Вживленный «Чип контроля» [Марш-бросок] - Соболев Сергей Викторович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗

Внутри комочка фольги действительно оказалась записка: клочок бумаги величиной с визитку, аккуратно сложенный, а не скомканный в шарик. Черные чернила, тонкое «стило», печатные буковки, крошечные, но вполне разборчивые.

Анохин держал записку в полураскрытой правой ладони, чуть в отдалении от глаз, готовый при первом же намеке на шухер мигом сунуть ее в рот и проглотить.

Содержание записки оказалось следующим:

От нервов Анохин проглотил, предварительно разжевав, и кусочек фольги, и саму записку, хотя мог бы бросить маляву в толчок и слить ее остатки в канализацию.

Спустя примерно четверть часа охрана скомандовала отбой – в камере вырубилось верхнее освещение. Анохин улегся на свою шконку, повернулся лицом к стене, задумался…

Как-то странно это все, мелькнуло в его голове. Зачем лепиле понадобилось передавать ему послание? Ведь зэк Анохин не обращался к нему за помощью… Может, друзья подсуетились, найдя дорожку в ИТК-9, как прежде они смогли найти надежный канал и передать ему записку в бутырскую камеру?

Он знал, что его друзья и сослуживцы – никто из них, кажется, не поверил ни обвинительному приговору, ни даже в то, что Анохин и его жена Ольга хоть каким-то боком могли быть причастны к инкриминируемым морпеху деяниям, – будут добиваться пересуда и сделают все возможное, чтобы суд более высокой инстанции отменил несправедливый, мягко говоря, приговор. Если понадобится, тот же комбриг, заручившись поддержкой высоких чинов флота, доведет информацию о судебном беспределе до самого министра обороны. Или непосредственно до самого главкома… Просто поначалу никто, включая Анохина, не понимал, с кем и с чем они столкнулись, и не отдавал себе отчета в том, что деньги, связи и кумовство в современной России зачастую оказываются сильнее общественной морали, разума, голых фактов, показаний ряда свидетелей и даже самого закона.

В той же записке, которую ему передали в бутырскую камеру, содержался и вполне конкретный намек, как именно будут действовать его друзья при неблагоприятном течении анохинского дела:

И Сергей Анохин, и те, кто изначально не верил в его вину и пытался за него вступиться, оказались очень наивными людьми. Если бы судопроизводство в его отношении велось хотя бы с внешним соблюдением требований и норм законности, он бы до сих пор сидел в одном из московских СИЗО (как сидят до суда сотни и тысячи подозреваемых, ожидая по году и более). Даже после вынесения приговора, коль подана апелляция в суд второй инстанции – в данном случае в Мосгорсуд, – его должны были оставить в бутырской камере. А не устраивать ему этап в одну из отдаленных колоний строгого режима.

То есть, беспредел в его отношении творится полный, как, впрочем, и в отношении многих других людей, угодивших в схожую с ним ситуацию.

Он не очень бы удивился даже тогда, если бы ему сказали, что где-то в недрах Минюста лежит официально оформленная справка – не исключено, что ее уже пустили в ход, – гласящая, что имярек, в данном случае Анохин С. Н., скончался там-то, тогда-то и по такой-то причине. Да, после того, что с ним происходило в последние месяцы, он уже ничему бы не удивился.

Но, с другой стороны, подумал он, друзья не смогли бы так быстро отыскать его в этой таежной глухомани, в угодьях Вятлага. И уж точно не смогли бы столь оперативно пробить дорожку в этот тщательно охраняемый сектор «девятки». И передать ему через местного лепилу послание им было бы крайне затруднительно, если вообще возможно…

Да и в самой маляве не содержится ровным счетом ничего, что позволило бы выстроить именно такую версию.

Что остается?

Либо с ним пытаются играть – не понятно пока на какую тему, в какие именно игрища. Либо медик, передавший ему втихаря короткое посланьице, действительно на самом деле хочет ему помочь, добиваясь при этом какой-то собственной, неизвестной пока Анохину цели.

Что касается сведений, содержащихся в самой маляве, то их, во-первых, оказалось немного, а во-вторых, даже сейчас, когда он морщил лоб в раздумьях, многократно пропуская через свои мозги текст записки, кое-что из того, что хотел донести до него лепило, оставалось для Анохина непонятным, не расшифрованным им до конца.

Анохин и сам уже успел прийти к такому выводу, так что к его пониманию ситуации эта фраза ровным счетом ничего не добавила.

С другой стороны, какой-то шанс на то, чтобы все же выскочить из этой клетки, у него имеется. Именно так скорее всего следует понимать фразу: «ШАНС, ДУМАЮ, ПРЕДСТ. ПОЗДНЕЕ…» Но когда именно предоставится такой шанс? Что означает сокращение «НАЧ. 06»?

Это имеет какое-то отношение к убитому на плацу литерному зэку под номером «шесть»? Или же «НАЧ. 06» – это начало шестого месяца, начало июня?

Понимай, Анохин, как знаешь…

Кстати, сегодня, если он верно ведет счет календарным дням, начало суток 25 мая. До наступления первого летнего месяца осталась всего неделя времени.

Но все эти неясности, проистекающие из текста записки, – вот что такое «метка», например? – сущий пустяк на фоне случившегося сегодня события. Анохину все равно нечего терять, кроме собственных цепей. Так что эта записка от лепилы, что бы за всем этим ни стояло, была для зэка «В-I0» все равно что глоток воды для изнемогающего от жажды путника…

По-любому выбирать ему сейчас было не из чего.

В медблок Анохин в плане установленной кем-то очередности попал уже на следующие сутки, сразу после дневной прогулки.

Угодил он – и, наверное, не случайно – на приемные часы лепилы. Двое дюжих конвоиров сначала принайтовали зэка ремнями безопасности к многофункциональному креслу медтерминала, и лишь после этого из другого, меньших размеров помещения вышел главврач местной навороченной больнички.

Один из сотрудников охраны покинул помещение медблока, другой присел на табуретку у входной двери. Доктор ловко, как опытная медсестра, снял корсет с левого предплечья Анохина, разбинтовал повязку, затем, осмотрев хирургический шов, – кажется, он остался доволен результатами осмотра, – смазал участок кожи вокруг шва каким-то снадобьем и тут же соорудил новую повязку из эластичных бинтов.

Покончив с этим, медик прикрепил к его обнаженному торсу, к височным долям черепа и к указательному пальцу левой руки с полдюжины датчиков на присосках, соединенных проводами с диагностической аппаратурой. Когда он нажал одну из клавишей на пульте управления медтерминалом, из невидимых динамиков полилась мягкая музыка (что-то знакомое на слух, в исполнении классического оркестра). И если бы не охранник с дубинкой и пистолетом в поясной кобуре, можно было бы даже представить себе на минутку, что ты находишься в какой-нибудь крутой частной клинике.

В какой-то момент доктор переместился так, что охранник теперь мог видеть лишь его спину, плюс к этому он еще и загораживал лицо и верхнюю часть торса литерного заключенного «B-10».

– Ну-с, – глядя ему прямо в глаза, сказал лепило, – как вы себя чувствуете, голубчик?

– Доктор, у меня болит горло…

Что-то в лице медика дрогнуло, когда он услышал условную фразу… Как будто и для него самого эта связавшая только что двух ранее незнакомых людей ниточка значила очень и очень многое.

– А мы сейчас заодно и горло ваше обследуем…

Доктор включил один из светильников у изголовья, направив лампу так, чтобы пучок света падал в определенное место. Отбросив край салфетки, прикрывающей разложенные на приставном столике стерильные инструменты, нашел нужный ему и почти весело скомандовал: