Диверсия [= Федеральное дело] - Ильин Андрей (книги полностью TXT) 📗

Ну, это уже вообще ни в какие ворота не лезет! Он листает переданный лично мною из рук в руки Шефу рапорт. Листает так запросто, так совершенно между прочим, как купленную в киоске газетку.

— Да, действительно, я имел встречи с вычисленными вами людьми. Скажу больше: я догадывался, кто они есть на самом деле. А в некоторых случаях знал доподлинно. Но это политика. В ней приходится опираться не на кого приятно, а на того, кто крепко стоит в тот момент на ногах. В политике ценится опора, а не личные симпатии. Иначе можно упасть и сломать себе шею.

Да, я жал руки тем, кому мне, может быть, хотелось плюнуть в физиономию. Да, жал! И здоровьем семьи интересовался. И лобызался. И водку пил. И если бы надо было для дела — задницы немытые вылизывал бы. Языком.

— И расплачивались за предоставленные услуги…

— И расплачивался. В той или иной форме. Расплачивался за поддержку, за субсидии, за рекламу. За в нужном месте и в нужное время замолвленное словцо. В том числе и должностями расплачивался. И это вы тоже правильно вычислили. Но только неправильно истолковали.

Зачем я это делал? Чтобы карман набить? Чтобы тещу по знакомству в МИД пристроить? Желательно послом куда-нибудь в африканское племя воинствующих каннибалов? Нет. Чтобы делу помочь. Хочу надеяться, что не самому плохому.

Я, конечно, мог встать в красивую позу и, отерев ладонь платочком, больше ее никому не подавать. Но только кто бы от этого выиграл? Я? Вы? Государство?

Вряд ли. Меня бы убрали и поставили на мое место еще более беспринципного и продажного человека. Не я придумал правила игры в большую политику. Хочешь управлять — мажься с ног до головы дерьмом. Иначе в круг избранных не запустят. В том кругу чистых не жалуют. Да и как там, каждый день с дерьмом дело имея, тем дерьмом не испачкаться? Приходится привыкать. По капельке, по капельке, пока под брови не подкатит. А кто слишком чистоплотный, уходит в самом начале пути. То есть происходит естественный отбор. Кто способен быть политиком, а кто нет. Вы меня понимаете?

— Не понимаю.

— А мне кажется, прекрасно понимаете. Потому что вы такие же, как мы. И методы у вас те же. Узнать, накопать, начерпать что-нибудь со дна погаже и в самый неподходящий момент сунуть оппоненту под нос. Как мне. Нате — вкушайте. И добиться угодного результата. Вынудить сделать так, как желается вам. Что, не так?

— Не так. Мы чужое дерьмо месим. А вы свое разбрасываете! Есть разница?

— Нет. Дерьмо, оно хоть в лоб, хоть по лбу, все одно — дерьмо. Ладно, давайте не будем ссориться. Вы считаете меня источником зла, значит, вы имеете к тому свои основания. Я действительно не ангел. Но и не черт с копытами. Я делал то, что мог делать, и то, что не мог не делать. Как мне кажется, баланс моих поступков положителен. Если вы считаете по-другому — это ваше дело.

Только все же позвольте вас спросить, как же так может быть, что предателями государственных интересов стали все? Без единого исключения? Если, конечно, судить по вашим выкладкам. Или все шагают не в ногу?

И что самое удивительное — предатели все и каждый, а государство стоит. Хоть подрагивает коленками, но стоит! Как такое может быть? И может ли?

Ну что ему на это ответить? Как с ним, искушенным в риторике, как горький пьяница в одеколонах, поспорить? Я ему плевок в глаза, а он — божья роса. Причем с неоспоримой аргументацией.

Ну стоит государство, стоит! Что тут возразить. Так и человек, которого вши сосут, тоже стоит. И будет стоять, потому что до конца они его не высосут, чтобы было чем и дальше питаться. Не с голоду же им на хладном трупе дохнуть.

— Что-то я не очень ваши построения понимаю. Как это так выходит: дерьмо, плюс дерьмо, плюс еще дерьмо, а в ответе получается сахар?

