Охота на изюбря - Латынина Юлия Леонидовна (список книг .TXT) 📗
Спустя неделю гендиректор РАО «Атомэнерго», которое на сто процентов принадлежало государству, без шума и со всеми замами вылетел со своего места. На четвертый день по воцарении нового гендиректора (его звали Алексей Звонарев) Вячеслав Извольский прилетел в Москву вести переговоры по поводу передачи недостроенной Белопольской АЭС в совместное владение с Ахтарским металлургическим комбинатом.
Витю Камаза освободили из-под ареста около 11 утра. Предъявить ему было и в самом деле решительно нечего: молодой человек заехал на дачу к своему знакомому и там огреб по чавке от нивесть откуда свалившихся восточносибирских изюбрей. Правда, на даче отыскались несколько незарегистрированных стволов, но Витя-то тут при чем? Не он же привез эти стволы в своем джипе?
Уже к полудню Витя Камаз, помывшийся и засвидетельствовавший немногочисленные синяки у врача, явился в «Серенаду», где на втором этаже его ожидал Коваль.
В глубине души Коваль был безмерно доволен. Вчерашний неожиданный налет ахтарского СОБРа на дачу Лося чудом не порушил комбинацию, о которой Камазу знать не полагалось. Если бы ахтарцы замели на даче Заславского или Лося и если бы оба начали петь (а этого даже в случае Лося исключить было нельзя, учитывая невоспитанность сибиряков, а уж в случае сопли и фраера Заславского разумелось само собой), тогда… законному вору Ковалю даже не хотелось думать о том, что могло быть тогда. В этом смысле он готов был одобрить беспрецедентную стрельбу, учиненную Лосем, хотя в любой другой ситуации он убийство ментов назвал бы беспределом и постарался бы от беспредельщика избавиться.
Соответственно похвалы заслуживал и Камаз, потому что только благодаря ему Шурка Лосев был сейчас жив и на свободе, но слишком явно демонстрировать свою благодарность Камазу законный вор не собирался.
– Садись, – буркнул он вошедшему бригадиру, – ну что, второй раз одному и тому же Черяге попался?
Камаз обиженно засопел и почесал в затылке пятерней, по габаритам напоминающей погрузочный ковш шагающего экскаватора.
– Ладно, – буркнул Коваль, – что уж там. Как попался, так и выпустили. Шурке помог – за это хвалю. Правда, ментов Шурка замочил. Это скверно. Вытаскивать его надо…
– Я не сказал, что это Лось сбежал, – гулко бухнул Камаз, – я сказал, бычок сбежал, а кто – не знаю.
– Ты-то не сказал, да другие сказали… Особенно спецназовец этот… Ну да ладно, они как сказали, так и обратно слова возьмут. Это ты правильно сообразил, на незнакомого бычка все валить… Много менты беспредельничали?
Камаз пожал плечами.
– Собак постреляли… – сказал он, – тачки побили. Опять же – Лосю в «БМВ» прямо на сиденье насрали…
– Тебя-то как, хорошо отделали?
– Хожу помаленьку, – сказал Камаз.
– Беспредельные они люди, – проговорил Коваль, – сначала своя вертушка, потом свой СОБР… Это что такое, АМК – акционерное общество или государство какое? Лезут в чужой город со стволами… А если бы Шурка в Швейцарии жил? Они что, тоже туда бы полезли? Тоже мне, нашелся директор, лично по разборкам ездит, хорошего пацана из-за него вальнули… Он директор или кто? Если директор, пусть сидит в кабинете и бумажки подписывает…
Камаз терпеливо молчал. Тот факт, что вчера из него чуть не сделали отбивную, никоим образом не повлиял на его отношение к АМК. Это были издержки избранной им профессии. Если бы он был физиком и его, в ходе эксперимента, ошпарило бы паром из неисправного автоклава, – это был бы еще не повод ненавидеть автоклав. Это был бы только повод тщательней подготавливать опыты. Тем не менее он знал, что такие мысли в его среде достаточно нетипичны, а потому шевельнул губами и сказал:
– Вальнул бы падлу…
Коваль улыбнулся.
– Ну, валить его рано, а сделай-ка ты вот что: последи-ка за ним. Не нравится мне этот сибиряк, шибко не нравится. Поглядим-увидим, на чем ему рога обломать можно…
– Проследить? – со старательной тупостью переспросил Камаз.
