Антикиллер-2 - Корецкий Данил Аркадьевич (первая книга TXT) 📗

– Бах! Бах!

Ермолай опрокинулся на спину.

Воздух кончился, и милиционер снова нырнул под стойку.

– Их человек двадцать, стреляет один, из пистолета, он убил парня – я сам видел!

– Вас понял! – невозмутимо отозвался дежурный. – Поднимаю СОБР. Ждите подмоги.

В трубке раздались гудки. Младшего сержанта трусило, словно в лихорадке. По многочисленным фильмам он знал, какой может оказаться его судьба: убийца подойдет к стойке, перегнется через нее и спокойно выпустит несколько пуль ему в голову. Чтобы не оставлять свидетелей.

– Бах! Бах! Бах! – раздалось от входной двери, и звук этих новых выстрелов был уже другим, милиционер решил, что это прибыл СОБР. Правда, тогда выходило, что спецотряд летел на крыльях, но о лихих спецназовцах ходило столько легенд, что младший сержант готов был в это поверить, тем более что поверить в то, во что хочется верить, очень легко.

Но это, конечно же, был не СОБР. В вестибюль больницы ворвалась бригада Севера. Пистолеты были у троих – у самого Севера, у Гришки и у Силка. У остальных – ножи и залитые свинцом резиновые шланги. Но когда идет перестрелка, холодному оружию делать нечего. Поэтому Север с порога открыл огонь в Джафара, тот заскочил за выступ стены и ответил, Севера поддержали два друга... При соотношении три ствола против одного преимущество «беретты» перед «макарами» утрачивается, Джафар прекратил стрельбу и бросился в глубину помещения. Север погнался за ним, Гришка и Силок бежали следом. Остальные вместе с ободрившимися «отморозками» принялись добивать джафаровских бойцов. Те, вяло сопротивляясь, бросились наутек: кто прямо сквозь окно выбросился на улицу, кто прорвался к входной двери, кто побежал в глубину больницы.

Джафар выскочил в длинный коридор, сбив с ног полную медсестру, выбежал к черному ходу и с облегчением вырвался на улицу. Звериное чутье подсказало, что не следует бежать дальше, подставляя спину под выстрелы преследователей. Увидев маленький неработающий фонтан, он спрятался за ним и навел «беретту» на дверь черного хода. На свою беду первым появился обогнавший Севера Силок.

– Бах!

Пуля вошла ему в середину груди. Безжизненное тело шмякнулось о каменные ступени. Больше в проеме никто не появлялся.

Джафар отполз, потом побежал, сильно пригибаясь к земле. Достаточно отдалившись от здания, он выпрямился и перевел дух; Но туг же вой сирены заставил его вновь пригнуться и завертеть головой. К больнице под мигающим синим маячком несся автобус СОБРа. Джафар достал платок, быстро обтер пистолет и сунул в щель между железобетонными плитами, грудой наваленными в ожидании какого-то строительства. Затем быстро, но без паники пошел к забору и перелез через него как раз в тот момент, когда автобус въезжал во двор больницы.

Через несколько минут одетые в бронежилеты и черные маски собровцы взяли ситуацию под контроль. Убитых и раненых поскладывали у стены, уцелевших положили мордами на асфальт. Тех, кто успел выбежать во двор, преследовали так же неотвратимо и целеустремленно, как гончая травит зайца. Фигура с черным лицом довольно быстро сокращала дистанцию и в прыжке сбивала преследуемого наземь, так что в себя он приходил минут через пятнадцать.

Кроме Джафара, сумели уйти Север с Гришкой и Шакал. Однако и остальных задержанных освободили: кого через три часа, кого – через трое суток. Оружие все успели выбросить, признательных показаний никто не давал, получалось – преступников среди них нет, одни потерпевшие. Обессилевшая за последние годы Фемида снисходительно поверила в объяснения о беспричинном нападении неизвестных. Вдвойне не повезло шестерым убитым: на них и взвалили ответственность за нападение...

А Джафар, добравшись до дома, собрал своих ближайших соратников и на Коране поклялся отомстить врагам. Весть об этой клятве быстро распространилась по Тиходонску и всерьез озаботила братву. Все знали Джафара и знали, что такими клятвами не шутят.

Глава четвертая.

НРАВЫ УГОЛОВНОЙ СРЕДЫ

В любой сфере человеческой жизнедеятельности существует множество достаточно устойчивых нравоучительных сентенций, изначально предполагаемых правильными, но на самом деле таковыми не являющимися. В юриспруденции к ним относятся утверждения типа: «Жестокость наказания не способна предотвратить преступление», «Смертная казнь – нарушение прав человека», «Преступники – такие же люди, как и все остальные»...

В основе перечисленных высказываний лежат прекрасные человеколюбивые чувства и высокоидейные побуждения, они подкрепляются аморфными, расплывчатыми и малоубедительными аргументами и никем не подтвержденными фактами, например, таким, что в средневековом Париже воры-карманники якобы активно опустошали карманы горожан, собравшихся поглазеть на казнь очередного разбойника.

Но абстрактный гуманизм, как водится, превращается в свою противоположность: российское государство расплодило невиданное числом чрезвычайно жестоких преступников, беспрепятственно расправляющихся с ни в чем не повинными гражданами под благожелательный аккомпанемент разномастных «борцов за права человека», отличительной чертой которых является, с одной стороны, ущербность, страх перед властью и полная личная никчемность, а с другой стороны – завышенный уровень притязаний, разницу между которыми они и компенсируют вроде бы оппозиционной правозащитной деятельностью.

Между тем многочисленные туристы, побывавшие в последние годы в Саудовской Аравии или Объединенных Арабских Эмиратах, взахлеб рассказывают о полном отсутствии там преступности и связывают это не с чьей-то правозащитной трепотней или «хорошей профилактической работой», а с беспощадным исламским законом и сохранившейся практикой публичных казней.

Утверждение о том, что все люди одинаковы и преступник ничем не отличается от добропорядочного законопослушного гражданина, относится к одной из вышеупомянутых сомнительных истин. И дело даже не в том, что одни люди с легкостью, не испытывая угрызений совести, совершают такие злодейства, о которых нормальный человек не может даже подумать без содрогания. Дело в том, что наряду с обычным человеческим обществом, параллельно, а часто и пересекаясь с ним, существует огромный и жуткий уголовный мир. В нем правят бал вовсе не «обычные» люди, такие, как мы с вами, а биологически схожие с людьми, но совершенно другие в социальном смысле существа, создающие свою субкультуру, собственную мораль, особые правила и нормы поведения.

Преступники создали свой сленг, который не понимают нормальные люди. «Блатная феня», или «музыка» – это особый язык, на нем нельзя разговаривать о возвышенном или прекрасном, у него совершенно другие задачи и специфическая смысловая нагрузка, поэтому Татьяна Ларина и превращается в воровку и проститутку, Евгений Онегин – в «идейного шпанюка», а Гамлет – в крутого блатаря.

Они разработали систему татуировок, несущих немаловажную коммуникативную нагрузку: характер, расположение и содержание картинок отражают криминальную биографию их носителя, его преступный опыт и положение на иерархической лестнице, это своего рода паспорт, удостоверение личности, опознавательный знак, по которому угадывают своего.

Избыток свободного времени и недостаток свободы делают людей чрезвычайно изобретательными, поэтому зеки придумали тысячи всевозможных ухищрений: «мастырок», «примочек», «подлянок», «заморочек», направленных на то, чтобы увильнуть от работы, попасть в больницу (они ласково называют ее больничкой), уйти в побег, провести время и развлечься, наказать сотоварища за какой-то подлинный или мнимый проступок, поглумиться над администрацией, поддержать посаженных в карцер, просто выделнуться и показать свой характер.