Кровь героев - Колин Александр Зиновьевич (бесплатные книги полный формат .TXT, .FB2) 📗
— Помогите госпоже Клотильде, — хриплым скрипучим голосом произнес теперь единственный сын Генриха Совы. Никто не отозвался на призыв Анслена, и тот повторил свою просьбу-приказ. Служанки захлопотали, приводя госпожу в чувство.
Анслен повернул голову, следя за действиями слуг, и в это время кто-то из сидевших за столом громко и четко произнес:
— Братоубийца.
Рыцарь, буквально прошивая глазами гостей, окинул их взглядом.
— Дьявол! — закричал мессир Жоффруа де Брилль. — Дьявол! Сам сатана, восставший из ада! Я вижу хвост и рога! Дьявол! Дьявол! Настал день Суда! Трепещите, грешные! — вопил отец Клотильды, тыча пальцем в сторону окровавленного рыцаря.
Тот выплюнул кровавый сгусток и, утерев рукой губы, бросил, обращаясь к солдатам:
— Мишель, Кристиан. Убейте его.
Командиры тревожно переглянулись, но выполнять приказ не спешили.
— Вы слышали, что я сказал? — усталым голосом спросил Анслен своих помощников и, когда те кивнули, произнес: — Тогда выполняйте.
Солдаты зашевелились, но никто не сделал ни шагу в направлении смельчака. Даже стороживший барона Андре попятился.
Хотя Анслен отдавал приказания негромко, все сидевшие за столом прекрасно слышали его.
— Тебе не сойдет это с рук, Анслен! — выкрикнул один из них.
— Король Филипп Август разгневается и прикажет казнить тебя! — пригрозил другой. — Он велит отрубить тебе голову!
— Кроме суда мирского существует высший суд — суд Божий! — завопил де Брилль. — Вечное проклятие ляжет на тебя и род твой, рыцарь.
— Все сказал? — насмешливо спросил Анслен, поднимая с пола испанский клинок брата и не спеша приближаясь к мессиру Жоффруа. Солдаты, стерегшие сидевших на ближней скамье гостей, точно по команде, расступились, давая возможность Анслену забраться на стол как раз напротив отца Клотильды. — Или охота и дальше язык чесать?
— Не подходи ко мне, сатана! — взвизгнул де Брилль. — Ты проклят Богом и низвержен в ад, зачем ты явился?!
— Заткнись! — рявкнул рыцарь и, обращаясь к солдатам, приказал: — Возьмите его под руки и поднимите.
Андре и еще один ражий детина с обезображенным оспинами лицом в точности выполнили приказ командира и подняли упиравшегося и изрыгавшего проклятия мессира Жоффруа.
— Последний раз говорю тебе, чтобы ты заткнул свою, пасть, старик, — с металлом в голосе проговорил Анслен, поднося острие своего клинка к горлу де Брилля. — Замолчи, если хочешь жить сам и не желаешь, чтобы я приказал убить остальных. Это говорю тебе я — барон Анслен де Шатуан.
— Гори в аду, братоубийца! Ты и потомки твои пусть будут во веки веков прок… — Испанская сталь клинка вошла в плоть отца баронессы де Шатуан, как нож в теплое сливочное масло, оборвав недосказанное проклятие.
Кровь хлынула из горла старика, когда убийца выдернул свой меч и с быстротой молнии пронзил им живот жертвы.
— Убейте всех! — страшно сверкая глазами, завопил де Шатуан, воздевая руки к потолку, и, обернувшись к обступившим Мишеля и Кристиана солдатам, закричал: — Вперед, мои герои, утопите их в крови, пусть они искупаются в ней, пусть они захлебнутся ею!
Солдаты не колеблясь кинулись убивать сидевших за столом гостей, приехавших на свадьбу и угодивших на собственные похороны. Пока у ног его кипела кровавая бойня (некоторые из гостей пытались защищаться, тем лишь озлобляя своих убийц), Анслен стоял, вздымая руки к потолку, словно желая дотянуться до его сводов концом меча, и по-волчьи выл, забыв свое имя и свою принадлежность к роду человеческому, утратив способность понимать, где он находится, и наслаждаясь запахом свежей крови, обильно льющейся из перерезанных гортаней и вспоротых животов…
Когда кончился пир смерти, Анслен, оглядевшись вокруг, расплылся в радостной улыбке, и в глазах его засверкали отражения факелов. Он опустил оружие и, продолжая держать меч в правой руке, сжал окольчуженными пальцами левой его острие. Затем рыцарь уперся в середину клинка коленом и одним резким движением переломил его пополам.
Бросив обломки на пол, Анслен не спеша подошел к Клотильде, вновь упавшей в обморок во время резни. Рыцарь знаком приказал двум служанкам, трясущимся от страха за спинкой стула госпожи, удалиться. Он взял со стола серебряный кубок с вином и влил несколько его капель, похожих на кровь, в приоткрывшиеся маленькие, пухленькие, еще совсем детские (девушке не исполнилось и шестнадцати лет) губки.
Клотильда пошевелилась и приоткрыла глаза, в которых в первые секунды, при виде склонившегося над ней лица Анслена, засветилась радость, быстро сменившаяся ужасом.
— Вот я и пришел к тебе, моя Клотильда, — произнес рыцарь ласково. — Жильбер мертв и все, кто хотел встать между нами, тоже. Посмотри. — Шатуан обнял ее за плечи, обводя рукой зал, точно желая сказать: смотри, какое чудо сотворил я для тебя!
Девушка молчала, лишившись дара речи.
— Кристиан! — крикнул рыцарь, повернувшись к солдатам, столпившимся возле стола, и отыскивая глазами их командира. — Позови всех и давайте веселиться, сегодня у меня праздник, скажи слугам, чтобы дали моим храбрецам столько вина, сколько они смогут выпить. Я хочу, чтобы не было ни одного грустного лица. Найдите шута, он был тут, когда мы входили, и этого певца, по-моему, я видел, как они забрались под стол. Вытащите их оттуда, дайте им вина, и пусть повеселят нас… А ты, Мишель, принеси грамоту, — произнес он, и, повернувшись к Клотильде, многозначительно добавил: — Сейчас я кое-что покажу тебе, моя королева. Вот смотри.
Анслен взял из рук помощника грамоту и показал ее девушке.
— Видишь, — сказал он. — Король Франции Филипп Август жалует меня замком Генриха Совы со всем, что в нем и что вокруг него. Я отныне — барон Шатуанский, а ты — моя баронесса…
Улыбка сползла с лица барона, когда он в глазах девушки прочитал ее мысли.
— Нет, Анслен, ты опоздал, — горько сказала она. — Я жена и теперь, твоей милостью, вдова Жильбера де Шатуана. Ты убил моего отца и моего мужа, отныне ты мне ненавистен. Я проклинаю тебя и желаю тебе зла так же, как когда-то желала добра, моля Господа пощадить тебя. Зачем, ах, зачем он услышал мои молитвы… Теперь для меня остается лишь один путь, один удел — служить Богу, вознося ему каждодневные молитвы за упокой невинно загубленных тобою душ.
— Богу? — с удивлением переспросил Анслен. — А кто есть Бог, как не сам Сатана?
— Ты безумен, Анслен, — неожиданно твердо проговорила Клотильда. — Очнись, если еще не поздно, и ты ужаснешься тому, что содеял.
Глаза новоявленного барона де Шатуана превратились в ледышки. Он медленно, словно во сне, покачал головой.
— Отлично, — произнес он, — замечательно. — И, повернувшись к соратникам, оттаскивавшим от стола трупы, крикнул: — Прошу, мои герои, вас всех быть гостями на моей свадьбе. Жаль, что мы в попыхах зарезали святого отца… он был так скромен, не проронил ни слова. — В голосе Анслена звучало истинное сожаление. — Ну, что ж, нет попа — поможет шут, в конце концов, разница не велика. Разве нет, моя милая?
— Нет! — крикнула Клотильда. — Ты не посмеешь!
В ответ барон расхохотался и, подхватив на руки, подбросил девушку, точно пушинку.
— Я удаляюсь со своей невестой в брачные покои, — крикнул он солдатам. — Веселитесь пока без меня.
Сказав эти слова, Анслен потащил рыдающую и вырывающуюся вдову брата в приготовленные для молодоженов комнаты. Через несколько минут еще не успевшие сесть за стол солдаты, услышали заставлявший стыть в жилах кровь волчий вой…
Вой становился все громче и громче, но почему-то прерывался через равные промежутки времени. Сашино сердце рвалось из груди от нестерпимого, жгучего, точно огонь, страха. Климов не узнал своего собственного голоса, предлагавшего кому-то оставить сообщение после звукового сигнала.
— Простите меня, Александр Сергеевич, — продребезжал старческий голос после нескольких писклявых сигналов автоответчика. — Так жаль, что не застал вас…
