В бою антракта не бывает - Нестеров Михаил Петрович (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
– Так точно, товарищ полковник! – отрапортовал Мирошник зудящим и резонирующим в голове Лысенкова голосом. – Артем Гулиев.
– Надеюсь, он не стал единомышленником Юшенкова.
– Заложник, – коротко пояснил капитан. – Юшенков засел в двухэтажном доме сталинской застройки в квартире своей бывшей подруги, которая не попала в список «риска».
– Ну и чья это вина? – осведомился полковник.
– Оперативников.
– А ты кто?
– Не я вел этот вопрос. Дальше. В общем-то, вышли на Юшенкова потому, что он был не один, а таскал за собой Гулиева. Первое: их видели соседи и сообщили в милицию. Второе: подруга Юшенкова сумела сбежать из-под его опеки и также одновременно с соседями явилась в отделение. Что по Гулиеву?
– Его бандит словно на иглу посадил.
– Ему восемнадцать с небольшим, только освободился из-под родительской опеки. А в семье, как мы успели выяснить, было все: окрики, оплеухи. Короче, положение хреновое, реакция на него адекватная.
2
Свою жизнь Роман Юшенков решил просто так не отдавать. Он соглашался с высоким милицейским чином, отдавшим устный приказ «клиента кончать». И приказ этот перелетал, как эхо, от одного к другому, пока не застрял в ушах рядового бойца. А Роману Юшенкову, достался напоследок пакет из стандартных фраз: «Здание окружено, Юшенков! Сопротивление бесполезно! Бросай оружие и выходи с поднятыми руками!»
– Эй, командир, давай поторгуемся. У меня есть маленький вонючий дезертир.
– Никаких торгов, Юшенков! Отпусти заложника и выходи с поднятыми руками.
Когда Роман показывался в окне, омоновцы хорошо рассмотрели его, одетого в клетчатую рубашку и серую кепку.
– Повеселимся, брат? – Юшенков сощурился на хрупкую фигуру Артема Гулиева. Если бы не совет Сереги Каменева – взять заложников и с их помощью запутать погоню, Роману бы и в голову не пришла такая комбинация. Уходил бы один, налегке, а не тащил бы за собой бремя, одетое в солдатскую форму.
Два дня назад, укрывшись на ночь в пустующем дачном домике, Роман указал на петлицу Артема: «Что это за значок?» – «Инженерные войска. Еще нас саперами зовут». – «А. Значит, вы не убежали, а подорвали. Это меняет дело. Предупреждаю, сука, попробуешь подорвать еще раз, убью!»
– Серега, Серега! – скрежетал зубами Юшенков. – Гори, сука, если ты уже в аду.
Роман бросил под ноги солдату свою одежду.
– Переодевайся! Шоу, брат, мы покажем им напоследок шоу.
Роман ударил заложника ногой в голову. Сидящий на корточках солдат повалился на пол. Сняв с ноги носок, бандит затолкал его в рот заложнику и, роняя как бешеный пес слюну, прошипел:
– Это чтобы ты не орал. А ну, вставай!
Роман чувствовал: времени остается все меньше, по большому счету – из-за качества, скверного качества заложника. Из-за такой дряни никто церемониться не станет. Юшенков по интонации командира спецподразделения определил отношение подполковника Маслова к заложнику. Это слово звучало с неприкрытым пренебрежением, злом, поскольку тот отнимал у спецов их драгоценное время. После они подберут подходящую легенду для этого павшего под их пулями пацана.
Дело уже не в минутах, а в мгновениях, которые то неслись с непостижимой быстротой, то тянулись так медленно, как, противно хлюпая носом, натягивал на себя одежду бандита Артем Гулиев.
Юшенков поставил его в проходе спиной к двери и лицом к себе. Он сел на стул так, чтобы ворвавшиеся штурмовики увидели человека в кепке и клетчатой рубашке, которая успела примелькаться за этот час с небольшим, а за ним – человека в военной форме.
