Смерть знает, где тебя искать - Воронин Андрей Николаевич (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Наглость была в крови у этой девчонки. Если она чувствовала, что хоть немного нравится мужчинам, то сразу принималась испытывать их на прочность. Вела себя все более и более вызывающе, стараясь определить тот предел, до которого будут терпеть.
– Никуда не ехала, – развязно ответила она, – козлы черные меня с собой потащили.
– По-моему, ты их называла “мусульманскими ишаками”, а не козлами.
– Это одно и то же, – Рита махнула рукой, в которой уже сжимала сигарету. – Огонька не найдется?
– Ты еще не спросила, можно ли у нас в машине курить.
– А что, я не чувствую, в кабине табаком пахнет и нет над ветровым стеклом мерзкого кожаного листочка с дезодорантом. Настоящие мужики всегда курят. Братья переглянулись.
– Я бы на твоем месте сигарету спрятал, рано тебе еще курить. Небось, если бы твоя мамаша узнала, что ты куришь, по головке бы не погладила?
– Вы еще скажите, что отец снимет ремень и отхлещет меня по заднице.
– Насчет отца не уверен, – абсолютно серьезно сказал Григорий, – а вот мать – она всегда мать.
– Не знаю, – покачала головой Рита, – нет у меня ни отца, ни матери. Детдомовская я. Всего в жизни, – ей хотелось сказать “своими руками добилась”, но поняла, что это прозвучит глупо и двусмысленно, и добавила, – сама достигла.
– Вижу, чего ты в жизни достигла, – Илья подался вперед, чтобы лучше видеть дорогу, забиравшую влево.
И Рита почувствовала, что сморозила какую-то глупость. Терпение мужчин не безгранично, она, сама того не подозревая, затронула душетрепещущую для них тему.
«То ли мать им так дорога, то ли без отца выросли, – подумала она. – Но лучше с ними в любом случае не заедаться.»
– Раз ты никуда не ехала, – сказал Григорий, обменявшись взглядом с Ильей, – то, может, тут прямо и выйдешь?
– Где? – возмутилась Рита. – Тут же чистое поле, ни единого огонька не видно!
– Ты ехала в никуда, никуда и приехала, – Илья сбросил скорость.
– Мужики, конечно, спасибо вам, что от кавказцев вызволили, но как-то не принято девушку ночью посреди дороги высаживать.
– Мы спросили, ты ответила, никто за язык не тянул. И если ты думаешь, что нам такие, как ты, нужны, то ошибаешься.
– Я вам ничего еще не предлагала. Но если не хотите, то ходите голодные.
– Пошла ты.
Рите стало обидно. Давно ее так нагло не посылали. Обычно она первая успевала просчитать ситуацию и первая посылала мужчину, пока тот еще не успел наговорить гадостей.
Вновь состоялся короткий безмолвный разговор между братьями. Общались они при помощи взглядов. Илья словно спрашивал:
– Ну, что будем делать?
– Что ж сделаешь, – отвечал ему Григорий, – едем домой. Если что, переночует у нас и утром снова выйдет на трассу. Не бросать же беднягу на дороге?
Братьям Вырезубовым особо не было нужды тащить сегодня домой девушку. Псов чем кормить имелось, большой холодильник был полон.
– Значит, так, – твердо произнес Илья, – с нами никаких глупостей, мы мужики серьезные.
– Все мужики серьезные, – не без злости, сквозь зубы ответила Рита.
Это Илье понравилось, он уважал тех, кто готов был постоять за свою честь, пусть даже и чести той было с накрашенный ноготь на мизинце.
– Сегодня так уж получилось, что мы за тебя в ответе и высаживать тебя не станем. Переночуешь у нас, а утром убирайся куда хочешь.
– Только учти, – вставил Григорий, – мать у нас строгих нравов. На тебе бутылку с водой и салфетку, смой косметику да волосья свои прибери. А то ходишь, как лахудра!
– Лахудра – это кто? – зло осведомилась Рита, поглядывая в зеркальце.
– Лахудра – это ты, нечесаная и простоволосая. “Баптисты, что ли? – подумала проститутка. – Не трахаются, не пьют, про мать свою говорят так, будто она дева Мария. Странные ребята мне на дороге попались. Но это к лучшему. Забулдыги и бабники вряд ли бы бросились меня вызволять."
