Роковое соглашение - Март Михаил (книги онлайн .txt) 📗
Утром они пили кофе, и она, улыбаясь, влюбленными глазами смотрела на него.
— У тебя могут быть неприятности? — спросил он.
— Конечно. Мне набьют морду и посадят в карцер. Это темный чулан в квартире. Но я ни о чем не жалею. За сегодняшнюю ночь можно стерпеть любые побои. Даже вечную каторгу.
— Ты помнишь, что шепнула мне на ухо ночью?
— Я привыкла нести ответственность за свои слова.
— И что мы будем делать?
— Я женщина. Ты мужчина, тебе и решать. Пойдем бродяжничать босиком по белу свету. Что может быть дороже любви и свободы?! Это же твои слова?
— Я согласен, но ты не выдержишь. Тут требуется особая закалка.
— Ты еще меня не знаешь. Я женщина сильная, терпеливая и решительная. Если решение принято, то меня уже ничто не остановит. Убить меня можно, остановить нельзя.
— Я это учту, и мы еще вернемся к нашему разговору.
Он оставил ей вторые ключи от квартиры и ушел, а она смотрела ему в след из окна.
4.
Дядя разгуливал по каюте и придумывал казнь провинившемуся воришке. То ли руку отрубать, то ли в темницу сажать.
— Старика мне жалко. Он Мифа как сына любит. Звонил, слезно умолял дать ему еще один шанс. Но это значит, что я должен отказаться от своих принципов. Нет, такому не бывать.
Башка и Багет сидели на диване и крутили головами вслед за взбешенным хозяином.
— Миф объявился? — спросил Багет.
— Завтра явится с отчетом. Какой там к черту отчет. Я бы его повесил!
— Стрелки готовы к смерти, — с умным видом произнес Башка. — Унижение для них хуже смерти. Эти ребята слишком много мнят о себе. Великие и неповторимые.
В дерьме мордой извалять, и сразу спеси поубавится. Парашу убирать за бомжами.
Тогда поймут, сколько они стоят в действительности. Так сказать, переоценка ценностей.
Дядя перестал ходить и застыл на месте.
— А у тебя есть голова, Башка. Погонялу свою не зря носишь. А что такое бомж, по сути дела? Несчастный человек, тот же зек, всего лишенный и бесправный. Ни кола ни двора, и кругом одни враги. Вот и пусть на бомжей поработает.
— А если откажется? — резко спросил Багет.
— Никуда он не денется. Его любимого папашку со всех сторон обложили.
Придушат со дня на день, если я не вмешаюсь. Миф у меня по проволоке ходить будет и никуда не денется.
Вот в эту самую секунду у Кречинского в голове родился план. Совершенно сумасшедший, бредовый, но гениальный по его представлению. О каких бомжах может идти речь, когда такую силищу, как Миф, надо бросить на серьезное и жизненно важное дело? И уговаривать не надо, сам пойдет, а ему даже светиться не придется. При этом раскладе существует только одно «но». Своим Кречинский Мифа не сдаст. Придется доложить генералу Турину, что стрелок ушел и к Дяде не вернулся. Вполне резонно для киллера такого уровня, когда он знает, что заказчик его подставил. Для конторы можно и другого стрелка найти. До осени времени хватит.
— Ты что оглох, Багет?
Кречинский встрепенулся. Дядя смотрел на него в упор.
— Что слышно на Петровке, подполковник?
— Скажу одно, Дядя. Черногоров даже не ранен. Дурака валяет в госпитале.
Спектакль. Но пуля должна где-то застрять. Я ездил на Новослободскую. Следов пуль нет. Ни на асфальте, ни в стене, ни в дверях. Тут пахнет подвохом. Но одно скажу точно. Петровка в деле не участвовала. Люди не в курсе, а генералитет мне не докладывает о своих тайнах. Но я работаю в этом направлении. Результаты будут.
— Надеюсь. Ты меня еще не подводил.
— Мне нравится твоя идея с бомжами, Дядя. Но Багета прикрыть надо. И еще.
Пусть он мстит врагам бомжей, но так, чтобы на тех подозрение не упало, а то мы убогому медвежью услугу окажем.
— Вот ты и проконтролируешь его. А в твоей помощи и поддержке он вряд ли нуждается.
— И списочек пусть составит, а то кого нам контролировать. Народу много в Москве мрет.
