Матёрый - Донской Сергей Георгиевич (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Ну ты, недомерок, – сказали ему, – чего ты рыпаешься, а? Все путём, все по закону. Ты попал на бабки, конкретно.
– Деньги отдам, а квартиру не могу, – заявил Саня.
– Давай. Гони, конкретно, бабки и свободен.
– У меня сейчас нет. Но я заработаю.
Все три славянских шкафа одновременно издали презрительное фырканье, а потом один из них, заинтересованно поглядывая на Ксюху, пообещал:
– Будешь возникать, завтра вышвырнем тебя из хаты одного, а куколку твою приютим ещё на пару деньков.
– На три, – уточнил любитель конкретики, сосчитав своих товарищей и себя самого без помощи пальцев.
Если бы это не был традиционный визит вежливости, шкафоподобные гонцы процентщицы исполнили бы свою задумку сразу – подобное желание отчётливо проступало в их одинаково мутных взглядах.
Но пока они ушли, и в квартире сразу образовалось много пустого пространства. Теперь уже в чужой квартире.
На исходе самой тревожной ночи в своей жизни молодожёны собрали кое-какое барахлишко, заперли дверь на три замка и подались в бега. Никакая другая мысль не пришла в их обескураженные головы. Просто верилось, что все образуется – само собой, разумеется. Пересидят на Санином дачном участке недельку-другую, вернутся в город, а проблема уже уладится.
Как? Кем? Почему? Думать об этом совершенно не хотелось, а хотелось только верить в хорошее.
Санины родители очень кстати укатили отдыхать в деревню к родичам. Им, плохо вписывавшимся в современную действительность, было бы нелегко втолковать, почему их собственность перешла к посторонним молодым людям. Они бы, по старой памяти, ещё и в милицию сунулись бы в поисках защиты. Что с них возьмёшь? Тёмный народ, живущий по наивным совковым понятиям. Новые веяния для них – тьфу! – пустой звук. Словно не в стране реформ они живут, а в отсталой Эсэсэсэрии.
В прежние времена от государственных щедрот перепало родителям Сани ровно шесть соток земельного надела. Силёнок и средств хватило, правда, лишь на установку списанного вагончика-бытовки.
Но родители грозились построить вместо него настоящий дворец, когда (когда же?) настанут лучшие времена, а пока обходились вагончиком. В него-то, воспользовавшись припрятанным под порожком винтовым ключом, и вселились беглецы.
Вот и образовался у них этот самый пресловутый рай в шалаше. Высидеть в вагончике, раскалявшемся на солнце до температуры адской сковороды, удавалось часов до десяти утра. Спасаясь от пекла, новоявленные Адам и Ева обнаружили в окрестностях настоящие райские кущи – маленький зелёный островок посреди ставка. Погрузив на объёмистую резиновую камеру скудную провизию и питьевую воду, они утром отчаливали от берега, а вечером возвращались обратно, посвежевшие, изголодавшиеся и по-прежнему влюблённые.
Так продолжалось, пока не наступил момент расплаты за столь беззаботное поведение.
Это произошло, кажется, на пятый день привольного дикарского существования. В запасе имелись две пачки печенья, банка скудного завтрака туриста и никаких позитивных взглядов на будущее. Ещё, правда, оставалась смутная надежда неизвестно на что. Та самая, которая умирает последней, иногда» уже после того, как отлетает в мир иной душа, в которой теплилась эта самая надежда.
Влюблённые, конечно, ни о чем плохом не думали.
Жевали консервированное месиво, заедая его влажным печеньем и запивая тёплой водицей из пластиковой бутыли. Светило, набирая силу, солнце; мелькали над ставком быстрокрылые пичуги, изредка гудели на далёком шоссе невидимые машины. Тишь да гладь – обманчивое затишье перед изгнанием из рая.
Хоронясь на островке от вездесущих раколовов и рыбаков, Саня с Ксюхой облюбовали небольшую ложбинку, затенённую мягко шуршащими камышами. Протоптанную сюда тропку Саня маскировал с такой звериной хитростью, что со стороны никто не догадывался о том, что на островке можно полюбоваться парочкой в костюмах Адама и Евы. Но если созерцание голого Сани вряд ли вызвало бы особый ажиотаж, то у его молодой жены было на что посмотреть, хотя все это, загорелое и упругое, как раз надёжно скрывалось от посторонних глаз. Оставались, правда, птицы и прибрежные лягушки, к которым Саня тоже ревновал, но в меру.
