Ультиматум губернатору Петербурга - Константинов Андрей Дмитриевич (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗

Негромко стукнула дверь подъезда. И — никакого движения дальше: вошедшие остановились внизу, в трех метрах от входа в подвал. Оперативников ФСБ отделяла от них только хлипкая фанерная дверь. Капитан Капустин, у которого находилась рация, держался в некотором отдалении: голос наружного наблюдателя мог бы рассекретить группу.

Тишина за дверью. Затем тихая возня и отсветы огня. Видимо, от спички. «Берем», — принял решение Капустин. По рации он отдал команду двум офицерам, находящимся в фургоне. Через двадцать секунд они заблокировали дверь подъезда снаружи. Шепотом доложили готовность… Ты можешь не думать о смерти, но она помнит о тебе всегда… Обе двери распахнулись одновременно, и лучи фонарей осветили молодого мужика со шприцем в руках. И второго, подогревающего на пламени зажигалки алюминиевый колпачок… Ширево… наркота.

Один из оперов с презрением сплюнул на грязный пол. До взрыва оставалось шестьдесят минут.

— Здесь, — сказал Дуче. В нескольких метрах впереди темнел проем арки. И громадина нежилого, расселенного дома в глубине.

— Интересно… А при чем тут банк? — спросил Птица.

— Ни при чем, — ответил Семен. Он снова ощущал прилив адреналина. На заднем сиденье «жигулей» сидел Прапор с бутылкой водки в руках. Рядом с Ванькой стоял чемоданчик. За три минуты Леха собрал взрывное устройство. При виде откровенно нежилого здания он повеселел. Птица ловко орудовал складным ножом, зачищая концы проводов. Он скупо, но доходчиво объяснил конструкцию бомбы. Будильник, батарейки, стандартный детонатор и полтора метра провода соединились в одно целое на обрезке доски. Теперь десять килограммов тринитротолуола перестали быть безобидным химическим веществом. В комплекте с той примитивной конструкцией, которую собрал Алексей Воробьев по кличке Птица, тротил стал СВУ [11], как пишут в протоколах ПОТОМ.

— Готово, — сказал он. — Главное — не замкнуть контакты сдуру или по неосторожности. Как только стрелки сомкнутся — все. Поэтому провода крепим в последний момент. Ясно?

— Ясно, — ответил Дуче. — Пойдем ставить.

— Это без меня, — сухо отозвался Птица.

— Нет, Леша… идем все вместе. Без исключения. И я, и ты… и Ваня. Ты как, Вань, идешь?

— Иду, — отозвался Прапор. В тепле машины он начал приходить в себя. А водка снимала напряжение.

— Хер с тобой… пошли, — сказал Птица. Такой ответ был непозволительной дерзостью, но Дуче промолчал. Можно проявить снисходительность к человеку, которому остается жить чуть больше суток.

С расстояния около двухсот метров разведчик Штирлица-Шалимова наблюдал в мощную оптику, как три человека вышли из салона «жигулей» и скрылись в арке. Он никак не мог понять, откуда взялся третий. Объяснений было два: третий человек мог до поры прятаться в салоне или в багажнике, что, в общем-то, маловероятно… Или подсесть в машину по дороге, что было уже совсем невероятно. Разведчик по рации связался с напарницей, и после короткого обсуждения они решили, что, видимо, третий номер все-таки прятался в машине… Разведчик озабоченно почесал переносицу: от всей этой истории определенно тянуло дешевой детективщиной. В реальной жизни все бывало гораздо проще.

Спустя несколько минут из-под арки вышли два человека. Чемоданчика с ними не было. Нет, определенно от этой истории пахнет бульварной книжонкой. Хотя и кровавой… Разведчик мог бы держать пари, что третий лежит сейчас во дворе или внутри пустого дома с признаками насильственной смерти. Проверять свою догадку ему не хотелось…

Двое быстро сели в «жигули» и укатили. Машины с разведчиками сопроводили их до «форда».

До взрыва оставалось пятьдесят четыре минуты. Внутри нежилого дома негромко тикал будильник китайского производства. На циферблате была изображена цапля. Она стояла на одной ноге. Рядом с тикающим чемоданчиком неподвижно лежал Птица.

