Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— …давай, доставай свой обрез; посмотрим, у кого ствол круче!!
Ах ты ж чёрт… — подумалось, — Как же хреново без ствола-то!.. А ну как у этого гада и вправду обрез, вдруг и вправду рогом упрётся?..
Но у Максима Григорьевича кишка оказалась тонка: за дверью заскрипели засовы. Дверь под лучом фонарика дрогнула и приоткрылась на щель. Владимир тут же подставил ногу, не давая её вновь закрыть. Посветил внутрь — ну да, этот, «старший по подъезду», кутается в махровый халат поверх свитера и щурится от света в глаза; морда прикрыта медицинской маской. Никакого обреза у него, конечно, нет…
— А, это ты, Володя! Привет, не узнал тебя. Ездют тут всякие, не наоткрываешься же всем… эпидемия опять же. Заходи, заходи… — совершенно нагло переобулся Григорьевич, — А это кто с тобой?
— Это я, Наташа! Я дочь Виталия Леонидовича, вы меня помните! — вписалась Наташа.
— Аааа, Наташенька, здравствуй! — прям расцвёл толстый дядька, и совсем открывая подъездную дверь, — Давно вас не видно было, аж почитая с самого… с самого начала. Только записочку вот насчёт Володи, и всё… Как папа, как Анжелика?..
— Папа погиб… — раньше, чем Владимир успел дёрнуть её за рукав, брякнула Наташа.
— Что-ты-гово-ришь??.. — очень изумился Максим Григорьевич, сдвигая маску на подбородок — Сам Виталий Леонидович?? Как же так произошло??
— Несчастный случай! — буркнул Владимир, и, уже не скрываясь, отчётливо дёрнул Наташу за рукав, призывая её не болтать что не надо, — Вы идите, я сам подъезд закрою. Мне ещё мотоцикл закатить надо.
— Ах ты, ах ты… — по бабьи захлопал себя по ляжкам руками в длинных рукавах халата Максим Григорьевич, — Ну надо же… прямо несчастный случай… а остальные, домашние ваши?..
— У остальных — всё нормально… — выдавила из себя Наташа.
— А, ну да, ну да, у остальных — нормально… — видно было, что «старший по подъезду» не поверил ни одному слову. Он поднял со ступенек чадящую самодельную лампу — их заправляли какой-то дрянью из дизтоплива с добавками, — и, покачивая головой, потопал вверх по ступенькам, — Подъезд, Володя, запри тщательно… Как-то ты одет легко, а…
Владимир вкатил мотоцикл, поставил его на подножку; запер на задвижку подъездную дверь.
Ну, теперь домой. Там печка и вода, дрова тоже есть.
— Наташа, ты сейчас не дома…
— Я — дома, это тоже наш дом!
— …не среди своих, я хотел сказать; потому думай, прежде чем что-то говорить!
— А что? Я его давно знаю, и он меня… они тут давно живут; он папу знает ещё с …
Стали с ней подниматься по лестнице.
— Много чего в жизни поменялось, как ты могла уже заметить! Старые знакомства… очень пересматриваются сейчас. Подвергаются ревизии, так сказать. Не надо сейчас… лишнего болтать!
— Я не болтала! — Наташа, строптиво, — Я только сказала, что папа…
Вот что на неё нашло? Зачем эти препирательства?..
— А зачем ему это знать??
— Я просто сказала… Что значит «зачем»?? Просто сказала. Он же может знать. Просто знать.
Вот и дверь. Так, ключи… Наташина упёртость стала чуть подбешивать, если бы ещё не усталость…
— Не надо. Не надо никому ничего «знать», что им остро не необходимо. Вот и оповещать этого Григорьевича, что твой папа погиб было совсем не обязательно.
— Я не «оповещала»! Я просто сказала. Почему не ска…
— Тихо! — Владимир закрыл ей рот ладонью, — Помолчи!
В тишине подъезда отдалённо, но явственно прозвучал звонок телефона. В чьей-то квартире. Ого, телефонная сеть действует… Ладно. Надо будет с утра Диего позвонить — как там с кабаком, не разгромили? Диего, возможно, и с врачом поможет…
— Вовка! Почему ты так со мной!!
Они уже вошли в квартиру. Заперев дверь, Владимир сразу стал заниматься печкой.
— Как?
— Резко так. Я… я очень много сегодня перенесла. Очень! Папа… — она всхлипнула, — Тут всё так знакомо… вот коврик, я его с детства помню, мы его только в коттедж не забрали… А папа погиб! И все остальные. Вовка! Все! Всё — сегодня! Во-овка!
Она зарыдала, в который уже раз за сегодня.