– Ну, что будем делать дальше? – спросил он, когда понял, что со стенок консервной банки соскребать больше нечего. Вид у него был такой хмурый, словно он подозревал Ксюху в том, что она знает ответ, но сообщать не торопится.
– Блин! Ты глава семьи или я?
Стопятидесятидевятисантиметровый глава семьи неодобрительно засопел. С женщинами трудно обсуждать серьёзные проблемы. Они только и знают, что перекладывать ответственность на чужие плечи.
Для Сани это был почти непосильный груз. Он понятия не имел, как возвращаться в суровую действительность, что говорить родителям и как исправлять положение.
– На печенье особенно не налегай, – рассудительно сказал он, неодобрительно покосившись на беззаботную Ксюху. – Вечером сильнее жрать хочется.
– Мне и сейчас хочется, – вздохнула она. – Не боишься, что умру от истощения?
Саня окинул критическим взглядом её золотистую фигуру и нахально заявил:
– Диета только пойдёт тебе на пользу. У тебя будет идеальный вес. Ни капли лишнего жира.
– Лишнего жира? – возмутилась Ксюха. – От меня скоро только кожа да кости останутся! Уже все ребра пересчитать можно. Вот, полюбуйся!
Она выпрямилась и сильно втянула живот, иллюстрируя сказанное, но Саню это не разжалобило.
– Тоже мне, музейный экспонат! – фыркнул он.
– Раньше ты говорил, что наглядеться на меня не можешь…
– Ха, раньше! – Не удовлетворившись на этот раз смешком, Саня ещё и притворно зевнул.
– Ах, та-а-к! – угрожающе протянула Ксюха.
Она, как дикая кошка, набросилась на мужа и потащила его сквозь камыши к тёплой зеленоватой воде. Он упирался, сделавшись похожим на одного из тех мальчиков, которые нагишом расхаживают по пляжу с ведёрками и лопатками. А потом оба бултыхнудись в ставок.
Вскоре Саня, совершенно не умевший плавать, вяло плескался в полуметре от крутого бережка, цепляясь за ивовые плети. Ксюха крутилась рядом, то и дело подныривая под него. Саня боялся щекотки почти так же сильно, как глубины.
– Прекрати, – сердито приговаривал он всякий раз, когда Ксюха возникала на поверхности, попробовав на ощупь его маленькие пятки.
– Скажи, что ты меня любишь, тогда отстану.
– Как же, разогнался! Вымогательница!
– Тогда держись!
Ксюха, взбрыкнув длинными ногами, опять погрузилась в воду, а Саня заранее начал суетиться и дёргаться, окончательно растеряв весь свой важный вид, с которым многие низкорослые мужчины взирают на жизнь. Однако оказалось, что щекотка – не самое страшное, чего ему следовало опасаться в этот момент.
Неожиданно в поле его зрения возник смуглый пацанёнок, телосложением не намного отставший от него самого. Всем своим наглым видом он выражал заинтересованность разыгравшейся перед ним сценой. При этом пацанёнок лениво и вальяжно покачивался на сверкающей от воды чёрной камере, в которой Саня моментально опознал свою собственную.
В руках малолетка держал блеклый полиэтиленовый пакет, в котором хранилось скудное барахлишко молодожёнов.
– Греби сюда, – строго велел Саня, стараясь не обнаружить свою растерянность. И совсем уж нелогично добавил:
– Я вот сейчас тебе уши пообрываю!
Пацанёнок, продолжая дрейфовать на расстоянии, посмотрел на него, как на полного идиота.
Не сводя с воришки полных ненависти глаз, Саня услышал, как за его спиной с фырканьем вынырнула Ксюха. Её лицо было закрыто мокрыми волосами, и она не сразу разобралась в ситуации:
– Никакой реакции… Я стараюсь, стараюсь…
– А ты его за писюн дёрни, – порекомендовал искушённый пацанёнок.
– Это ещё кто?
Ксюха отбросила волосы с глаз и непонимающе уставилась на советчика. Он глумливо засмеялся, отплыл метров на пять подальше и крикнул без всякого уважения к старшим:
