Крутой сюжет 1995, № 3 - Паркин Геннадий Иванович (читать книги регистрация TXT) 📗
Не желая терять слушателя, Гена пригласил его к себе домой. За время дороги он наградил его еще парой историй о своих славных похождениях и Миронович почувствовал, что притомился.
В двухкомнатной квартире Гена жил один. Сестра ночевала дома редко, так что ее можно было в расчет не брать. Они посидели часок (Миронович предусмотрительно захватил с собой водки) и, наконец, словесный фонтан иссяк. Его источник положил голову на стол и заснул, сдвинув к краю тарелки с едой. Миронович удалился в соседнюю комнату, разделся и лег на кровать. Впервые за много дней он спал не на вокзале и не в купе, а дома, на чистых простынях. Условно чистых, конечно.
Неофициальная часть проходила за городом в двухэтажном коттедже, огороженном высоким бетонным забором. Дом был даже не двух, а, скорее, трехэтажным, если учитывать подземный гараж, сауну и спортзал. В первом наземном этаже размещались холл и огромных размеров гостиная, на втором — жилые комнаты, три туалета, три ванные, бильярдная и библиотека (гордость прежнего хозяина — первого секретаря райкома партии). Здесь Шиловский был всего два раза и вот сейчас — третий.
Собственно говоря, его роль в этом деле можно было считать законченной — генералом занялись специалисты из концерна. Это были первоклассные психологи, приглашенные для переговоров, готовые удовлетворить любую прихоть генерала и направить разговор в нужное русло. Сам Квок Чен Ир был маленьким толстым человечком в зеленом мундире, увешанном орденами. Его глазки, заплывшие в складках жира, лучились высокомерием и самодовольством. Здесь ему все прощалось. Квок был выгодным партнером и пока не подписал соглашение, мог потребовать все, что хотел.
Квок Чен Ир пил необычайно много. Он расстегнул верхние пуговицы мундира, размахивал бокалом и орал тосты по-корейски. Его понимала большая половина гостей. Когда заключаешь столь выгодный договор, лучше знать все, что скажет собеседник.
Смейся, смейся, пьяное дерьмо, — подумал Шиловский, направляясь к выходу из зала. Подобно японцам, он презирал корейцев и считал их людьми третьего сорта.
В холле он наткнулся на двух девочек лет тринадцати, необычайно красивых, одетых в легкие открытые платья. Сопровождаемые охранниками, они поднимались наверх. Очевидно, скоро со своей свитой туда должен был прийти генерал.
— Ах ты, грязная корейская свинья! — Серж яростно толкнул дверь. Оказавшись на улице, он крикнул шофера и залез в машину.
— Домой, — сказал он.
Вечер для него кончился. Свою долю он заработал.
Калямов скомкал бумаги, бросил их в ванну и поджег. То, что он узнал, изрядно подпортило настроение. Проникая через гематоэнцефалический барьер [1], «препарат В» концентрировался в области лимбической системы [2], что, в конечном итоге, убивало мозг. В отличии от ЛСД, «препарат В» обладал более сильным действием и поражал мозг удивительно быстро и безотказно. Пока никто из «торчков» не связал загадочные смерти с действием нового наркотика, но Калямов имел результаты вскрытий. Сам он пользовался «В» не более десяти раз, однако воздействие препарата на мозг было сугубо индивидуальным. «Торчки» с их полуразрушенным организмом, павшие первыми жертвами, должны были служить грозным предупреждением. Лаборатория гнала «препарат В» литрами. Могла делать это и тоннами, но излишек продукции повлек бы снижение цены. Начальник управления приказал форсировать поиск лаборатории и как можно быстрее доложить об ее уничтожении. Это давало некоторую свободу действий, а на завершающем этапе позволяло идти ва-банк. Калямову нравился силовой метод. В этом он соответствовал панкам и, наверное, из-за этой черты характера попал именно к ним.
Думая так, Калямов ехал в тесном автобусе в район порта. Наступал час пик, давка становилась невыносимой.
— Порт следущ… — прохрипел динамик водителя.
Двери с трудом захлопнулись, зажав чью-то руку, автобус дернулся и покатил, подскакивая на ухабах плохо заасфальтированной дороги.
— Граждане, господа, не так сильно, — простонал какой-то человек в очках и шляпе, он стоял на последней ступеньке, держа у груди портфель, — пожалуйста, а то у меня сейчас кишки через рот вылезут.
— Тогда я их тебе в жопу засуну, — пообещал Калямов.
Человечек глянул на него поверх очков и замолчал: уродливый пестрый гребень и злые глаза заставили его воздержаться от дискуссий.
— Ты куда едешь?
— До Лесной, — пробормотал человек.
— А я в порт. Подвинься, — и поскольку отойти было некуда, Калямов подтолкнул мужичонку к дверям, а когда те открылись, выпал вместе с ним — сзади напирала толпа.
Поток грузчиков непостижимым образом всосался в амбразуру дверей. Автобус уехал, они остались одни. Место было глухое — район порта. Справа был лес.
— Ну что, сука, — глухо рыкнул Калямов, — вот мы и одни. Деньги есть? Быстро!
Чтобы не вызывать сомнений, он вынул из кармана нож-кастет, который всегда действовал неотразимо. Человек сжался, выставил перед собой портфель и забормотал:
— Ну что вы, что вы, я дам. Сколько?
— Все, — ответил Калямов.
Человек медлил. Калямов решил помочь, вырвал из рук портфель и отщелкнул замок.
— Нет, — крикнул человечек, — не надо, пожалуйста, я отдам половину, оставьте мне часть!
В портфеле лежали коробочки с пузырьками, заполненными жидкостью желтоватого цвета. Калямов открыл одну и по запаху понял, что это «препарат В», причем в таком чистом виде, в котором никогда не перепадал наркоманам.
Он закрыл портфель и схватил человека за руку.
— Пошли, — сказал Калямов. — Но не делай глупостей — убью.
Наташа любила мыть окна. В чистом стекле мир казался ярче и веселее. Она развела мыло и долго оттирала жирный липкий налет, приставший снаружи. Ничего не поделаешь, соседство с химкомбинатом приходилось терпеть.
На улице было солнечно. Весело чирикали воробьи, в лужах играли дети, из трубы комбината выползал оранжевый дым. Наташа протерла стекла насухо свежей газетой и села, свесив ноги наружу.
— Хороший день, — подумала она, отгоняя неизвестно откуда взявшуюся муху. Она поболтала ногами. Внизу, в пятидесятиметровой бездне, двигались крошечные фигурки. Ее квартира была на предпоследнем этаже в громаде двадцатиэтажного жилого массива. Зимой в щели задувал ветер, не всегда шла горячая вода, зато из комнаты открывались бесконечные лесные просторы, а из кухни — море, безбрежное, бескрайнее, затянутое голубоватой дымкой, которое в ясные дни сливалось с небом.
— Красиво-то как, — прошептала Наташа. — Так бы взяла и полетела…
Она представила себе, как парит над землей, раскинув руки, а приятно-холодные струйки ветра ласкают грудь и щекочут живот.
Звонок в коридоре вернул с небес на землю. Вздохнув, она спрыгнула в комнату и пошла открывать.
Пришел Толя, ее большой друг, с которым она восемь лет проучилась в школе. Еще там он проявил неплохие способности к химии, которая стала его настоящим увлечением, похоже, на всю жизнь. Сейчас он работал на каком-то производстве, на каком именно, не говорил, но зарабатывал неплохо. От всех знакомых Толю отличала интеллигентность и хорошие манеры. Он был из более высокого общества и Наташа гордилась этим.
— Здравствуй, — сказал он, слегка наклоняя голову и улыбаясь.
— Привет, — отозвалась Наташа нарочито небрежно. — Заходи. У меня тут беспорядок, окна решила помыть.
Пока она убирала обрывки газет, таз и тряпки, Толя выставил на стол бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет. Сам он был на редкость бодрый и подтянутый, и видно было, что волновался.
Засунув под тахту огромный с разбухшими черными боками портфель, Толик зашаркал шлепанцами по направлению к туалету. Наташа открыла холодильник, достала вчерашний салат. Салата было много, мама приготовила его на три дня.