Юшенков сделал все, чтобы придать солдату вид человека, угрожающего оружием – связал ему руки спереди.
– У тебя есть шанс прожить на пару секунд дольше. А коли счет идет на мгновения, это много, брат, очень много.
Ствол «макарова» смотрел парню в середину груди, и Артем не мог не повиноваться бандиту. Солдат просто ждал выстрела – либо спереди, либо сзади. И плакал, подергивая острыми плечами и издавая носом мычащие звуки.
– Плачь, плачь, пока есть время. Тебя не услышат, некогда им будет вслушиваться и вглядываться. Но только попробуй присесть, падла, я тебе в живот разряжу всю обойму, будешь завидовать даже мне, понял?
За окном повисла напряженная тишина. Как перед грозой. Как перед штурмом.
Глаза бандита бегали от левого края двери, который он видел, до ног заложника и обратно, и с каждой секундой бег глаз ускорялся, словно хотел успеть за участившимся ритмом сердца. Юшенков часто облизывал пересохшие губы, с которых вот уже минуту-две дыханием срывалось лишь одно беззвучное и шипящее слово: «Конец».
Вот он какой – торопливый, свободный от мыслей, почти лишенный страха, обезличенный, без тоскливых дум о родных и близких, без сожаления о проступках и преступлениях, включая последний, олицетворенный в этом солдате с мокрыми штанами и растекающейся под ногами луже; пустой. Но с предсмертным действием, которое уже потеряло смысл и не имело для Романа Юшенкова абсолютно никакого значения.
Конец. Конец. Конец.
Все, отсчет окончен.
Собравшись в кулак, пальцы сжали пустоту. Вечность.
И совпало это с влетевшей в прихожую дверью.
А клетки на рубашке солдата словно взбесились, теряя острые углы и превращаясь в круги; и вот они сорвались и стали единым целым, с жирной точкой посредине круга, аккурат в центре спины.
И еще одно превращение – в лохмотья. «Десятка» вздыбилась от свинца, выбрасывая навстречу стрелявшим росу невинной крови.
Огонь из автоматов был настолько сильным и плотным, что носок вылетел изо рта заложника. Вслед за ним из горла рванул тугой поток крови. И только после этого колени солдата подогнулись, открывая на обозрение бандита: одна пуля пробила Роману щеку навылет, пять-шесть разворотили левое плечо и предплечье.
Юшенков спустил курок пистолета.
Напоследок ему показалось, что пуля медленно, очень медленно удаляясь, описывает спираль. И ввинчивается в переносицу головного штурмовика.
Остальных либо плохо учили, либо природой в них была заложена некая оторопь. Этих коротких мгновений хватило Юшенкову самому, без посторонней помощи уйти из этого беспредельного кровавого мира.
Он сильно прикусил металл и, закрыв глаза, нажал на спусковой крючок пистолета.
Когда спецназовцы подняли с пола оружие, Роман был еще жив. Он выталкивал изо рта шипящие звуки. Перед глазами стояла кровавая пелена, и он приподнимал голову, словно захлебывался в этом бескрайнем карминовом море, воды которого были тяжелыми и при каждом вздохе тягучим потоком врывались через горло.
Простреленный язык не слушался, приоткрытые губы свело в предсмертной гримасе. Юшенков выдохнул последний невнятный звук и затих.
Подполковник Маслов и не думал оправдываться; так же он и не защищался, а просто-таки пер на Николая Лысенкова, выкатывая покрасневшие от натуги глаза.
– Иди ты в задницу, полковник!! – орал омский омоновец. – Убит мой парень, а ты лезешь с вопросами о каком-то вонючем дезертире. Печешься о нем, забирай труп и катись ко всем чертям!
– Слушай, ты, герой-орденоносец!.. – Лысенков осекся. Отвечать в том же духе себе дороже. – Я жду от вас рапорт с указанием в нем действий ваших подопечных вплоть до секунды. Свои художества можете опустить. Примите мои соболезнования по поводу гибели вашего парня. В отличие от вас его мне искренне жаль.
