Чужой (СИ) - Соболев Сергей Викторович (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗

Глава 4

Краснов на пару с Федором Николаевичем вечер и почти всю ночь провели во дворе, под «шатром».

Под фирменную дядину «ореховку» и под добротную крестьянскую закуску проговорили до самого рассвета.

Дмитрий хотел было позвать к столу и Дарью, но Тимофеевна отсоветовала. «Не тормошите ее, не приставайте к ней сегодня! — сказала она мужчинам. — Дайте девочке отдохнуть, прийти в себя! Раньше завтрашнего дня — никаких «допросов»!

Девушку они видели в тот вечер лишь мельком. Уже в сумерках она ненадолго вышла из во двор, в наброшенной поверх ночной рубашки куртке. Несколько минут молча просидела за накрытым столом, выпила стакан теплого молока с медом, потом, извинившись, — «что то неважно себя чувствую» — ушла обратно в дом.

В пятом часу встала хозяйка — следовало подоить корову и задать скотине корма. Федор Николаевич попытался было затянуть своим хрипловатым баритоном песню из фильма «Небесный тихоход» — «Первым делом, первым делом самолеты…» Но был зашикан, строго отчитан и препровожден в летнюю половину дома — спать.

Дмитрий тоже, слегка пошатываясь, отправился на боковую: Тимофеевна постелила ему на сеновале — он сам об этом у нее попросил…

Краснов проснулся поздно, в одиннадцатом часу. Как был, в одних трусах, просквозил к «копанке» — и сразу бултыхнулся в прохладную чистую воду. Тут же нарисовалась хозяйка: Тимофеевна принесла мыло, зубную щетку, пасту и чистый комплект белья.

Завтракать после ночных посиделок Краснову как то не хотелось. Выпил две кружки холодного кваса — у него был легкий сушняк, но голова, как ни странно, совсем не болела. Федора Николаевича он нашел в сарае: дядя возился с запасным насосом, который в последнее время стал барахлить.

— Завтракал? — поинтересовался он у племянника.

— Не, спасибо… есть пока не хочу.

— Может… того? — Николаич подмигнул. — Опохмелить? Я лично уже принял малый стопарь… сугубо здоровья ради.

— Да я кваску только что хлебанул… А что Дарья? Ты с ней уже говорил?

— Здесь где то была. Вот только что с ней словцом перекинулись…

— И что? Что она говорит, Николаич? Она чего нибудь о себе уже рассказала?

— Знаешь… я ее пока особо не расспрашивал. Думаю, Дмитрий, сначала тебе надо с ней побеседовать. Без спешки, обстоятельно так поговорить…

Загорелое, почти без морщин лицо Татаринцева неожиданно осветилось широкой улыбкой.

— Ты ее сюда привез, племяш… тебе и право «первой ночи»! Кстати. А она ничего такая из себя… хорошенькая! И если бы не мои годы, — он покосился в сторону открытой настежь брамы сарая, — и если б не моя Тимофеевна… то я бы такую деваху мимо себя не пропустил!

— Шутник ты, дядя, однако, — Краснов тоже усмехнулся, но как то вымученно. — Я вот ума не приложу, что мне… что нам с ней делать.

— Чикнем ножом по горлу… да и закопаем в лесу.

Краснов изумленно уставился на него, но тут же врубился, что это очередная дядина «шутка».

— Не, ну я серьезно, Николаич!

— Ну а если серьезно, то не пори горячку! Мы ведь люди, а не звери! Не знаю как вы… нынешнее молодое поколение… а я приучен к тому, что нельзя бросать человека в беде! То, что ты участвовал в какой то разборке… это, конечно, хреново. Это для тебя, Димка, минус. Я очень надеюсь, что эта твоя история не будет иметь каких нибудь долговременных последствий! А вот то, что ты выручил из беды девчонку… как то оно само так сложилось, верно?.. это, наоборот, как я думаю — в плюс тебе зачтется! Потому что — добрый, правильный поступок!

— Пока не врубаюсь, Николаич…

— А ты шевели мозгами! Главное, не дергайся! Не нервируй, не распаляй самого себя… И ей, этой девушке, дай возможность оклематься, прийти в себя, маленько подумать, что и как! Я и так, без ее объяснений, уже примерно представляю себе, что именно с ней могло стрястись! Знаешь, сколько таких историй происходит вокруг?! Ты бы поездил с мое по нашим окрестным дорогам… насмотрелся бы всякого разного! Да у нас тут, если хочешь знать, в некоторых деревнях и на хуторах самое натуральное рабство нынче процветает!

