Путь ярости - Тамоников Александр Александрович (библиотека книг TXT) 📗
– Можешь забирать, Кирилл… – Депутат подтащил к прихожей набитую сумку и пухлый чемодан на колесиках.
– Ничего себе. – Старшина задумчиво почесал вихрастый затылок. – А вы точно в Минск, Михаил Александрович? Или еще куда на пару месяцев? Острова там какие-нибудь…
– Не рассуждай, – улыбнулся депутат. – Тащи багаж в машину. Тебе это что – пушинка. Ты же у нас культурист.
– Точно, – хохотнул весельчак старшина. – Культурный турист.
Старшина поволок вещи вниз, а Михаил Александрович обнял подошедшую жену. Затем отстранился, осмотрел ее критическим глазом.
– Готова? Все в порядке, Валюша? Выглядишь супер. Первые леди глав ведущих государств нервно курят.
– Готова, Миша, – улыбнулась женщина. – Только сердце что-то немного пошаливает. Не понимаю, отчего. Волнуюсь, наверное. Может, и вправду на этот раз мы чего-нибудь добьемся?
– А если не получится, то все равно дадим им перцу, – уверил муж и депутат.
«Клиенты сели в белый микроавтобус «Форд» и следуют в аэропорт, – поступил сигнал. – Автомобиль не бронированный, обычный служебный. В автобусе шофер и сопровождающий. Во главе колонны милицейская «Лада» синего цвета. В ней трое. Колонна следует на высокой скорости без остановок». Паскевич поморщился – про милицейскую «Ладу» уговора не было. Ладно, бог с ней. Не танк. Он переключил волну и передал информацию Хардингу. Наемник молча проглотил сообщение о милицейском сопровождении. Подобные сюрпризы учитывались, к ним были готовы. Наемники рассредоточились по позициям. Вадим Паскевич с раннего утра обошел окрестности, наметив пути отхода – в каком-то рубище (в квартире Харецкого его хватало), делая вид, что ищет бутылки и металл. Вернулся в квартиру и примостился рядом с Хардингом, засевшим у окна. Фуллертон находился через две квартиры на этой же стороне. Янг обустроился на улице – метрах в семидесяти напротив, в самом средоточии мусорной свалки. Маскировка, судя по всему, была отменная – десять минут назад пара бродяг прошла в метре от него и ничего не заметила.
Поступил новый сигнал: «Через три минуты клиенты будут у вас». Без досадных недоразумений, конечно, не обошлось. Забыли про Харецкого, спящего в соседней комнате. Заскрипели половицы, хриплый стон продрал пространство. Харецкий взвизгнул от боли – промахнулся мимо дверного проема. Пробуждение состоялось. Похмелье было то еще. Распахнулась дверь, и он вырос на пороге – страшный, как ночной кошмар, с перекошенной физиономией, глаза блуждали.
– Мужики, водки налейте, будьте людьми… – исторг он с хрипом заматерелого шансонье. Покосился Хардинг – куда уж там, занятой человек. Паскевич с досадой скрипнул зубами. Водки в доме больше не было. Он нащупал нож с выкидным лезвием в боковом кармане.
– Мужики, ну, пожалуйста, у вас же есть… – канючил алкаш.
Паскевич подошел, изобразив радушную улыбку. Без усилий вонзил в живот – знал, что лезвие идеально острое, само отыщет дорогу. Отпрянул, вытащив нож из тела, чтобы не обрызгало кровью, пошел обратно в свой угол, вытер лезвие о штору. Глаза у Харецкого сбились в кучку, едва не вывалились из орбит. Он хлопал ртом, тупо смотрел, как рваная тельняшка пропитывается кровью. Покачнулся, схватился за стену.
– Мужики, а как же выпить? – Он с усилием шевелил языком, сполз на пол, скрючился. Под живот уже натекла целая лужа. Он вздрагивал, булькал горлом. Умирал Харецкий долго, со всеми страданиями, пытался куда-то ползти, потом перевернулся на живот, дышал, превозмогая боль. Комментария со стороны Хардинга не последовало. Работать надо, а не на мелочи отвлекаться. Сработал сотовый телефон – готовность минута, колонна идет на скорости 60 километров в час.
– Минута, – поставил в известность Паскевич. Хардинг кивнул, что-то бросил в рацию.
Вымер в этот час квартал. Ни людей, ни собак. Только нарастал автомобильный гул. Две машины вписались в поворот, не сбавляя скорости, понеслись по дороге. Расстояние сокращалось – сто пятьдесят метров, сто… Первой катила светло-синяя «Лада» с милицейской символикой, через двадцать метров – обычный белый микроавтобус. Хардинг поправил микрофон, припал к прицелу, затаив дыхание, высчитывал упреждение. Немного неудобно целиться под углом, но пространства для смещения вокруг тела хватало…
Работу сделали, как всегда, безупречно. До «Лады» оставалось метров двадцать, когда пуля, способная пробить броню толщиной до сантиметра, продырявила лобовое стекло и вошла водителю в голову. Он дернулся, как кукла, бросил голову на руль. Машина потеряла управление, резко ушла влево, перевалилась через разбитый бордюр и под углом врезалась в здание. Теперь она была вне зоны досягаемости Хардинга с Фуллертоном. На этот случаяй имелся Джерри Янг на мусорной свалке, у которого все происходящее было как на ладони. Водитель микроавтобуса от неожиданности врезал по тормозам, это была ошибка. Но даже если бы он погрузил педаль в пол, это бы его не спасло. Он попытался исправить свою ошибку. Вышел из заноса, надавил педаль акселератора. Выстрелил Фуллертон. Водитель перевалился через коробку передач с простреленным виском. Машину затрясло. Второй выстрел пробил колесо, она завиляла восьмеркой, повалилась на бок и какое-то время ехала на боку. Из милицейской машины, протаранившей здание, выбирались двое служителей порядка с перекошенными лицами. У сержанта, сидевшего на переднем сиденье, был разбит лоб. Оба пребывали в прострации, но пытались передернуть затворы укороченных автоматов. Джерри Янг в эту минуту, видимо, наслаждался. Он расстреливал их, как мишени в тире. Первый милиционер получил в промежность, свалился на колени, открыв рот – туда и влетела вторая пуля, разнеся в щепки заднюю стенку черепа. Второй ударил врассыпную из автомата, бросился за капот. Пуля попала в ногу. Он изогнулся от боли, не успев толком спрятаться, и подставил для выстрела макушку, чем Джерри не преминул воспользоваться…
В перевернувшемся минивэне отъехала боковая дверца. Выбрался рослый широкоплечий старшина с безумно блестящими глазами. Он выдернул пистолет из кобуры на поясе. Что-то прокричал, помог вылезти мужчине в строгом деловом костюме. От респектабельности осталось мало – движения мужчины были вялыми, с виска стекала кровь. Он что-то бормотал, морщился. Снайперы молчали. Вертелся старшина, сжимая пистолет обеими руками. Он не мог понять, откуда стреляют, взгляд перепрыгивал с места на место. Мужчина в костюме помогал выбраться женщине в сером деловом жакете и длинной юбке. Ее глаза были охвачены страхом. Она тоже что-то бормотала, хватала мужчину за рукав, плакала. А тот не понимал, что делает, он не должен был вытаскивать женщину! Пусть маленький, но шанс. Вдруг прибудет помощь, вдруг появятся какие-нибудь люди, машины… Но она сама не хотела там оставаться. Спрыгнула на землю, вцепилась в своего мужчину, словно собралась его закрыть, защитить от пуль. Истошно закричал старшина: «Бегите, Михаил Александрович!» Вразнобой застучали выстрелы. Старшина споткнулся, выронил пистолет, повалился неловко, как-то спиралью. Мужчина в костюме схватился за живот, закричал от жуткой боли. Вторая пуля прошила грудь, третья пробила лоб, бесповоротно швырнув его на землю. Лебедицей завыла овдовевшая женщина, упала перед ним на колени, прижалась щекой к окровавленному лицу. Потом резко вскинула голову, обвела пространство невидящими глазами, из которых катились слезы. Долго вдовой она не протянула. Наемники предпочитали стрелять в голову, если была такая возможность. Одновременно две пули поразили череп. Она упала плашмя на своего мужа, закрыла-таки его собой…
Контрольные выстрелы не требовались. Главная цель мертва – с пулей в голове, как правило, долго не протянешь. Янг, вырядившийся в лохмотья поверх своей одежды, уже бежал к дороге, согнувшись в три погибели. Верхнюю часть лица закрывала тряпичная маска. Остальные выбежали из барака – тоже в масках, за спинами сумки с личными вещами, торопливо засовывали сложенные винтовки в чехлы. Дело сделано, мавр может удалиться…
