Бриллиантовый джокер - Соболев Сергей Викторович (библиотека электронных книг .TXT) 📗

Поездка отняла немного времени: где-то от двадцати минут до получаса. Левон, слегка отойдя от шока, стал усиленно напрягать извилины — с какой это стати его задержали и что с и е вообще должно означать? Те двое, что сцапали его на тихой вильнюсской улочке, хранили молчание. Левон, за отсутствием других внятных версий, предположил, что происходящее — это дело рук одной из местных спецслужб. Возможно, за ним следила полиция, какое-нибудь подразделение местного МВД, в котором у «крыши» не оказалось должных сыязей и надежных информаторов. Не исключено также, — и это самый плохой из всех возможных вариантов (так казалось Левону) — что про угнанную «лагуну» могли что-то пронюхал ДГБ [41]… И хотя он является гражданином одной из дружественных Литве европейских стран, никаких гарантий от возможных неприятностей сам по себе этот факт ему не дает…

Микроавтобус мягко притормозил.

«Ну а что с „Иванаускасом“? — подумалось ему. — Его что, тоже закоцали в наручники? Или это какая-то провокация… и именно он заманил меня в эту западню?..»

Чьи-то крепкие руки изьяли задержанного из салона и буквально внесли — ему показалось, что ступени вели вниз — в какое-то помещение.

Здесь с Левона сразу же сняли «браслеты». Но не успел он толком порадоваться этому обнадеживающему обстоятельству, как с него стащили куртку, а затем заставили опуститься в жесткое неудобное кресло, имевшее — кажется — чуть вогнутые внутрь деревянные подлокотники. Саркисов отнюдь не был слабаком, но из-за всей этой неопределенности он практически не сопротивлялся. Держали его, надо сказать, крепко: один зашел сзади, зафиксировав согнутый локоть у него на шее, придушивая локтем за шею, а остальные двое жестко закрепили его руки чем-то вроде ремней на подлокотниках…

Но вот наконец с головы задержанного сняли плотный непроницаемый мешок. Саркисов предполагал, что его привезли в какое-то казенное учреждение — в комиссариат полиции, к примеру, или в местную «гэбуху». Но, малость проморгавшись, он понял, что ошибся: помещение, где он сейчас находился, — привязанный к массивному жесткому креслу — больше походило на бетонированный подвал (ну или гаражный бокс), нежели на служебный офис местных правохранительных структур…

В помещении с голыми бетонными стенами и цементным полом было довольно прохладно. Освещение слабое, единственная лампочка над входом светит тускло, вполнакала. Саркисов поначалу разглядел силуэты двух мужчин, одетых во все темное; их лица скрывают «маски». Один из них, рослый, с широченными плечами, стоял совсем близко; другой находился чуть дальше и левее — вот он присел на корточки возле табуретки и стал доставать что-то из поставленного на пол то ли портфеля, то ли сумки…

Еще как минимум один субьект — это угадывалось — находился позади кресла, назначение которого — к ужасу самого задержанного — становилось ему все более и более понятным…

«Громила» неспешно надорвал новую пачку жевательной резинки. Снял фантик, скатал его сильными пальцами, щелчком отправил в угол. Чуть приподняв край «маски», сунул пластинку в рот. Сделав несколько жевательных движений, подошел к человеку, принайтованному к креслу, и, поддев ногтем кусок лейкопластыря, дернул его затем так, что если бы Саркисов носил усы, он бы сейчас остался с гладкой, подвергнутой тотальной эпиляции верхней губой…

— Ну?! — послышался грубый голос. — Ка пасакиси?! [42]

— Э-э-э… а в чем… собственно… дело? — морщась не столько от боли, сколько от унижения и неопределенности, медленно произнес Саркисов. — Я н-не понимаю…

— Vardas?! Pavarde?! [43]

— Я-я… я не понимаю! Если можно, по-русски…

Громила что-то еще процедил на непонятном Саркисову наречии, после чего, наконец, перешел на довольно-таки сносный русский:

— Слушай сюда, бл…ь! Сначала… кто ты есть — имя… фамилия!

— Но… у вас же мои документы!

— Заткнись! — сказал верзила. — И отвечай на мои вопросы!!

