Убить генерала - Нестеров Михаил Петрович (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
– Леонид Сергеевич, Свердлин беспокоит. Ты уже слышал про Дронова? На пути к нему?Ты дошутишься... Я? Только что узнал. Да, буду, конечно. Шеф настаивает, чтобы я подключился к работе. Не сразу. Мне нужен снайпер для консультаций. Естественно, из тех, кто на смене. Не поеду же я к нему домой! Сейчас мой водитель за ним заедет.
Александр Семенович вызвал машину и отдал соответствующие распоряжения водителю. Прежде чем выйти из дома, он выпил еще одну рюмку коньяка и бросил взгляд на дверь детской комнаты. Буквально полчаса назад он снова заходил к дочери, чтобы пожелать спокойной ночи. Усмехнулся: «Читает запрещенную литературу».
На место преступления генерал приехал в сопровождении своего личного водителя и снайпера из Центра спецназначения при СБП. Александр Семенович вышел из «Мерседеса» класса «гелентваген» с левой стороны. Правая передняя дверца выпустила рыжеватого стрелка лет тридцати с небольшим. Он невольно остался возле машины, едва увидел, сколько генералов съехалось на Масловку – начиная с директора ФСБ, одетого в строгий костюм, и заканчивая начальником ГУВД Москвы в форме.
Свердлин поздоровался с каждым за руку и перебросился несколькими фразами. Снайпер расслышал лишь окончание генеральского вопроса: «...ничего не трогали?» – и невнятный и также неопределенный ответ директора ФСБ: «Стараются...»
– Я осмотрюсь там. – Свердлин поманил за собой спецназовца и пешком направился к дому, где была оборудована снайперская позиция.
Генерал был в темных широких брюках с отворотами, в синеватой рубашке и черных туфлях. Его слегка ленивые, словно замедленные движения не сочетались с военной выправкой. У Александра Свердлина была инфернальная внешность. И он сам понимал, что любые сравнения с кем-либо станут неожиданными, и в первую очередь для него самого. Лобно-теменные залысины, крупный нос, карие глаза – ничего фактурного. За исключением неприятной, даже отталкивающей улыбки. У этого человека были непомерно длинные десны и короткие, словно спиленные, зубы. Кто-то из его коллег называл эту улыбку лошадиной, кто-то смягчал ее до «старческой». Иные шутили за глаза, впадая в обратную крайность: «Зубы режутся...» За многоточием скрывались тридцать два циклопических клыка.
Свердлин на ходу щелкнул зажигалкой и прикурил. Может, в такие моменты он восполнял то, что было под строгим запретом в присутствии шефа.
Вообще закурить на ходу получалось лишь дважды в день: по пути на работу и домой. Первая сигарета сочеталась с первой же чашкой кофе. Вторую сигарету генерал закуривал, спускаясь по лестничному маршу.
Что касается карьерной лестницы, то после службы в Кремлевском полку охраны Свердлину сделали предложение остаться в подразделении, которое занималось негласной охраной. Потом он стал старшим выездной смены при президенте, поднялся до руководства оперативных групп. Одновременно с генеральской звездой получил четырехкомнатную квартиру на Ростовской набережной, а вместе с ней – негласный статус «близкого друга» главы государства. И все шло к тому, чтобы ступить на очередную ступеньку. Сейчас он шел по асфальту, но видел под ногами труп наивного дерьма – «дважды экс-военного прокурора», ступал по уличающим генералов документам.
Наверняка Хворостенко смущала некая авантюрность в предложениях генерала, рискованность, привлечение к работе «южан» – организацию по сути слабую, не имеющую политического веса. Если у него и были сомнения, то они развеялись со временем – его обрабатывали не восемь дней, не восемь недель, а восемь месяцев, что говорило о прямом и неотступном курсе президентского охранника. Военный прокурор рассуждал правильно, и Свердлин мог подписаться под каждым его словом: усталость, бесперспективность, тошнотворные морды генералов от политики, по сути грязная и неблагодарная работа. И не за деньги, и не за преданность, а за странное положение монументального стражника, готового ради своего босса на все. На бессонные ночи, бесконечные разъезды, капризы, жалобы, неоправданные претензии. Давно обрыдло быть собственностью и слышать со всех сторон: «Это личный охранник». Как собака. Натуральная бессловесная тварь. Но с существенной поправкой: когда ты на виду, когда на тебя устремлены объективы видеокамер и фотоаппаратов, бездушные зрачки политиков, бизнесменов, технологов и прочих копошащихся под ногами главы государства существ. Но это и выводило из себя. Ты совсем другой, ты не бежишь сломя голову за брошенной палкой и не слышишь вслед «апорт!», но всю дорогу тебя сопровождают прилагательные-субтитры: личный, персональный, собственный. Никто не думает и не хочет забивать себе голову тем, что у тебя есть семья, дети, свои интересы, что пару раз в неделю ты совершаешь утренние пробежки, играешь в теннис, порой отдыхаешь на природе, открываешь бутылку водки под шашлычок.
Надоело быть верным псом, порядочным, умным, сильным, мужественным, простым и мастурбировать в полном одиночестве, косясь на порноснимки своего острого ума и отличной и ясной головы. И самое обидное то, что нельзя сказать: «Хватит! Надоело!» За этим сразу последует падение. И убежать нельзя. Будет втройне обидно, поскольку никто за тобой не погонится.
«Мне кажется, я где-то...» – заикнулся было в машине военный прокурор.
«Только кажется, – оборвал генерал. Оборвал зло. – Вынигде не могли слышать мой голос».
Нигде.
А поначалу все складывалось так хорошо. «Быть при...» – это честь, почет. Что означало одно и то же. Потом все это превратилось в удел, планиду – эту буквально разговорную форму участи.
Лишних в квартире не было. Тем не менее генерал, привыкший, чтобы его понимали с полуслова, как всегда, воспользовался недосказанной фразой:
– Вы не могли бы?..
Оперативники ФСБ потеснились, скопившись в коридоре, и генерал приступил к осмотру огневой позиции.
Во-первых, он отметил расположение снайперских винтовок – одна лежала на полу, а другая на огневом рубеже-столе. Лежала аккуратно, словно ею не пользовались. Генерал машинально отметил, кто именно стрелял из финского «марка»: человек с позывным «Близнец». Во-вторых, оглянувшись и пряча чуть самодовольную улыбку, отметил затемненный задний план в комнате. Затем прошелся по «мелочам»: пара стреляных гильз от специального снайперского патрона «Сако», свежие окурки, бутылка из-под минеральной воды, термос из нержавейки...
Письменный стол был выдвинут на середину комнаты. Вообще-то высоковатый рубеж для стрельбы с колена, отметил генерал. И вообще непригоден для стрельбы, сидя на стуле, к примеру.
– Что скажешь? – спросил он у снайпера. – Высоковато, мне кажется.
Спецназовец буквально снял все вопросы, когда сразу же занял позицию: сел на пол и поджал под себя одну ногу.
– Можно? – спросил он, касаясь винтовки.
– Да, – разрешил генерал.
Снайпер взял в руки винтовку, из которой стрелял Близнец, и склонился над ней. И тогда линия огня точно совпала.
– Нога не затекает?
– Нет, товарищ генерал, у насвообще ничего не затекает.
«Исчерпывающий ответ», – хмыкнул Свердлин.
– Дальше?
– Отличная позиция, – похвалил стрелок. – Удачный выбор. Именно он стал решающим фактором. Плюс надежное оружие и классные патроны. Что еще? Семисантиметровые глушители – выстрел даже в коридоре не услышишь.
Генерал взял бинокль и посмотрел на окно квартиры Надежды Князевой. Узор от выстрела на стекле подсвечивался как изнутри, так и снаружи: в прихожей и на кухне горел свет, а во дворе скопилось множество машин со спецномерами и включенными фарами. Среди них затерялся «Мерседес», закрепленный за советником президента.
Сейчас советник лежал, судя по всему, в прихожей. Свердлин намеренно не стал заходить к Князевой, чтобы не видеть результаты промаха Федеральной службы охраны и последствия точных выстрелов двух снайперов. «Ему следовало прихватить с собой гроб – чтобы было в чем уйти», – припомнил Свердлин высказывание комментатора боксерских поединков Александра Беленького про одного незадачливого боксера.
