Пятый квадрат - Гончар Анатолий Михайлович (книги без сокращений .TXT) 📗
Наконец старший сержант закончил чистку, собрал магазины и, закрыв глаза, блаженно втянул в себя тёплый, пахнувший ружейной смазкой воздух.
«Забить магазины и подремать» – внезапно возникшее желание заставило его раскрыть рот и, шумно зевнув, потянувшись, широко развести руки в разные стороны. Что-то хрустнуло, Дмитрий ещё раз зевнул и открыл глаза. Солнце клонилось к западу. Слева от Маркитанова лениво перебрёхивались приданные группе радисты: высокий, худощавый, но жилистый старший радист сержант Игорь Синявский и его напарник – поджарый, чуть выше среднего роста рядовой Ухалов, тоже Игорь. Напротив сидели бойцы маркитановской второй тройки ядра: разведчик-пулемётчик Михаил Киреев – здоровенный бугай, обычно задумчиво-серьёзный, но сейчас радостно улыбающийся какой-то шутке, рассказанной младшим сержантом Виктором Королькевичем – разведчиком-автоматчиком. Слева расположилась первая тройка ядра: рядовой Степан Иванов, разведчик-автоматчик, – старший тройки, высокий, стройный, с рваным шрамом на лице, оставшимся, как он сам уверял, после одной из городских драк, сержант Валентин Васнецов – штатный разведчик-снайпер, и разведчик-пулемётчик, рядовой Алексей Пронькин – плотно сбитый, выше среднего роста, кареглазый, с отчётливо выделяющимися ямочками на щеках, обманчиво медлительный. Остальные разведчики группы сидели за спиной Маркитанова. Головная тройка: назначенный идти первым командир второго отделения, старший тройки младший сержант Юра Морзобитов, сержант Эдуард Сайфутдинов – разведчик-пулемётчик и рядовой Константин Грымза – крепыш, ещё более приземистый, чем Маркитанов, разведчик-автоматчик и одновременно снайпер с ВСС. Рядом с ними тыловая тройка: старший тройки рядовой Слава Овечкин – разведчик-автоматчик, разведчик-пулемётчик Аркадий Костин и Алексей Поливанов – оптимист и балагур, за свой язык не единожды получавший втык от командира группы. Все старшие троек – со своими разведчиками, Маркитанов строго, возможно, даже излишне строго, следил, чтобы бойцы группы постоянно держались именно тройками. И у него для этого был свой резон. «Чем больше, – рассуждал он, – боец замыкается на свою тройку, тем меньше у него причин во время проведения боевой задачи шастать по другим тройкам, ходить в «гости», «проведывать». Впрочем, на самого себя подобное правило Димарик не распространял, ему не возбранялось ходить куда угодно и когда угодно – а что? с его-то опытом…
– Кирюха! – не отрываясь от процесса забивания патронов, Маркитанов повернул голову к усердно снаряжавшему ленту Кирееву.
– На приёме! – не прерывая своего занятия, не слишком любезно отозвался тот.
– Ты сколько берёшь? – лениво поинтересовался Димарик.
– Тыщу, – ответил пулемётчик, сразу сообразив, что старший сержант имел в виду количество патронов.
– В лентах? – не унимался Димарик.
– В лентах, – проскрипел Киреев. Ему как раз попался патрон, не желающий занимать своё место. Ленты были новые, и, снаряжая их, приходилось применять приличное усилие.
– А я по тысяча двести брал, – как бы про себя тихо пробормотал Димарик, но его, естественно, услышали.
– И я, может быть, брать буду; вот схожу на одно БЗ, посмотрю, как оно, и буду, а то и больше…
– А то и восемьсот, – хмыкнул вклинившийся в их разговор Поливанов.
– Чья бы корова мычала! – буркнул слегка обидевшийся Михаил, на что гыгыкнувший Поливанов тут же ответил:
– Да я имел в виду сверху. Тысяча восемьсот штук, – опять короткий смешок, – в лентах… и никаких боевиков не надо, сам сдохнешь!
– Да пошёл ты! – огрызнулся Киреев, тем самым давая понять, что шутить у него сейчас нет ни малейшего желания.
– Кстати, – вдруг спохватился Поливанов, – скотч кто-нибудь с собой взял?
– Ага, счас! – отмахнулся кто-то из тыловой тройки. – Знаем-знаем, лапки привязывать, когда на мине отстегнёт. Мы, Лёх, эту шуточку ещё на боевом слаживании слышали.
– Да мужики, я серьёзно! – Поливанов чуть ли не обиделся на то, что его обвинили в попытке дешёвого розыгрыша. – Скотч – вещь незаменимая, что где подмотать, если звякать начнёт; опять же, та же подошва у берца оторвётся…
– С чего бы это? – доверчиво уточнил Киреев.
– Ну… – протянул Алексей, – это когда на замыкателе подлетишь… – И Поливанов залился радостным смехом.
– Придурок, блин! – Михаил огляделся по сторонам, поднял валявшийся тут же проржавевший патрон, по-видимому, оставшийся от предыдущих заряжальщиков, и, размахнувшись, запулил его в веселящегося хохмача. Патрон пролетел рядом с ухом Поливанова, мгновенно выведя его из столь игривого состояния.
– Это ещё неизвестно, кто из нас придурок! – буркнул он и, отвернувшись, надолго умолк, видимо, придумывая новую каверзу.
– Кстати, о птичках, – ввернул где-то совсем недавно слышанное выражение Димарик, – скотч надо взять. Вещь нужная.
– Да мы взяли, – отозвался Морзобитов, уже закончивший снаряжение магазинов и теперь нежившийся под лучами уходящего к горизонту солнца.
– А… молодцы! – похвалил Маркитанов.
В этот момент полог офицерской палатки шевельнулся, и из него показалась голова старшего лейтенанта Морина.
– Так, давайте тут поживей! – вылезая из палатки и оглядевшись, приказал он. – Димарик, как закончите, сразу ко мне!
– Понял, есть! – отозвался Маркитанов и, лениво окинув взором остальных спецназовцев, добавил: – Через пятнадцать минут, плюс-минус. – Сколько это – «плюс-минус» – он не уточнил, а группник, не поинтересовавшись, согласно кивнул головой и вновь скрылся под брезентовым пологом.
– Давайте закругляться! – Поторопив бойцов, старший сержант встал, расправил, изогнувшись назад, плечи и, ступая враскоряку, потащил свою разгрузку (не желая проходить через кубрик офицеров) туда, где был второй вход в палатку. – Юрок! – бросил он через плечо оставшемуся с группой Морзобитову. – Как только закончите, скажешь, лады?
– Угу, – лениво отозвался тот, а Димарик побрёл дальше, мечтая, прежде чем предстать с докладом перед командиром, ещё десяток-другой минут полежать на нарах.
Лёжа на постеленном на деревянные доски матраце и вольготно раскинув в стороны руки, Дмитрий погрузился в раздумья. Дурацкая шутка Поливанова вызвала в его душе несколько не самых приятных воспоминаний. Подрывы в его группе были; может, не так часто, как у других, но всё же. Ребята на всю жизнь оставались инвалидами. Хотел бы он себе такую участь? Или лучше сразу смерть? Что бы он выбрал? Димарик этого не знал. Впрочем, он предпочитал считать, что с ним ничего плохого не случится…
– Маркитанов! – не выдержал Морин, так и не дождавшись появления своего заместителя. – Ты где есть-то?
– Иду, иду! – сонно отозвался тот с другого края палатки.
– Иди, иди, только не ко мне, а к доктору. Получи у него на всю группу…
– И на радистов тоже? – перебил командира Димарик.
– Я же сказал – на всю группу! – огрызнулся старший лейтенант, недовольный тем, что его перебили. – Получи «ИП» и жгуты. И поторопись, пока он никуда не уплёлся, а то разыскивать замучаешься. Ясно?
– Ясно. Уже иду, – заверил Димарик и, схватив первый попавшийся под руку пустой рюкзак, пошлёпал через плац к отдельно стоящим палаткам управления.
Отправив Маркитанова, Морин слегка поморщился: вообще-то, получать жгуты и «ИПП» положено командиру группы, но… Была между ним и «Доктором бледная смерть», как разведчики за глаза называли старшего лейтенанта медицинской службы Артёма Петровича Мошкина, некая загогулина, известная почти всем и до сих пор служившая камнем преткновения между двумя старлеями. А что касается прозвища – маленький, тощий, бледный, того и гляди, грохнется в обморок, доктор не мог иметь никакого другого. Хотя те, кто его хорошо знал, уже давно поняли, что был он, как говорится, врачом от Бога.
– Мне на третью группу, шестнадцать, – прямо с порога брякнул Димарик и, шагнув к столу, за которым сидел «Доктор бледная смерть», широко распахнул «зево» «Ррки».
– Сюда? – на всякий случай уточнил старший лейтенант и, получив утвердительный кивок, не считая, смахнул со стола десятка два «ипэпэшек», затем выдвинул один из ящиков и, доставая жгуты, принялся считать:
