Автономный рейд - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Поперек топчана и матраса, налитая бело-розовой беспомощностью, опираясь затылком и выгнутыми плечами на стенку, восседала бесстыже распахнутая голая бабища.
Полные гладкие груди покоились между раскинутых круглых колен, будто вопили: «Потискай нас!» Великолепные неохватные ляжки вздымались врозь, будто упрашивая: «Воткнись между нами!» Руки ее были привязаны к щиколоткам, которые распирала, не давая сдвинуть ноги, какая-то круглая палка. И в довершение всего эта обильная пампушечка, едва увидев меня, задергала бедрами и титьками, стараясь сдвинуть колени и жалобно причитая:
— Не трогайте меня! Не надо, прошу вас, не надо меня трогать...
Умоляю, пожалуйста... Развяжите меня, умоляю!
Ага, сейчас, разбежался. Вот, значит, какой подарок приготовил мне Мишаня в благодарность за содержимое взрывоопасного кейса. Молодец.
За это его стоит оставить в живых.
Да если в он у меня прямо спросил, чего мне хочется, я бы просто не сообразил попросить такое. Мне бы и в голову не пришло, что тут можно организовать подобное. Но это было самое то. Вот о чем, оказывается, я мечтал: толстые стены, непроницаемые для воплей, обильное беспомощное тело и роскошная безнаказанность.
Тут же забыл обо всем, что осталось за бронированной дверью-люком, ощутив особенный уют от укрывающего нас с этим телом наедине массива кирпичей. Я встал перед ней и, не спеша, предвкушая, принялся бесцеремонно рассматривать ее упоительно трясущиеся телеса. Своими воплями, чередующимися с придушенными стонами, она отвлекала меня, заставляя видеть и мокрые от слез щечки, и точеный с изящно вырезанными ноздрями носик.
Волосы — русые, густые, прилипшие ко лбу — какое-то время скрывали ее лицо, но вот она опять дернулась в безнадежной попытке свести ляжки, и я увидел ее глаза.
Это было как сполох — открытие: не просто телеса корчились передо мной. Тут передо мной беззащитно раскорячилась именно Она, та, о которой я мечтал!
Даже залитые ужасом и слезами, ее глаза оставались глубоки и прекрасны. И каким великолепно гордым и одухотворенным даже в панике было ее умное, знающее себе цену лицо... Именно такую бабу я воображал себе еще подростком, именно о такой мечтал, имея тощих, но сговорчивых шалашовок.
Вот та, которая никогда не снизошла бы до меня по доброй воле. Вот Она, Богиня, пунцовая от стыда, дрожащая от страха перед тем, что я могу и хочу с нею сделать. Но Она не представляет себе и десятой доли того, что я навоображал себе за предыдущую жизнь. Годами я представлял себе позы, в которых хотел бы иметь ее роскошное тело, а в реальности вынужден был даже в самом лучшем для меня случае довольствоваться лишь вялой покорностью...
Но оказывается, не зря я фантазировал. Вот Она — ожившая, одушевленная стерва, которой было позволено столько времени пренебрегать мной. Что ж, Она своим правом на отказ попользовалась. Всласть. Теперь наконец-то настал мой черед попользоваться. Ею.
Больше всего я боялся, что Она вдруг замолчит и закроет глаза. Во мне было столько воющего бешенства, что тогда я мог бы ногтями разодрать ее веки с длиннющими, пленительно загнутыми на кончиках ресницами... Как Она дергалась в плаче, пытаясь отвернуть лицо и выгибая молочную шею! Я впивался губами в солоноватый атлас под розовым ушком, наваливался и на теплую обильную гладь...
Тогда Она обмякла, решив испортить мне удовольствие своей безучастностью. В тишине где-то вверху за моей спиной послышался легкий и нежный шорох, точно амурчики толстопузые надо мной вились. Я слышал его, но мне было на него наплевать.
Я стиснул ногтями ее сосок, и обильное тело, в котором я тонул, опять задергалось в конвульсиях. Не-ет, милая, тебе придется поучаствовать во всех моих затеях. Я купался в ее боли и страхе, зная, что теперь и сейчас никакие «устала — не хочу больше — тебе только это и нужно — отстань, у меня болит...» недействительны. Впервые в жизни я не проклинал бешеную ненасытность своего естества и не каялся в нем. Все позволено. А что затем — плевать. Пусть даже не будет больше ничего.
Совсем ничего.
...Когда я вынырнул из обморока, Она, тихая и придушенная, лежала подо мной и вокруг. Первое, что подумалось: «Это — не сон, не фантазия. Она — твоя!»
Словно напряжение прежних двадцати шести лет жизни изошло, освобождая меня. Никогда прежде я не испытывал такого всемогущего восторга. Хотя бы оттого, что, чувствуя опять нарастающее желание, твердо знал, что смогу его тут же... прямо сейчас удовлетворить, никого ни о чем не прося. Не выпрашивая. Наверное, я несколько обманул ее надежды на покой. Во всяком случае, она очень громко негодовала, когда я, упирая ее нежное личико в замусоленный матрас, располагал ее на коленях и объяснял, в чем и как Она провинилась. Она, впав в ярость, называла меня подонком, мерзавцем и прочими словами, а я, впитывая ее подзадоривающие вопли, брал свое. И странным образом именно то обстоятельство, что ей мои игры абсолютно никакого удовольствия не доставляли, меня заводило особенно.
Ей выпало еще немало поводов проклинать и умолять меня, пока я не почувствовал, что наконец-то получил сполна и наконец-то вполне сыт. И вообще, и Ею именно. Я даже поблагодарил Ее, представился и пригласил заходить еще. Даже пообещал впредь быть гораздо ласковее.
Засыпая, лениво думал, что вот и попался мне человек, не будь которого я так бы и сгинул, не узнав настоящего наслаждения. Спасибо Михаилу Федоровичу Полянкину, благодетелю. Но еще большее спасибо Ей — за то, что Она есть, за то, что моя. Легкой тенью мелькнуло в мыслях: любому, кто попробует отнять Ее — к слову, звали ее Ира, Ирина, Ирочка! — с наслаждением горло порву.
И в данном очень конкретном случае перспектива прекратить чье-то существование никаких неприятных ощущений во мне не вызвала. Скорее наоборот.
