Прорыв из Хуфры - Хиггинс Джек (книга жизни .TXT) 📗

Я выпустил колеса и выехал на наклонный бетонный спуск, который сам построил в этом году с помощью двух местных жителей.

Трое людей, ожидавшие меня возле катафалка, выглядели точно так же, как и те, которых я оставил в Картахене. Заглушив мотор, я спустился, они двинулись мимо меня, не говоря ни слова, и начали вытаскивать гроб.

— Эй, генерал, как дела?

Я обернулся и увидел Тэрка, который выходил ко мне из темноты со стороны пляжа, где стоял бар.

— Прекрасно, просто прекрасно! — Трое из похоронного бюро прошаркали мимо меня с гробом, а я потянулся в кабину за пакетом. Я быстро взвесил его на руках. — А почему бы нам не удрать с ним куда-нибудь?

— Даже не думайте об этом. — Тэрк забрал у меня пакет. — Никуда не убежать от этих людей. Найдут и оставят ни с чем.

— Так что же это? Деньги мафии?

— А почему это вас так беспокоит?

— Не особенно. А когда нам заплатят?

— В четверг. Я скажу. — Он сел на пассажирское место в катафалке и выглянул из окна, как только водитель завел мотор. — Вы увидите сегодня Лилли?

— Надеюсь, что да.

— Найдете кое-что для нее у себя на кухонном столе. Передайте ей привет.

Катафалк двинулся в темноту, а я пошел через пляж к маленькому коттеджу с плоской крышей, который называл своим домом.

Он был совсем небольшим. Спальня, гостиная и кухня, душ и туалет позади во дворе. Но мне этого хватало, по крайней мере сейчас. Тэрк оставил свет на кухне. На столе оказалась тысяча американских сигарет, которые редко поступали на остров, и ящик виски-бурбон. Лилли будет довольна. Я быстро разделся, вышел во двор и принял душ.

Лилли была не кто иная, как сама Лилли Сент-Клер. Та самая Лилли Сент-Клер, королева экрана, снимавшаяся в студии «Метро — Голдвин — Майер» на протяжении почти всей своей карьеры. Два «Оскара» и в общей сложности семьдесят три картины, в основном из тех, которые легко забываются, может быть, дюжина фильмов, в которых «что-то есть», и два — на хорошем уровне.

Она не снималась уже три или четыре года, насколько я знал, совсем отошла от дел и жила в феодальном великолепии в большой белой вилле над Порт-Руигом. Я полгода назад возил ее на Мальорку, когда она опоздала на рейсовый самолет и спешила поговорить со своим продюсером или еще с кем-то. Так завязалось наше знакомство, которое доставляло нам обоим много радости.

Но в такую ночь, как эта, теплую, мягкую и залитую лунным светом, я предвкушал визит к ней с особым удовольствием. Быстро надев свитер и легкие брюки, я погрузил сигареты и виски на заднее сиденье моего старенького джипа, стоявшего под навесом, и тронулся в путь.

До оконечности мыса, где жила Лилли, мне предстояло преодолеть семь или восемь миль по типичной для острова Ивиса грязной и ухабистой дороге, извивавшейся среди поросших соснами холмов, так напоминавших настоящие горы в миниатюре. Запах хвои разлился в ночном воздухе, а позади скал в лунном свете серебром сверкало море. В двух или трех милях справа от меня возвышалась Ведра, массивная скала высотой более чем в тысячу футов.

Я приостановился на краю дороги у старой разрушенной мельницы и вышел полюбоваться прекрасным видом. Когда я потянулся за сигаретой, где-то совсем близко раздался пронзительный и полный ужаса крик женщины. Секунду спустя в лучи от фар джипа выбежала из темноты обнаженная девушка.

Глава 2

Богиня любви

Все произошло так, будто кинопленка на момент остановилась и кадр замер. У нее были темные, необычно коротко остриженные волосы — даже мужчины в этом году носили более длинные. Широко расставленные глаза над выдающимися скулами смотрели скорее с отвращением, чем со страхом. А от созерцания всего остального просто захватывало дыхание. Небольшие твердые круглые груди с острыми сосками, плоский живот, темные волосы между бедер… Она попала прямо в мои объятия, будто не могла остановить свой бег, и вцепилась в свитер, а потом вдруг оттолкнула меня, внезапно дико закричав. Я схватил ее за запястья и крепко сжал.

