Антикиллер-2 - Корецкий Данил Аркадьевич (первая книга TXT) 📗
– Номер не определен, – сообщила система АОН. Не удивляясь, Лис взял трубку. Ему могли звонить в любое время. И с любого телефона.
– Добрый вечер, Филипп Михайлович! Не разбудил? – мужской голос был ему совершенно незнаком. – У меня к вам маленький совет. Не лезьте в эту историю с «Золотым кругом». Дело нехорошее, вспомните «Тихпромбанк». Хондачев и себе проблемы создал, и вас втягивает. За три тысячи так рисковать не стоит. Лучше держитесь в стороне.
Незнакомец говорил очень спокойно. Чувствовалось, что он очень уверен в себе.
– Кто говорит? – по инерции задал Лис глупый вопрос.
– До свидания, Филипп Михайлович.
На другом конце линии положили трубку.
В крайнем возбуждении Лис заходил по квартире. Ему было тридцать восемь лет, из них шестнадцать – оперативного стажа, конечно, ему приходилось выслушивать угрозы – и лично, и по телефону, и вычитывать в малограмотных писульках... Но все это было давно, когда он еще не стал Лисом, когда ореол авторитета еще не отбивал у любого желающего охоту припугнуть крутого мента...
В последние годы такого не случалось, да и случиться не могло: после убийства родственника Шамана, которое в общественном мнении криминального Тиходонска напрямую связывалось именно с ним, после того как неизвестные жестоко расправились с группой «отморозков», убивших его друга, после внезапной кончины самого Шамана, происшедшей как раз тогда, когда тот стал на его пути, в городе не нашлось бы самого отпетого и конченого наркомана, который вздумал бы испытать судьбу. Но поздний звонок показал, что сейчас такие люди появились...
Лис подошел к окну, прижался лбом к стеклу. Он жил на восьмом этаже шестнадцатиэтажной «свечки» на Большом проспекте, и внизу расстилался центральный район города, который так и назывался Центральным. Вдоль Большого тянулась редкая цепочка работающих фонарей, ярко освещенные витрины дорогих магазинов, баров и казино создавали ощущение праздника. Прилегающие к проспекту улицы тонули в темноте, там царили будни, бесцельно шлялись ватаги пьяных или обкуренных малолеток, которые, как хорошо известно профессионалам, опасны своей непредсказуемостью и немотивированной жестокостью, искали своих жертв грабители и насильники, компенсировали собственную ущербность подогретые водкой хулиганы, спешили домой припозднившиеся граждане, надеющиеся разминуться с опасностями ночи.
В километре от «свечки» располагался Центральный райотдел и городской ИВС, неподалеку находился двор, в котором Колеров завалил напавших на него бандитов, где-то в ночи скрывался сам Леший, которому он запретил возвращаться домой, где-то в ночи спокойно храпел, жрал или спаривался выдавший его иуда, где-то в ночи сидели, выпивали, закусывали и обсуждали ситуацию люди, от которых только что поступило предупреждение.
Это были, несомненно, очень осведомленные люди, они знали, сколько ему платит Хондачев, хотя деньги передаются наедине, из рук в руки и никакими расписками, естественно, не оформляются. И действуют серьезно: не стали привязывать к дверной ручке гранату, стрелять в окно или прибегать к другим столь же дешевым, сколь и привлекающим внимание методам устрашения, но нет никакого сомнения в том, что они без колебаний прибегнут к ним, когда сочтут нужным убрать его с дороги... Сам факт звонка говорит о многом. Они знают оперативные возможности Лиса и наверняка допускают, что он может их вычислить, но не боятся его, не боятся всей стоящей за ним милицейской системы...
Потому что речь идет об одном миллионе долларов, а когда в ходу такие суммы, люди не боятся ничего. Кроме выстрела в лоб или очереди поперек живота. Но, даже боясь непосредственной физической расправы, они забывают о ней, когда думают о больших деньгах. И сейчас, выпивая, закусывая и обсуждая, как подействовал на мента ночной телефонный звонок, они не представляют себе, что надежная входная дверь может в клубах дыма с силой влететь в квартиру, а в проеме появятся две-три фигуры в масках, с готовыми к бою автоматами.
Лис почувствовал, что стоящие на узорчатом дубовом паркете босые ноги замерзли, и перешел из кабинета в зал с лежащим на полу пушистым, приятно пружинящим ковром, открыл бар, перебрал бутылки, выбрал затянутый в мягкий бархатный мешочек овал «Королевской короны», налил в высокий, чуть расширяющийся кверху стакан, бросил пять кубиков льда, несколько ломтиков лимона и сел в удобное мягкое кресло, потряхивая кистью и слушая легкое звяканье о стекло и глухое постукивание кубиков друг о друга.
В последнее время, вопреки распространенному мнению, что «это тот же самогон», виски вошло в моду, и Лис, пробуя различные сорта, приучил себя к нему. Оказалось, что если пить правильно, то это интересный и приятный напиток. Лис сделал ряд открытий: например, что наиболее известный «Джонни Уокер» имеет целых четыре сорта: от самого демократичного, выдержкой до семи лет «красной марки», до аристократической двадцатипятилетней «голубой марки», ценой по миллиону двести за бутылку. Но по вкусу ему пришлись не отличающиеся сногсшибательной ценой, но гораздо более мягкие «Джек Колсон», «Чивас Ригал» и «Королевская корона».
Увлечение виски не характерно для обычного сотрудника милиции, зарплата которого позволяет пить только отечественную водку, да и трехкомнатная, хорошо отремонтированная и со вкусом обставленная квартира у одинокого подполковника встречается нечасто. И сейчас, потягивая охладившуюся, мягко обжигающую язык янтарную жидкость, Лис внезапно прислушался к себе: а кем, собственно говоря, он себя ощущает?
Только что поступившая угроза не связана с его милицейской деятельностью: достаточно сделать шаг в сторону, и серьезные люди про него больше никогда не вспомнят. Укрывательство агента, совершившего двойное убийство, тоже совершается вопреки закону и требованиям служебных инструкций. Когда Леший с перекошенным лицом рассказал ему о происшедшем, он был обязан без лишних сантиментов задержать его и доставить в Центральный райотдел. Вот желание установить преступников по РД «Обочина» выдает в нем старого мента... Но если бы он легко отказывался от, своих обязательств и предавал людей, которых сам же втянул в скверную историю, то и желания разбираться с дорожными разбойниками у него бы точно не было...
«В первую очередь найти иуду, продавшего Лешего, – размышлял Лис, мелкими глотками смакуя виски. – Одновременно хорошенько просветить этого Рогалева по кличке Кривуля... И, конечно, вычислить авторов предупреждающего звонка...»
Он хотел вернуться в кабинет и дочертить начатую схему, но поленился. К тому же он знал, с чего начинать. Про «Золотой круг» он разговаривал только с одним человеком – сотрудником ОБЭП, изъявшим у Хондачева документы.
«Надо поинтересоваться в Центральном, как вдет работа по Фитилю и Самсону», – подумал Лис, допивая виски. Часы показывали четверть четвертого. На сон и личную жизнь оставалось три часа. Во взбудораженном мозгу не было и признаков усталости.
Стараясь не производить шума, он открыл дверь спальни и чуть задержался на пороге. Из Темноты веяло покоем и уютом. Ни спальный гарнитур, ни мягкий ковролин, ни другие неодушевленные атрибуты комфорта не способны сами по себе создать такую атмосферу. Только живое тепло, чуть слышное ровное дыхание, почти неуловимый аромат тонких духов...
Лис сбросил халат и, прекрасно ориентируясь в темноте, скользнул под легкое одеяло. В эпицентре покоя и уюта находилось юное горячее тело, лежащее на боку, как всегда, на его половине. Еще не зная, что будет в следующий момент, он без определенной цели провел ладонью сверху вниз, остро ощущая хрупкое плечо, тонкую руку, волнистый рельеф ребер, сужение талии, расширяющуюся линию бедер...
Этого хватило, чтобы появилось предчувствие того, что произойдет в ближайшие минуты. Его действия приняли целенаправленный характер. Ладонь исследовала гладкие ягодицы, потом медленно перевалила через выступающую косточку таза и нащупала мохнатый треугольник с остро подбритым нижним углом, чтобы не вытарчивал при демонстрации купальников. Предчувствие, переросло в уверенность. Но пока это была уверенность одного человека, второй спал и никак не проявлял своих намерений. Надо было или разбудить его и спросить, или, взяв в подельники Морфея, попытаться вообще обойти его волю. На языке Уголовного кодекса это называлось изнасилованием с использованием беспомощного состояния потерпевшей.