— А так и получается. Потому что это не просто арифметика, а политическая арифметика. Там не все так однозначно. Бывает и почище. Бывает сахар, плюс сахар, плюс еще сверху сахар с пастилой, а в ответе горькая хина. Да такая, что целому государству скулы сводит.

— Все равно не понимаю. Как можно, распродавая страну по частям, уберечь ее в целом?

— Для того и по кускам, чтобы не оптом. И не одному покупателю. Розница, она дороже выходит. И процесс продажи — продолжительней.

— А если не продавать?

— Значит, даром отдать.

— А если не отдавать?

— А нас не спросят.

— Кто не спросит?

— А вот это тот главный вопрос, который я хотел бы задать вам. Я обалдел.

— Мне?

— Именно вам. И именно потому, что вы сделали то, что вы сделали. В одном вы были абсолютно правы. Без стороннего воздействия здесь не обошлось. Кто-то разыгрывает нашу страну, как козырную карту в большой игре. В очень большой игре. И все мы, того не желая, и я в том числе, в этой игре участвуем.

У меня было множество контактов, направленных, как я думал, на пользу отечеству. Я выбивал столь необходимые нам кредиты, отсрочки и погашения прежних долгов. Я просил новые технологии и гуманитарную помощь. И получал их. За все это я платил кабальными, но отсроченными на десятки лет процентами, сдачей бывших союзников, территориальными уступками, бессрочными арендами, демпинговым сырьем, обещаниями и унижениями. Унижениями я платил больше всего. И еще должностями.

И сейчас я не могу сказать, что был прав. Что оплата не превысила цену товара. Чем больше я получал, тем более зависимым себя чувствовал, тем на большие уступки шел, тем более нищим становился. Я не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, но мне кажется, что все это не было моей случайной глупостью. Иногда мне кажется, что все это было чужим злым умыслом. Очень хорошо продуманным, учитывающим всю сумму факторов — от сложившейся политической ситуации до слабостей персонально моей психологии — умыслом.

У меня нет фактов ни в доказательство, ни в опровержение данного предположения, но у меня есть итог. Который не в нашу пользу. Как говорят сыщики — если хочешь узнать виновника преступления, найди того, кому оно выгодно.

— И кому оно может быть выгодно?

— В том-то и дело, что всем. И по ту, и по эту сторону границы. Слишком лакомый кусочек брошен на чашу весов истории.

— Всем — это никому конкретно. Это безадресно. Я допускаю, что заинтересованных в своей доле исполнителей может быть много. И даже очень много. Но заказчик, тот, кто все это затеял, все это организовал, — должен быть один.

— Или двое. Но действительно не одновременно все. Все присоединились потом. Когда колосс пал.

— Что же вы хотите от меня?

— Профессионального поиска. Я не сыскарь. Я не умею брать след и идти по следу. А вы, судя по вашим таблицам, по тому, как вы взяли меня за глотку, — умеете. И гораздо лучше других. Меня, уж во всяком случае.

— Моя организация умеет это лучше меня.

— Организации уже практически нет.

— Так верните ее к жизни.

— Это не в моих силах, я узнал-то о вас всего несколько дней назад. Принятие решений по подобным вопросам прерогатива Президента. А его окружают разные люди. И, видно, не всем из них ваша организация пришлась по нутру.

— Но как же я могу работать без приказа?

— На свой страх и риск.

— И на мой страх и риск, — крикнул из соседней комнаты Шеф-куратор. — На мой тоже. Семь бед — один ответ.

А я, наивный, предполагал, что нас оставили с глазу на глаз. А он, оказывается, только Александра Анатольевича от греха подальше увел.

— Вы все слышали?

— Я все слушал.

— Да, я знал об этом, — кивнул головой мой собеседник. — Но он был в курсе еще раньше. Это он привел меня сюда, к вам. Это он предложил вашу кандидатуру.

— Я вижу, вы тут без меня обо всем уже договорились? — легализовался на пороге Шеф.

— Еще нет! Лично я ни с кем ни о чем не договаривался.

— Зря. Я думал, ты просчитаешь эту ситуацию быстрее. Я думал, ты не захочешь уходить без боя. Ведь у тебя есть еще три-четыре свободные недели до… пенсии.

— Когда предлагают работу — говорят, что это за работа. А не призывают к любви к работодателю.