— Все в порядке, — сказал я. — Все в порядке, — повторил я по-испански для верности.

Она сразу затихла и смотрела на меня, задыхаясь, как загнанное животное, не говоря ни слова. И тут из темноты выскочил мужчина.

Хиппи, надо вам заметить, — Богом избранные люди. Дети цветов. Благородные души, которые хотят только одного — уйти из того ада, который представляет собой современное индустриальное общество. Может быть, это и верно, когда они баловались только марихуаной, но теперь в ход пошли героин и ЛСД, а многие из той толпы, которую выбрасывает море на пляжи Ивисы, по моим наблюдениям, просто подонки.

Тип, который стоял пригнувшись в ярде или двух от меня, с трудом переводил дыхание и являл собой типичный образец этих выродков. Черные волосы, схваченные кожаным ободком с накладками ниже плеч. Ярко-красную рубаху перехватывал кожаный пояс с круглой латунной пряжкой диаметром в шесть дюймов, которая блестела под лучами фар, как маленькая луна. Его отличала только одна не соответствующая образу деталь — очки, за стеклами которых блестели глаза, злобно, как у лисы, внезапно обнаружившей, что между ней и желанным цыпленком вдруг возник фермер. Я слышал его безумный смех, видел трясущиеся руки и легко представил, что он чувствует себя ястребом, кружащим высоко в небе.

И тут еще двое таких же продрались сквозь чащу сосен, один из них потерял равновесие и грохнулся бесформенной кучей на дорогу. Он все же поднялся на ноги, и вдвоем они стали позади Красной Рубашки. Эти двое представляли собой действительно необычное зрелище — очень похожие, словно близнецы, и оба босые. Отвратительные, оборванные фигуры с длинными спутанными бородами и всклокоченными волосами, будто лесные дикари из детских кошмаров.

Красная Рубашка широко раскинул руки и произнес неожиданно мягким голосом:

— Нас трое, а ты один, мужик. Придется тебе подождать своей очереди.

Я сказал девушке:

— Садитесь в джип. Там бушлат на заднем сиденье.

Когда я открыл ей дверь, он быстро подскочил ко мне, и я выдал ему добрый старый удар ботинком в промежность. В других обстоятельствах это могло просто убить или по крайней мере покалечить его, но я был в мягких парусиновых сандалиях на веревочной подошве, и это смягчило удар. Как бы там ни было, результаты получились вполне удовлетворительными. Парень еще какое-то время продолжал идти вперед по инерции, потом закувыркался и оказался в придорожном кювете, свернувшись, словно мяч.

Я засунул девушку в джип и сам сел рядом, а Ужасные Близнецы, завывая словно волки, бросились на меня. Двинув одному дверью в лицо, я надавил на педаль и послал джип вперед. Последнее, что я видел в лучах фар, — это как второй, бормоча что-то, словно громадная обезьяна отлетел в сторону, подобно резиновому мячику.

Девушка перегнулась через спинку, тщетно отыскивая бушлат на заднем сиденье. Ее вид мог бы возбудить и расстроить любого мужчину. Я проехал с полмили, чтобы оказаться на безопасном расстоянии, а потом встал на обочине дороги у самого обрыва над морем, отыскал бушлат, дал ей, вышел из джипа и прошел на край обрыва.

Как только я закурил, за моей спиной хлопнула дверца машины. Она застегнула бушлат до горла и подвернула рукава — он оказался размеров на пять больше, чем ей требовалось. Разительный контраст между тем, как она выглядела сейчас и прежде, слишком поразил меня, чтобы позабавить.

Она прошла вперед, держа руки в карманах, и, когда я предложил ей сигарету, отказалась.

— Вы в порядке? — спросил я.

В ответ она издала долгий глубокий судорожный вздох. Я быстро и крепко обнял ее. Некоторое время спустя она высвободилась.

— Благодарю вас. Теперь я в полном порядке, — произнесла она на прекрасном английском, хотя и с небольшим французским акцентом.

— На вашем месте в следующий раз я выбирал бы себе компанию более осторожно, — заметил я.

Она проигнорировала мои слова, отвернулась и снова посмотрела на море.