— Ну, хватит об этом. Сам разберешься, а мне голову мусором не забивай. Перейдем к более важным делам.
С причала, где стояла посудина Дяди, Кречинский уехал во втором часу дня.
У него хватало времени для подготовки, но он не мог связать свою идею в общий узел и найти подход. Один общий и целевой подход, когда необходимо решать задачу не планово и растянуто, а за один эпизод, похожий на фотовспышку.
Мелькнула, и снимок сделан, а дальше все пойдет по заранее спланированному сценарию.
Он катался на машине по Москве, ездил по помойкам, наблюдая за бомжами, но ничего путного в голову не лезло, пока его взгляд случайно не наткнулся на группу цыган, пристающих к людям у метро. Он остановился и долго наблюдал за ними.
Весь день Кречинский был сосредоточен до предела. Поставив перед собой цель, он не мог уже отказаться от затеи и все глубже и глубже утопал в море своих идей. Новая интрига занозой впилась в его мозг.
Рассчитывать на стопроцентный успех не имело смысла. Миф — человек своеобразный и слишком самостоятельный, ему не навяжешь чужих планов. Придется затыкать все дыры, не оставляя ему лазеек, ставить капканы везде, на каждом шагу, и только таким способом можно заставить его выйти на один из вариантов, заготовленных заранее, и заставить работать по навязанному сценарию. Для начала придется попробовать один вариант и, если не сработает, строить новые планы.
Важно довести идею до конца и тле распыляться, пока есть азарт и уверенность в правильном выборе.
Кречинский сорвал машину с места и поехал в цыганский театр «Ромен».
С помощью удостоверения подполковника милиции ему удалось попасть непосредственно к директору театра.
Он умел убеждать людей и привлекать их к сотрудничеству. Делал он это легко и непринужденно, за что его высоко ценили в ФСБ: Такого количества стукачей никто еще не завербовал. Толку что? С его умом и талантами он растрачивал свои силы и энергию на служение отечеству, от которого ничего не получал взамен, кроме звездочек на погоны и нищенской зарплаты.
Директора нетрудно было убедить, что необходимо оказать содействие следствию и помочь разоблачить очень опасного преступника, для чего привлечь талантливых артистов театра. Причем никакого риска не было. Директор выслушал начальника с Петровки и вызвал к себе в кабинет одну из старейших актрис театра Аксинью Витковскую.
Кречинскому она показалась слишком интеллигентной и манерной. Теперь они обсуждали сценарий втроем. Женщина внесла свою лепту в интригу. Она тут же отклонила вариант встречи с подозреваемыми на улице. Преступники не станут разговаривать с цыганами и верить их гаданиям.
— Он должен сам ко мне прийти. Домой. Тогда я сумею его обработать. И, разумеется, мне нужно знать о нем как можно больше.
— Вы ставите нереальные задачи, Аксинья Григорьевна, — улыбнулся Кречинский. — Этот человек закрытый, замок без щелей. В душу к нему не залезешь.
Он только впитывает информацию, но ничего не выплескивает наружу.
— А мне и не надо от него ничего знать. Важно, чтобы он выслушал меня. Вам нужно, чтобы я дала ему наводку на какую-то жертву и вы сумели бы взять его с поличным? Правильно я вас поняла?
— Правильно… стоп! — Глаза Кречинского загорелись. — Есть заброшенный дом, арендованный нами для ловушки. А если мы вас поселим туда на несколько дней, а его этажом выше? На двери надо повесить какую-нибудь интригующую табличку, которая привлечет его внимание, когда он будет проходить мимо.
— Минуточку, — вмешался директор. — Преступник, как это называется, маньяк, возомнивший себя эдаким Робином Гудом, мстит за обездоленных?
— Все правильно, — кивнул головой Кречинский.
— Живущую на втором этаже цыганку надо представить в роли колдуньи, известной всей Москве, спасительницы самых несчастных, затравленных горемык.
Такая реклама может сработать.
— А многословную рекламу мы на двери напишем? — скептически спросил Кречинский.
— Зачем? У нас есть один хороший спектакль. Правда, вся история происходит в деревне. Героиня пьесы попадает к гадалке, узнав о ней от плачущей женщины, сидящей на крыльце. Поставьте лавочку возле подъезда, посадите туда актрису, и пусть она привлечет внимание нашего героя. От нее он и должен узнать все о колдунье. Колдуны не должны афишировать сами себя.