— Э-э-э…

— Чё блеешь, как баран?! Хорош «мэкать»! Просил говорить на русском… так давай… не молчи!

— Саркисов моя фамилия…

— Как звать?

— Левон…

— Армянин, что ли? Откуда родом?

— Родился… да… на Кавказе… но сам я смешанных кровей…

— Откуда к нам приехал? И с какой целью?

«Да кто ж вы такие? — в голове у Саркисова, подобно быстрым горным потокам, бешенно проносились всякие-разные мысли. — Из местных „органов“? Тогда зачем в подвал заволокли? Да еще и привязали к креслу?

А если нет… если не спецслужбисты, то… кто? Вильнюсская братва? Но на какую тему? Откуда взяли информацию обо мне? А может… может с в о и? Заподозрили, к примеру, что это именно он, сам Саркисов, дал наводку кое-кому на тачку с ценным грузом? А сам прикинулся дохлым бараном… типа — я «не при делах»?.. Тот же Зверев, который находится сейчас в Вильнюсе, мог заподозрить, что именно «курьер» слил кому-то информацию о маршруте и сообщил важную информацию, позволившую угнать тачку с контейнером?.. Но… нет, нет… этот вариант маловероятен! Если бы с в о и и вправду заподозрили Саркисова в «измене», они бы действовали совсем иначе! Для начала его вытащили бы из Литвы… А потом уже, в России или в «европах», там, куда ему было бы велено спешно прибыть, могли бы без спешки и всякого риска «поговорить» с Саркисовым на любую интересующую их тему…»

Громила слегка пнул его мыском ботинка по щиколотке.

— Ты чё, заснул? Откуда, спрашиваю, приехал?!

— Из Бельгии, — торопливо произнес Саркисов. — Послушайте… я обычный турист…

— Это у тебя тачку сперли, что ли? «Лагуну»?!

— Ну…

— Хрен гну! Што было в машине?! Ты чё, голубок, за идиотов нас числишь? На какую тему поднялся хиппиш? Что за товар ты привез в наш город?!

Саркисова прошиб холодный пот. Значит, его задержали конкретно и целенаправленно, это никакая не случайность, не чья-то ошибка или глупый розыгрыш…

— В смысле? — он облизнул пересохшие губы. — У меня действительно угнали машину. В первые же часы моего пребывания в Вильнюсе! Я об этом написал завление в полицию! Поэтому я не понимаю… в чем вы меня пытаетесь обвинить?!

— Давно? — поинтересовался верзила.

— Что — «давно»? Вы это о чем? О машине? Так я же сказал…

— Я о другом тебя спрашиваю, смуглый та наш! Давно, спрашиваю, тебе паяльник в ж…пу не вставляли?! Говори, чё было в тачке! Амбец, Саркисов! «Твои» тебя тут не найдут! Ты ж молодой еще совсем! Теток любишь, и покушать — тоже не дурак… Жить хочешь, сын кавказских гор? Если все расскажешь, как есть… до точки… пальцем до тебя не дотронусь!

Верзила подошел еще ближе. Взял пленника за подбородок, чуть приподнял ему голову, и, дыхнув мятным перегаром, веско сказал:

— Или ты нам все расскажешь про ваш контрабандный «трафик»… или твои потроха сожрут наши «вилкасы» [44]!..

В таком примерно «разминочном» стиле разговор у них длился еще минут около десяти. Верзила давил на Саркисова психологически, всячески запугивал, но рукам — покамест, во всяком случае — воли не давал. Что касается Левона, то он всячески разыгрывал из себя простака: «я гражданин Бельгии… в Вильнюс приехал с целью отдыха и туризма… машина куплена у официального дилера „Renault“… ни про какой „трафик“ сроду ничего сроду не слышал и даже не понимаю, о чем вы тут говорите…»

Человек, стоявший все это время позади кресла с допрашиваемым, — и до поры, как и еще один чел в маске — не учавствовавший в разговоре, вдруг произнес какую-то фразу на литовском.

Верзила, ответив что-то на непонятном для Саркисова наречии, зашел сбоку и принялся зачем-то закатывать рукав рубашки на левой руке Левона. Кто-то передал ему жгут… он перетянул руку в области предплечия… все это молчком, молчком…