Грозовые ворота. Чеченская трилогия - Тамоников Александр Александрович (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
— Старший лейтенант Панкратов, останьтесь! — Панкратов, перепоручив взвод заму, подошел к Доронину. — Что с тобой, Панкрат?
— А в чем, собственно, дело?
— Да вид у тебя какой–то убитый, недовольный. Ты примером должен служить, а сам кислый как лимон.
— Ты за этим меня вызвал? Кому какое дело, какой у меня вид? Ты за собой, ротный, Лучше смотри. И учти, я тебе не Панкрат, изволь называть как положено, а лучше вообще никак.
— Надо было бы тебя заменить. Была же возможность. Нет, понадеялся, что здесь ты другим станешь,
— Зря надеялся, я другим не стану, так что принимай таким, какой есть. И давай общаться только в пределах служебных отношений?
— Договорились. Только предупреждаю, к солдатам обращаться уважительно, без оскорблений и высокомерия, а то ты большой любитель показать свое мнимое превосходство. Здесь тебе не в части, под крылом Куделина. Здесь и свои могут подстрелить невзначай.
— Угрожаешь?
— Дурак ты, Панкрат. Предупреждаю. И требую — больше заботы о людях, больше общения, что бы они в тебе командира, друга видели, а не врага.
— Может, мне еще анекдоты, как ты, по пьянке им рассказывать?
Доронин, играя скулами, посмотрел на Панкратова.
— Выполнять задачу!
— Есть, товарищ старший лейтенант. — Панкратов чуть не щелкнул каблуками, приставив ладонь к виску — Разрешите идти?
— Вали отсюда, клоун! Панкратов рассмеялся, пренебрежительно, надменно.
— Это тебе, Доронин, надо привести себя в поря док, нервишки–то не того?
Александр, посчитав ненужным далее продолжать бесполезную полемику, направился через высоту к северному склону, где его ждал Егоров.
— Ты чего смурной такой? — спросил капитан.
— Да взводный у меня один, заноза еще та. И что за человек? Есть же такая категория людей, даже на звать не знаю как.
— А так и называй — козлы. Неточно по определению, зато обидно и доходчиво. Плюнь на него. Такие до первого выстрела петушатся. Если возникнет заварушка, всю спесь мигом снесет, возможно, с головой вместе. Он у тебя, как понял, на Малой будет?
— Да. Взвод там покрепче. Пока этот не испортил.
— Ничего, я ему туда Голикова с отделением подсажу, если что, тот организует оборону похлеще иного офицера.
— Ладно. Ты хотел ввести меня в курс дела.
— Да. Слушай.
Егоров подробно рассказал о результатах разведки, о решении изменить схемы минных полей, о том, что надо бы организовать две огневые точки, контролирующие балку и часть ущелья, о завалах. Поведал и про диалог с Шахом, передав опасения и предположения последнего. Доронин слушал внимательно, смотря поочередно на карту и окружающую местность.
— Все понял! — сказал он, когда Егоров закончил. — Значит, Шах считает вероятным прорыв здесь крупных сил?
— Да.
— А сам ты как?
— Черт его знает. Тяжеловато все же сколотить приличный отряд и провести его незаметно через ущелье. Возможно, но тяжеловато. Да что гадать? Укрепимся, а там как бог даст.
— И то правда.
— Ты не сказал — утверждаешь мои решения, командир?
— А что мне остается делать? Егоров пожал плечами.
— Когда со взводными знакомить будешь?
— Пойдем, походу и познакомишься.
Офицеры вернулись на вершину высоты, где вовсю кипела работа. То тут то там взметались кирки и ломы, рушились на камни, выбивая искры. Работа давалась тяжело, но солдаты, понимая, что на этот раз это не пустая, никому не нужная работа, а их личная безопасность и, возможно, жизнь, вкалывали серьезно, молча, исступленно.
Первый, к кому они подошли, был лейтенант Лузгин.
— Лузган! Познакомься, капитан Егоров.
— Валерий.
— Андрей.
— Лузган — командир второго взвода, год как из института. Ну что, Андрей, как твои?
— Да ничего, пашут вовсю.
— Ты за режимом следи, отдыхать давай.
— Я смотрю.
— Какой–то он у тебя, как это мягче выразиться, немного потерянный, что ли? — высказался Егоров, когда они отошли от офицера.
— Есть немного. У меня в роте один балагур, парнишка, подчиненный Лузгана, чуханом его называет.