— Гм. Я об этом уже кое что слышал… от других людей.

— Вот и эту девчонку, видно, держали… для каких то целей. Ну а когда полыхнуло в этих самых Выселках, она, воспользовавшись моментом — сбежала. И с ходу наткнулась на тебя, племяш… Ну а остальное ты и без меня знаешь! — Дядя неспешно вытер руки чистой ветошкой, после чего направился к выходу из сарая. — Иди за мной… я тебе фронт работ на сегодня укажу! Чтоб ты, значит, дурью не маялся!

Он привел племянника к навесу, возле которого были свалены в кучу распиленные плахи из березы и дуба. Краснов в прошлый свой приезд уже наколол и сложил в поленницу куба три дров, но еще кубов примерно десять остались не колотыми.

— Инструмент найдешь под навесом… там где и положил в прошлый раз, — сказал Татаринцев. — Ну а дальше, как в армии: копать траншею отсюда и до обеда!

Краснов снял рубаху, поплевал на ладони и принялся за работу. В какой то момент, спустя четверть часа после того, как приступил к делу, он вдруг почувствовал на себе чей то взгляд.

Воткнул топор, неспешно обернулся. Несколько секунд он неотрывно смотрел на подошедшую к навесу почти бесшумно девушку, в которой он, надо сказать, как то не сразу признал свою «ночную знакомую».

— Ты что ли… Дарья?

— Я. — Она подошла еще ближе и остановилась в паре шагов от него. — Не узнал? Значит… значит, богатой буду!

Некоторое время он молча ее разглядывал. Ранее он видел эту особу то закутанной в полотенце, то в ночной рубашке, то — было и такое — вовсе без одежды. Сейчас, в цветастом сарафанчике, который ладно сидит на ее точеной фигурке, она выглядит как девушка, приехавшая отдохнуть на курорт. Или же выбравшаяся с компанией на природу, на пикник. Черные прямые волосы забраны в косу; кожа чистая, гладкая, матовая, но не белая, как у северянок, а с заметной смуглинкой; глаза карие, влажные, как будто умытые росой… Из за прямой осанки и высокой шеи она кажется даже выше ростом, чем есть на самом деле. Во взгляде этой девушки читается любопытство… и еще что то, нечто потаенное, чему Краснов сразу затруднился дать определение. В правой руке девушка держит дешевенькие пластиковые солнцезащитные очки; она улыбается — но не кокетливо, не зазывающе, а дружелюбно, открыто, так, словно увидела давнего приятеля, родственную ей душу…

— Ну и как? — спросила она.

— В смысле?

— Я тебе хоть чуточку нравлюсь?

Краснов хмыкнул; какое то время он молчал, не зная, что ответить. Он почти не имел опыта общения с девушками, которые моложе его, потому что на четыре с лишним года был оторван от гражданской жизни. Он понимал, о чем можно говорить с такими, как Марина, и еще — отчасти — с знакомыми по детству и юности девушками вроде соседки Анны. Но при общении с незнакомыми девчонками он испытывал сложности: они, эти юные щебечущие создания, определенно, являются выходцами с какой то другой планеты и даже разговаривают на каком то своем наречии, лишь на первый взгляд напоминающем по звучанию привычный уху русский язык…

— Гм… А где ты одежду раздобыла? Неплохой у тебя такой прикид. Тебе идет…

— Тимофеевна выручила. — Дарья поправила лямку, сползшую вниз по обнаженному плечу. — Она… она золотой души человек! И хозяин… Федор Николаевич… он тоже — добрый!

Она подошла вплотную к Краснову, положила ему на плечи руки, привстала на цыпочки и… поцеловала его в небритую щеку.

— Спасибо тебе, друг. Ты меня той ночью выручил из беды. Я тебе, дорогой, этого не забуду! Считай, что я у тебя в долгу.

Они стояли так несколько секунд. Краснов осторожно освободился из ее объятий; краем глаза он видел Тимофеевну, которая, — она занималась прополкой — как ему показалось, исподтишка наблюдала за ними.

— Ты чего босая ходишь! — сказал он намеренно строгим, даже грубоватым тоном. — Или не нашла себе обувки?

— Все у меня есть: и одежда, и обувь! И все подобрано по размеру, представляешь?! Но я босоножки не стала обувать — когда еще удастся по травке, по земле босиком походить!