– Ну да, нацепи ему хвост. Это теперь твоя тема, Витек, ты у нас по ахтарским в спецах будешь…
С переговоров Извольский вернулся довольный до крайности. Новый директор РАО нашел вопрос о бесплатной передаче недостроенной АЭС меткомбинату чрезвычайно разумным. То есть о собственно передаче речь не шла. РАО и меткомбинат учреждали совместное предприятие, в котором меткомбинату принадлежали 74,9 % акций, а РАО «Атомэнерго», которое, как ни крути, все-таки выстроило 98 % электростанции и целый город, – 25,1 %. То есть блокирующий пакет.
Директор дал понять, что его просили оказать сибиряку эту услугу, в связи с чем можно было спрятать блокнот и не рисовать на нем никаких цифр.
И самое главное – новый директор очень понравился Вячеславу Извольскому. Это был молодой еще мужчина, почти ровесник Сляба, бизнесмен с Дальнего Востока, представитель редкой, но крайне приятной Извольскому породы. Наварив собственное состояние на посреднических операциях, обтерев собой все дыры российской экономики, имея к сорока годам деньги, которые и по западным меркам были весьма значительными – этот человек не хотел тупо продолжать варить бабки. Он знал изнутри, как работает эта чудовищная система, знал, какой вред она наносит, и поэтому знал, как сломать ее по-настоящему.
Извольский вернулся из «Атомэнерго» около полудня, коротко бросил в коридоре Черяге:
– Зайди.
Денис, естественно, зашел.
У Извольского в особнячке не было собственного кабинета, по специальному его настоянию. Когда покупали особнячок, кабинет планировался, но Сляб лично вычеркнул его из чертежей, вопросив: «А какую табличку повесите? Гендиректор АМК? Так какой я, к черту, гендиректор, если кабинет в Москве, а завод в Сибири?» Планируемый кабинет превратили в большую и красивую переговорную комнату, чьей главной приметой была коллекция метровых бутылок дорогого коньяка. На памяти Черяги коллекцию распили только один раз, на день рожденья председателя правления банка «Металлург». Пили всем особнячком и очень усердно, однако не опростали и половины от общего литража.
Конечно, когда Извольский был в Москве, переговорная использовалась как его кабинет, благо была оборудована соответствующим образом и предбанник у ней был тот же, что у Неклясова, – переговорная направо, Неклясов налево.
Когда Черяга зашел в комнату, он увидел, что Сляб сидит в покойном кожаном кресле и цедит себе в стакан коньячок (не из большой бутыли, а из обычной). Физиономия у Извольского была хитрая и довольная – видимо, все прошло даже глаже, чем директор ожидал.
Наверное, весть о хорошем настроении великого хана распространилась по особнячку почти мистическим образом, ибо за спиной Черяги растворилась дверь и, обернувшись, Денис увидел осторожно протискивающегося в щель Неклясова.
Великий герцог Ахтарский поднял очи и некоторое время глядел на своего молодого вассала, как сытый и ленивый лев на пробирающуюся к водопою лань.
– Ладно, садитесь, – наконец изрек директор. – Будем обсуждать, как из дерьма вылезать…
– А что в «Атомэнерго» было? – поинтересовался Неклясов.
– Садись! Тебе, котеночек, не до атомщиков должно быть.
Неклясов сел, причем, как заметил Черяга, кресло выбрал то, что было подальше от директора и поближе к двери. Пальцы его нервно крутили ручку, у корней волос Черяга внезапно заметил несколько капелек пота – молодой директор «АМК-инвеста» явно считал, что сегодня у него в жизни случилась большая и непоправимая трагедия. Хуже было, только когда он сдавал экзамены и не сдал диамат на пятерку…
– Ну, что скажешь, вредитель? – осведомился Извольский, глотая коньяк.
– Прежде всего, – сказал Неклясов, – надо выкупить Заславского. Вы уж извините, Вячеслав Аркадьевич, но его надо купить за любые деньги. Он подтвердит, что моей подписи на контракте нет…
– Мы его не выкупим. Это все туфта, – сказал Черяга.
– Почему?
– Потому что разводку придумал не Заславский. А бандиты. Он задолжал казино, к нему пришел Лось и затеял эту историю с кредитами. Потом они взяли восемнадцать миллионов, а накануне того срока, когда банк должен был потребовать деньги обратно, Заславский сбежал. Только бандиты кинули его по второму разу. Обещали паспорт в Лондон, а посадили в подвал и потребовали от нас еще двести тысяч…