Рубоповский опер положил на стол капитана Тоболова рапорт с результатами проверки неизвестного, зафиксированного после взрыва, в районе пос. Агалатово на автомобиле ВАЗ-2106, госномер… Проверка показала, что автомобиль принадлежит гражданке Забродиной Наталье Викторовне, проживающей по адресу… На приложенных фотографиях изображен ее гражданский муж Воробьев Алексей Дмитриевич, 1966 года рождения, проживающий там же. Автослесарь. В 1991-м году осужден Василеостровским нарсудом на пять лет лишения свободы по статье 103 УК РСФСР. Отбывал в ИТУ ОЕ-256/15. После освобождения ведет обычный образ жизни, негативной или компрометирующей информации на него нет.

Тоболов внимательно прочитал страничку донесения, быстро переговорил с опером и набрал номер майора Рощина. Он знал то, чего не знал, да и не мог знать сотрудник, собиравший материал на Птицу, — он знал биографию погибшего в Агалатово перевозчика тротила Козули. Точнее, некоторые подробности его биографии. В справке, которую Тоболову предложили из следственной службы ФСБ, был — среди прочего — и номер зоны, где перевоспитывался Козлов. В донесении опера, разрабатывающего Воробьева, был указан тот же самый адресок.

Часы стучали… Время приближалось к полуночи. Полковник Любушкин снял очки и помассировал уставшие за день глаза. Часы на столе показывали 23:45. Полковник подошел к окну. В темноте, за мелкой сеткой дождя, лежал огромный северный город, рассеченный на части Невой, разбитый на острова ее рукавами, большими и малыми каналами и речками, стремящийся к заливу, великий и дряхлеющий, с осыпающимися фасадами дворцов и панельных муравейников. С застывшими заводами и разоренными институтами, с нищими бюджетными больницами и переполненными вонючими тюрьмами. С шикарными кабаками и казино, с притонами наркоманов и тайными борделями. С памятниками, садами и парками, с оградами, набережными, соборами и мостами, связывающими воедино берега и острова Санкт-Петербурга.

Полковник устало смотрел сквозь косую сетку дождя. Он, как и большинство людей его профессии, очень остро ощущал ту ответственность, которая лежала на нем лично. Эту ношу Любушкин взвалил на себя в страшно далеком теперь уже семьдесят восьмом, когда молодым следователем перешагнул порог одной из районных прокуратур. Крошечный кабинетик площадью около семи квадратных метров стал тем цехом, где приобретался первый следственный опыт. Дела тогда проходили общеуголовного характера: кражи, грабежи, изнасилования, тяжкие телесные… иногда убийства. О, убийства… в семидесятых и начале восьмидесятых их было на порядок меньше. Нет, на два порядка… Прогремевшее в восьмидесятом году дело группы Феоктистова казалось тогда очень крутым даже профессионалам. Как же — мафия!

Работы было много и тогда. В производстве каждого следователя находилось по восемь-десять дел. Молодой следак пахал от рассвета до заката. Но железное здоровье и молодость позволяли еще и тренироваться по вечерам. Четыре раза в неделю Любушкин ездил на тренировки по карате через полгорода, на проспект Космонавтов. Любопытно, что руководил той секцией некто Павел Кудряшов. Так встретились в спортивном зале два молодых человека, один из которых впоследствии станет широко известным Пашей Кудряшом, а другой — начальником следственной службы УФСБ.

Молодой следак набирался опыта, был замечен и через три года переведен в городскую прокуратуру. А еще через два — приглашен на работу в КГБ СССР. Все это было как будто вчера… Все это было в другом городе и даже в другой стране. Все тогда выглядело твердым и незабываемым. Сотрудники КГБ, организации мощной и информированной, способной решать и решавшей сложнейшие вопросы внутри страны и за ее пределами, видели, разумеется, скрытые язвы и пороки системы. Они могли пресекать деятельность чужих разведок и собственных взяточников, могли своевременно выявлять потенциальных предателей и прогнозировать действия противников.

Но… до определенного уровня. Настоящее предательство зрело так высоко, что ГБ просто не имела возможности хоть как-то повлиять на действия прорабов перестройки. Неважно. Именно им все и поставят в вину. От сталинских репрессий до развала СССР и всей социалистической системы в целом. И когда однажды в застольном разговоре друг и одноклассник Любушкина Сашка Стариков зло бросит фразу что вы, мол, Комитет ГОСУДАРСТВЕННОЙ безопасности, эту самую безопасность государства не обеспечили, Любушкин ничего не ответит. Слышать это несправедливое обвинение было обидно. Оправдываться — глупо. А Стариков поднял рюмку с водкой и, весело поблескивая очками, продолжил: