэта до гроба себя будет казнить и за эти вот Ленкины слезы. Счет, выставленный жизнью, оплачивать, кроме него, некому. Но это потом, когда все закончится, теперь же и думать ни о чем не хотелось. И, освобождая голову от ненужных мыслей, Сашка склонился к Лениному лицу, нежно прикоснулся к вздрагивающей щеке губами и зашептал самые ласковые слова, какие знал, прижался к податливому телу грудью, утонул в распахнувшихся объятиях, и окружающий мир, объявивший им войну, исчез. Оба даже не пытались понять, что происходит — прощаются ли навсегда, хотят ли просто укрыться от кошмара в океане безумной страсти. Время остановилось, теплая весенняя ночь дышала в распахнутую форточку легким сквознячком, начиная уже розоветь на востоке, а Сашка с Леной все тонули и тонули в гибельных для кого-то, но спасительных для них волнах великой удивительной любви, то сливаясь в единое целое, то, отпрянув, с изумлением оглядывая друг друга, словно впервые увидев, и не было сейчас на свете силы, способной заставить их остановиться и вернуться на бренную землю.
Под утро Сашка все-таки уснул, а Лена, прижавшись щекой к его груди, смотрела на струившийся в окно солнечный свет и шептала молитву. В Бога она сроду не верила, но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения. Молилась искренне, даже исступленно, умоляя уберечь любимого от беды и помочь им встретиться вновь. Она и слов-то не подбирала, обращаясь к Всевышнему, слова находились сами по себе и были в них вера, надежда и любовь — остальное Спасителю без надобности…
В дверь гостиной легонько стукнули, и на пороге появился хозяин квартиры.
— Ребятки, подъем, — он скрылся в ванной, на ходу подтягивая тренировочные штаны. Сашка проснулся мгновенно, сел, перехватил напряженный взгляд Лены и улыбнулся:
— О-о, солнышко. Значит день будет удачным.
За наскоро приготовленным Леной завтраком, Зуб обратился к майору с просьбой:
— Кстати, нельзя ли у вас стволом разжиться?
— А из чего ты на Круглой целый взвод уложил? — поразился хозяин, уверенный, что гость таскает с собой, как минимум, ручной пулемет.
— Потерял, — туманно пояснил Сашка. — Так поможете?
— Дожился, майор милиции, — вздохнул майор. — Деньги-то у тебя есть?
— А что?
— Ствол денег стоит. Шеф просил, но чтобы вооружать тебя, разговора не было. Короче, пятьсот баксов и получишь пистолет. Правда, всего одна обойма, но машинка хорошая. «Чешская зброевка» калибра семь шестьдесят пять. Бьет, как «тетешник», даже лучше.
Сашка достал из куртки бумажник и отсчитал пять зеленых стольников. Майор спрятал деньги в карман, слазил в платяной шкаф, извлек из старой обувной коробки черный длинноствольный пистолет и, тщательно протерев носовым платком, передал его Зубу.
