День джихада - Щелоков Александр Александрович (мир бесплатных книг .txt) 📗
— Мовлади, это похоже на шантаж. Ты начинаешь трясти яблоню, которая, э-э-э, едва-едва зацвела. Я говорю о другом. Да, вы начали игру. И когда обозначатся первые успехи, я их поддержу. Возьмите что-то… Буйнакск, Хасавюрт, я не знаю. Объявите столицей свободного государства. Тогда к вам весь мир будет относиться иначе. Это облегчит мои действия. Вот тогда я, э-э, вложу в это дело не двести, а пять раз по двести, э-э, ты понимаешь…
— Бадри, ты говоришь о плодах. Это правильно. Но хозяин должен прежде поливать дерево, чтобы снять хороший урожай. Поливай — и яблоки будут…
— Вопрос слишком сложный…
— Все равно его пора решать.
— Слушай, Мовлади, давай рассуждать разумно. Я тебе не абрек из Урус-Мартана. При мне нет, э-э, нужды кричать «Аллах акбар!»
— Я и не кричу.
— Тогда прими всерьез, что говорю. Зеленый цвет знамени, свою бороду и слова о джихаде на каждом шагу — это, э-э, оставь для публики. Для меня сейчас главное — большая труба. Ты понял?
— Всегда имею ее в виду.
— Тогда вдумайся. Если у вас не выйдет с Дагестаном, Россия сможет протянуть новую трубу мимо Чечни и закрыть задвижки на старой линии. Они бы уже это давно сделали, если бы нашли деньги. Значит, пока нет средств надо, э-э, пользоваться моментом. Можете говорить о единоверцах, о великом Кавказе, но если упустите Дагестан, цена всем вашим разговорам — ноль. Ты понимаешь?
— Без Дагестана и огород городить незачем, мы здесь все понимаем.
— Ну, не надо. Ты сейчас говоришь так, будто все в ваших силах. А это не так.
— В твоих силах тоже не все.
— Верно-э-э. Как ты сказал, в моих силах далеко не все. Но я и не делаю вид, что все обстоит иначе. Я исхожу из реальности и никогда, между прочим, не произношу лозунгов.
— Без лозунгов тоже нельзя. Национальная независимость — это вековая мечта нашего народа.
«Удугов, — подумал Ярощук. — явно привыкший к митинговой риторике, никак не может принять предельно циничную точку зрения Бадришвили, который при определении сил своих противников исходит исключительно из их финансовых возможностей».
— Опять ты за свое!
— Что дала Ичкерии независимость, если ее не подкреплять большими денежными вливаниями? Жизнь чеченцев одним воровством людей не обеспечишь.
— При чем тут воровство?
«Эге! Значит, упоминание о национальном чеченском промысле, связанном с похищением людей, задевает — таки господина Удугова!».
— При том, Мовлади, что именно это настраивает против вас весь мир, а вы продолжаете делать вид, будто ничего не замечаете. Даже Масхадов, хотя он и президент, ни разу не высказал своего отношения к похищению иностранцев. Это затрудняет общение с вами не только мне.
— При чем тут Масхадов?
— При том, дорогой. Ты, конечно, слыхал выражение: «местечковый еврей»? Так называли людей, делавших мелкие деньги, но веривших, что они занимаются серьезным бизнесом. Подобным образом ваш Масхадов — местечковый вайнах.
— Бадри, я могу обидеться.
— Попробуй.
Ярощук слушал с нарастающим интересом. Похоже, Бадришвили хорошо знал, что обидеть Удугова, критикуя или даже высмеивая Масхадова, невозможно. При всей демонстрации их внешней лояльности друг другу, Удугов не любил своего президента и наверняка давно уже примерялся к его креслу. Примерялся, хотя и понимал, что реальной возможности, ни путем выборов, ни путем переворота, войти в президентский кабинет у него нет шансов. Реальной властью в Чечне обладали те, кто возглавляли вооруженные формирования. Именно они и создавали политический климат в республике. Больше того, Удугов, видимо, и не надеялся, что приход кого-то из конкурентов Масхадова на высший государственный пост, оставит его, Удугова, на том же посту. У каждого волка свои волчата.
— Попробуй, но сперва подумай, я тебе хоть раз говорил неправду? Короче-э-э, не спеши изображать обиду. Иметь самолюбие хорошо, но бизнес с самолюбием не считается. Бизнес знает один критерий — выгоду. И от этого надо скакать. Давай честно. Ты веришь, что еще не скоро наступит момент, когда тебе придется бежать с Кавказа?