— И что? Прозвище соответствует действительности?
— Как сказать? Служит, словно срочную тянет. Ни то ни се, короче. Но, по крайней мере, исполнителен и лишнего не сболтнет.
— Это уже кое–что.
Они подошли к третьему взводу, где Егоров также был представлен командиру взвода старшему лейтенанту Дмитрию Боброву.
— Следующий– твой «петушок»?
— Да. Панкратов.
— Ну что ты — смотри, как Наполеон, на валуне стоит. Пулей бы его шугануть. Посмотрел бы я, как он остался бы на валуне красоваться!
— Панкратов! Старший лейтенант Панкратов, ко мне! Тот не спеша подошел, козырнул.
— Знакомься, Панкратов, капитан Егоров. Валерий.
— Старший лейтенант Панкратов, очень приятно.
— Управляетесь, господин офицер?
— Управляемся.
— Ну–ну. Пошли, командир, знакомство закончилось, надо с саперами заканчивать да отправлять их на базу.
Словно услышав мысли Егорова, между склонов показалась группа саперов. Во главе с начальником службы.
— Все, Валера! — начальник ИС обращался к Егорову как к старшему по званию. — Как ты и просил. Вот схемы. Подпиши.
— Это не ко мне, старший лейтенант Доронин — комендант этой горной заставы.
Сапер безразлично повернулся к Доронину.
— Подпишите вот здесь. А эти схемы возьмите, на них все подробно нанесено. Вроде моя работа закончилась? Сержант! Строй людей и к машинам. Ну что ж, ребята, храни вас бог. Мы сделали что могли. Удачи вам.
— Вить, привет комбату.
— Передам. «БМП» ждут нас?
— Да, так спокойнее.
Офицеры пожали друг другу руки, и начальник инженерной службы пошел к своим «шестьдесят шестым», на которые грузились саперы подчиненного ему взвода. Стало смеркаться.
Ночь в горах наступает удивительно быстро. Только что светило солнце, на виду были цветущие, зеленые склоны и белоснежные неприступные вершины, но вот светило спряталось за горизонт — и картина резко меняется. То, что еще недавно радовало глаз, становится неприветливым, однотонно серым, даже угрожающе враждебным. Первый одинокий всхлип укрывающегося где–то среди камней шакала сразу подхватывается его сородичами, и кажется, этот вой, плач, смех, крик окружают тебя со всех сторон, вызывая тревогу. Становится неуютно и одиноко, несмотря на то что ты не один. Это ощущение пройдет чуть позже, когда во всей красе раскроется звездный небосвод, необъятный и близкий отсюда, притягивая к себе взгляд, очаровывая,, меняя тревогу на чувство, сравнимое, пожалуй, с вдохновением. Такое чувство мы испытываем, наслаждаясь картиной великого мастера или убранством и грандиозностью православного собора..
Долгая, тяжелая, однотонная работа валила солдат с ног. Некоторые, отработав очередные пятьдесят минут, через короткий промежуток расслабляющего отдыха просто не находили в себе сил встать и продолжить долбить ненавистный камень. Но и оставаться на месте, значит показать, что ты слаб, что ты хуже других. Ведь другие работают? И встают, через силу встают, чтобы вновь, взяв в руки ломы, кирки и лопаты, исступленно вгрызаться в этот каменный грунт.
Колян работал вместе с Костей, оборудуя пулеметное гнездо. Он видел, как тяжело дается другу непривычный труд, и старался взять на себя самое сложное — отбивание кусков грунта, предоставив Косте лишь вытаскивать его на поверхность и укладывать равномерно по краю окопа.
— Че, Кость? Замудохался? — спросил Николай, увидев, что друг в изнеможении присел, прислонившись к стенке.
— Если честно, не могу больше. Не понимаю, как ты выдерживаешь?
— А че тут понимать? Я привычный, Кость. Конечно, не камни дробить, видал бы я их! А к физической работе вообще. Ты вот все больше к умственной, понятно, интеллигент, а я к физической, мне в отличие от тебя напрягать мозги не в кайф, а лопатой по махать, мотыгой там — совсем другое дело… У нас в деревне — не в городе. На одной картошке спину сломишь. Вскопать землю надо? И не шесть соток, а все тридцать–сорок. Посадить надо? Окучить, прополоть? Все надо, иначе нельзя. Да еще жук этот гребаный. Колорадский. Это, считай, пока ботва не укрепится, будешь по полю «раком» ползать. А жуку хоть бы что.