Девушка старательно смывала косметику, затем достала деревянный гребень и аккуратно зачесала волосы за уши. Теперь она выглядела вполне скромно, если, конечно, не принимать во внимание короткую юбку и полупрозрачную блузку. Но тут уж ничего не поделаешь, запасной одежды она с собой не прихватила.
– Как я смотрюсь? Понравлюсь вашей маме?
– Ей мало кто нравится. Но если уж кто не понравился, то держись!
Девушка засмеялась.
– Она, наверное, уже спать легла. А утром я рано поднимусь – ив дорогу. Она меня не увидит.
– Не дождавшись нас, она спать не ложится, – в голосе Ильи было столько убежденности, что у Риты даже мурашки побежали по спине.
Ей сразу же представилась мать немногословных братьев, суровая, как дождливый октябрьский вечер, с седыми, как серые гранитные скалы, волосами и со взглядом, твердым, как оплавленное стекло.
Машина повернула на узкую дорогу.
– Тут близко? – спросила Рита, и у нее немного похолодела спина, задрожали худые ноги. Чтобы хоть как-, то унять дрожь, Рита сунула ладони между колен.
– При матери так не делай, – строго и назидательно сказал Илья.
– Я волнуюсь, – произнесла девушка.
– А чего волноваться? Веди себя пристойно, и ничего с тобой не случится. Накормим, напоим, можешь даже душ принять…
– Спасибо вам, – произнесла девушка. Но колени дрожали так сильно, что пришлось сжать ноги с боков. Дрожь не унималась.
– Да что ты? – взглянув на насмерть перепуганную девушку, сказал Илья. – Кавказцев не боялась, а тут – на тебе, разволновалась, как школьница перед медосмотром! – мужчины рассмеялись. Но хохот был не пошлым, а веселым.
И это девушку успокоило.
– Я почти и есть школьница.
– Сколько классов закончила?
– В аттестате написано – одиннадцать.
– Тройки были?
– Двоек – нет, а тройки были.
– Четверки? – спросил Григорий.
– Тоже попадались.
– Наверное, по физкультуре?
– Ага, по физкультуре.
– Наверное, с физкультурником трахалась? – Илья пошло хихикнул.
А Рита не призналась, что трахалась не только с физкультурником, но и со всеми желающими, начиная с восьмиклассников и кончая завучем.
Микроавтобус совершил еще один поворот, и свет фар выхватил высокий забор. Возле него, на лавочке, Рита увидела женщину, похожую на восковую фигуру. Лицо, руки, ноги оставались неподвижными, лишь ветер немного шевелил фартук и несколько седых волосков, которые выбились из аккуратно заплетенной косы.
– Мама, – растроганно и нежно проговорил Илья.
– Да, это наша мама, – вторил ему Григорий, словно соревновался с братом, кто же из них больше любит маму, кто больше нежности вложит в эти четыре буквы.
Появление машины совершило чудо: старшая Вырезубова ожила, она моргнула и спешно поднялась. Приложила руки к голове, убирая со лба несколько седых волосков.
– Где вас носило? – строго спросила она. – Я уже десять минут вас жду! Вся извелась!
– Мама, извините, так уж получилось…
– Да вы не одни? – женщина возвысила голос, строго глядя на Риту, которая, как могла, обтягивала короткую юбчонку, но та все равно оставалась слишком короткой для того, чтобы оставить равнодушной седовласую женщину.
– Мама, мы вам сейчас все расскажем.
– Это из-за нее вы опоздали?
«Ой, невзлюбит! – подумала Рита. – Уже невзлюбила. Ведьма настоящая! Теперь понятно, почему они о ней даже в ее отсутствие слова плохого не скажут, как о деве Марии говорят.»
– Ее кавказцы изнасиловать хотели, мы их, конечно, проучили.
– Кавказцы? – переспросила женщина, и на ее губах появилась презрительная улыбка. – Вы, мои сыночки, им хорошо врезали?
– Ой, мама, хорошо! Мы и стекло им в машине разбили, она может подтвердить.
– Это правда? – голос женщины дрогнул, в нем появилась неожиданная мягкость.
– Они меня спасли. Если бы не ваши сыновья, мне бы – крышка.
– Мы же не могли бросить ее на дороге?
– Не люблю кавказцев, проституток и наркоманов. Девушке показалось, что она слышит скрежет зубов, хотя тонкие губы Вырезубовой оставались абсолютно неподвижные.