— Мы не поддадимся русским и скорее поляжем, чем оставим родину.
— Мовлади, отбрось риторику. Пусть в кровавой борьбе путь к Аллаху пробивают себе другие. Ты уже вкусил и политики, и бизнеса, и не тебе становиться моджахедом. Кстати, я не говорил, что бежать вам придется от русских. Побежите-то скорее всего от своих, которые сейчас живут — хуже некуда.
— Хорошо, я понял. Скажи, что там у вас с Исрапиловым?
— Все нормально. Команда прошла, его уже выпустили.
— Отлично. А когда мне ожидать Кудидзе?
— Он вылетит сегодня, э-э, тебя устроит?
«Ага! — удовлетворенно подумал Ярощук. — Вот он и след!…»
5
Он сошел с троллейбуса на остановке «Улица Демьяна Бедного». До дома оставалось пройти метров триста по удивительно красивой березовой аллее. Ярощук любил это место — тихое и уютное.
От палатки, забитой стандартными для столичной торговли товарами — пивом, сигаретами, жвачкой навстречу ему неожиданно шагнула высокая стройная дама. Она сделала это так уверенно, что Ярощук сперва даже несколько смутился и попытался угадать, не знакомы ли они, но понял, что видит ее впервые.
— Простите, вы живете в этом районе? — спросила дама. И, не ожидая ответа, добавила: — Это и есть улица Демьяна Бедного?
— Она самая, — ответил Ярощук. — А вы что-то ищите?
— Мне нужно, Тухачевского, девятнадцать. Это далеко отсюда?
— Нет, рядом. Если хотите, я вам покажу.
— Спасибо, вы очень любезны…
Они пошли рядом по аллее.
— Какой прекрасный район! — весело воскликнула она. — А какая чудная березовая аллея! Господи, а это что? Бар «Трюм»! Какая прелесть! Словно на корабле. Чудесно! Вы бывали в нем?
Ее восхищение было столь естественным, что появись у Ярощука желание «закадрить» незнакомку, ему стоило только предложить: «Если вы не против, мы могли бы заглянуть в этот трюм».
Тем более, по всем внешним признакам женщина стоила того. Симпатичное розовощекое лицо. Стройная фигура, какая бывает у женщин, знакомых со спортом. Черный блестящий плащ, надетый на шелковую белую блузку с золотыми пуговичками, темная юбка на палец выше колен и туфли на каблуке с золотой прямоугольной пряжкой у мыска. А судя по манере, вести разговор, эта женщина была веселой и раскованной в общении.
Однако, будучи поклонником женского обаяния, и уж тем более красоты, Ярощук, в его положении, предпочитал не заводить на улице знакомств с яркими женщинами. И сделал вид, что пропустил восклицание женщины по поводу «Трюма» мимо ушей.
Что такое интуиция точно объяснить не может никто. Должно быть, еще наших далеких предков суровая жизнь научила угадывать и обходить западни и ловушки, которые не видит глаз, не чувствует обоняние, и не слышат уши. Неосознанная тревога заставляет человека проявлять необъяснимую осторожность там, где она казалась бы совсем не нужна. Вот и Ярощук, отдавший немало лет службе в разведке, как-то исподволь, словно тот первобытный дикарь, чуял приближение опасности.
Объяснить себе, чем его вдруг насторожила эта женщина, которую он сам же и вызвался проводить на улицу Тухачевского, Ярощук не смог бы. Она выглядела обычной симпатичной москвичкой, попавшей в незнакомый ей район, в меру растерянной, но в то же время в ее поведении было заметно и желание обратить на себя внимание.
Произойди такая встреча где-нибудь в центре, на той же Тверской, где от проституток нет отбоя, Ярощук вряд ли бы насторожился. Но, возможно, в этом «спальном» районе поведение женщины, подчеркнуто выставляющей свою яркую привлекательность, показалось ему подозрительным.
Дальше они молча и довольно быстро дошли до нужной улицы.
— Вам девятнадцатый? — деловым тоном спросил Ярощук.
— Да, — ответила спутница как показалось Ярощуку, с некоторым разочарованием.
— Вон он, следующий, — показал Ярощук. — Простите, а я уже пришел.