— Во-овка! Не надо так со мной! Не на-адо!!
Владимир, стоя на коленях, подкладывал щепочки в разгорающееся пламя в открытом зеве печки. Фонарик лежал на столе, светил в стенку. Выстыла квартира, выстыла… От разгорающегося пламени по лицу его метались тёплые блики. Ничего, сейчас растопим… переоденемся.
— Вовка?
— Ну чего… — он закрыл заслонку, чуть выдвинул поддувало, — Наташа. Я знал, что чем-то таким и кончится. Я советовал Виталию Леонидовичу уходить — в деревню или в подполье, не светить… этим… благосостоянием. Либо же садить в осаду полноценный гарнизон; скажем, моих же мальчишек. Он отказался. Сейчас мы имеем следствие. Это — просчитывалось…
— Вовка!! — с надрывом, — Ты не должен так про папу! Он ни в чём не виноват!..
— Разве я говорю, что он в чём-то виноват?.. — попытался вставить Владимир, но она уже не слушала:
— …он хотел как лучше! А его убили! Ты понимаешь!! — его убили сегодня!! Он… папа мой — умер на моих руках! Ты-это-понимаешь??? А ты говоришь!!..
Её стало трясти, и плач перешёл в оглушительные рыдания. Вот так вот. Хорошо так держалась всё это время — и вот тебе. Впрочем, психологически это понятно — сейчас она почувствовала себя в безопасности, «почти дома», — и её отпустило… Посттравматический синдром, вторая стадия. Пусть выплачется.
— … всё было хорошо! Всё! А потом!.. Ты не должен так! Нееет!! Папа ни в чём не виноват!! Папа! А ты, а ты!..
«Третья стадия — экспресс-поиск виноватого…» — понял Владимир, благо такие вещи они в универе по психологии проходили, — «Не исключу, если виноватым буду назначен я… Человеческое сознание способно ещё и не на такие повороты…»
Теперь он принёс из ванной ведёрко с водой, в которой на поверхности плавала тонкая корочка льда. Поломав корочку, зачерпнул воду керамической кружкой с весёлыми котятами на боку, жадно выпил. Часть воды перелил из ведра в чайник, поставил на печку и его, и ведёрко. Хорошо, что был у Виталия Леонидовича в старой квартире «просто чайник», ещё по приезду отметил; многие ведь, как привыкли к электорочайникам, так и готовят чай в кастрюльках, он видел…
— …если бы ты не уехал тогда, если бы не бросил меня… Может быть, мы бы и отбились!! Ты не должен был уезжать тогда, оставлять меня одну!! Тем более в моём положении! А ты — уехал!
«— Ну вот. Не хватало ещё, — подумал Владимир, — стадии «Все вы, мужики, одинаковые!!», как это водится у истеричек. Но Наташа не истеричка, нет, просто ей реально сегодня досталось.»
Подошёл к ней. Хотел дать пощёчину для отрезвления; но в последний момент сдержался и только сильно тряхнул её за плечи:
— Прекрати! Меня сегодня самого дважды чуть не убили — в том числе и из-за тебя. Ты понимаешь, что я из-за тебя приехал — не из-за Виталия Леонидовича??!
Затихла.
Реально ведь — если бы не он, была бы она сейчас не здесь, в относительной безопасности, рядом с быстро теплеющей печкой, — а лежала бы в бетонной коробке рядом с холодным телом отца. А если бы рискнула и пошла бы к коттеджу, или попыталась бы добраться сама до города — то и чего похуже. Брошенный, разграбленный коттеджный городок, как видно, был отнюдь не необитаем; в нём водились такие «крысы»… одна из которых чуть не проломила Владимиру голову.
Ценить надо что имеешь. Ценить.
За окнами профырчала легковая машина, отдалённо мазнув светом фар.
Вскипел чайник, Владимир всыпал заварку. Потрогал воду в ведёрке — горячая. Наташа всё всхлипывала, свернувшись калачиком на диване, не раздеваясь.
— Наташа. Наташа, слышишь! Пойдём, я тебе полью, руки вымоешь.
— Оставь меня, я ничего не хочу.
Чёрт побери… Как всё несправедливо устроено. Он, по сути, спас её, Наташу; рискуя жизнью, вытащил её из этой кровавой передряги в коттеджном посёлке — и сейчас от неё ни помощи, ни поддержки… а ведь он реально ранен! Надо вымыть хотя бы руки, на которых ещё оставалась и грязь с земли, и засохшая кровь её отца; снять свитер, майку; осмотреть, промыть и перевязать ему рану. Всё это совсем не шутки, всё это может плохо кончиться — а она «я ничего не хочу!»
