Основная операция - Корецкий Данил Аркадьевич (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
— Как, прямо сейчас? — ошарашенно переспросила Маша. По ее меркам десять миллионов являлись огромной суммой. Она никогда не получала денег за секс. Тем более таких денег. И никогда не выслушивала столь прямолинейных, лишенных даже флера пристойности предложений.
— Конечно. А чего играться?
Лечи смотрел строго и требовательно. Он заплатил за товар и не сомневался, что его получит. Другого просто быть не могло. Сейчас он уже не улыбался, не разыгрывал галантного кавалера. Каменное лицо, холодный блеск чуть прищуренных глаз, подрагивающие от скрываемого возбуждения ноздри… Она находилась в полной его власти, обратного хода не было. Человек, запросто выкладывающий из кармана такие деньги, вряд ли расположен к шуткам. И не потерпит отказа. Маша вдруг увидела происходящее со стороны: себя в гостиничном номере наедине с возбужденным кавказцем, десятимиллионную пачку на столе, многозначительно глянувшую им вслед дежурную… Если Лечи изобьет ее и изнасилует, никто, ни один человек в мире ей не посочувствует. А столько денег… Хватит поменять наконец старую машину или купить шикарный гарнитур кожаной мягкой мебели. В конце концов от нее не убудет, она не девочка и знала, на что шла… Но как ни успокаивала она себя, страх холодными пальцами сжимал сердце. Если бы можно было произнести заклинание и в тот же миг оказаться дома, то черт с ними, с деньгами. Тем более объяснить мужу их происхождение совершенно невозможно.
— Что стоишь, как дерево? Давай раздевайся! — с пока еще легкой угрозой сказал Лечи.
Будто загипнотизированная. Маша вжикнула длинной «молнией» и принялась стягивать узкое платье. Убедившись, что она подчиняется, Лечи снял брюки и белые, в синий горошек, трусы. Оставшись в рубашке и пиджаке, он жадно смотрел, как она скатывает с ног черные колготки, и тихонько рычал. Скосив глаза, Маша увидела, что его внушительный половой орган уже напряжен и готов к действию. «Хоть бы все скорей кончилось», — подумала она. «Вилянье» выходило неудачным. Она не была большой любительницей секса, куда больше привлекала прелюдия, атмосфера флирта и предчувствие того, что должно произойти. Если бы кто-нибудь позвал ее просто трахнуться, она бы никогда не согласилась. Ну да ладно, заработать десять миллионов тоже неплохо. Раз уж так вышло…
Сняв бюстгальтер и трусики, она неловко замерла, не зная, куда девать руки и что делать дальше. Кровать находилась в другой комнате… Идти туда самой или ждать, пока он ее отведет?
Пружинистым тигриным прыжком Лечи преодолел разделяющее их расстояние.
— Повернись! — не утруждая себя обычными в таких случаях комплиментами и поцелуями, он нагнул Машу так, что маленькие груди легли на холодную полированную поверхность стола. И будто пестик от ступы ворвался в ее тело, стремясь истолочь в пыль все, что под него попадет. «Скорей бы, скорей бы…» — пульсировала в мозгу единственная мысль. Она не испытывала ничего, кроме стыда, раздражения и страха. «Может, за дверью другие дожидаются… Или завезет на всю ночь к дружкам… И придушить вполне может. Ну и вляпалась, дура!»
Когда пестик вышел из нее. Маша облегченно перевела дух, но преждевременно: Лечи стал вторгаться в то место, которое создано природой не для секса, хотя нередко используется и в таких целях.
— Нет, не надо, туда нельзя! — закричала Маша, вырываясь. У нее был геморрой, поэтому возможность анального секса исключалась начисто. Но партнеру было на это наплевать. Схватив Машу за волосы, он удержал ее в прежнем положении и довел свое намерение до конца. Маша застонала. Теперь каждый толчок твердого, как камень, пестика причинял ей резкую боль. Секс превратился в пытку…
Сливин, конечно, ничего этого не знал. Коньяк ослабил владевшее им напряжение, но обида и тоска не проходили. Сейчас он думал только о Маше и уже не боялся тех людей. В конце концов их дело предложить, а его дело — принять предложение или отклонить. А чтобы защитить себя от мести, надо взять страховку. Про это он вычитал в шпионской книжке. Правда, там не помогла и страховка — ее просто-напросто выкрали, а героя застрелили из бесшумного пистолета. Но тот слишком много знал, и его было очень нужно ликвидировать. А что знает Сливин про тех людей? Да ничего!
Он сел за пишущую машинку, заправил чистый лист, на минуту задумался.
«Я, Сливин Василий Семенович, опасаясь за свою жизнь, хочу сообщить следующее…»
Пальцы уверенно порхали по клавиатуре, и текст складывался как бы сам собой.
«Три месяца назад ко мне обратились за консультациями теоретического характера два человека, ранее мне неизвестных…»
Каретка остановилась, Сливин задумался. Насчет консультаций теоретического характера он не слишком отошел от истины: надо было определить, что находится в тяжелом, с завинчивающейся крышкой контейнере — оружейный уран или топливо для реакторов. Но как могли «выйти» на засекреченного атомщика неизвестные ему люди? Не объяснять же органам безопасности, что он уже давно «консультирует» и хорошо известен в определенных кругах…
Поразмышляв немного, Сливин хлопнул себя по лбу. Ведь читать этот документ будут в том случае, если его убьют, значит, он может не задумываться над объяснениями! Быстро напечатав все, что знал о тех людях: возраст, приметы, имена (наверняка вымышленные), места встреч, он закончил сакраментальной фразой: «В случае моей насильственной смерти прошу винить этих лиц, безуспешно склонявших меня к измене Родине и отомстивших за отказ».
Это и есть страховка. Теперь надо ее надежно спрятать, а тем, как бы между делом, сообщить о ее существовании.
Сливин повеселел. Он пошлет их к черту и снимет с себя давящий уже несколько месяцев груз. К черту! Он сам по себе и не собирается ни на кого работать. Тем более на другое государство. А ведь ясно, что с такими вопросами частные лица не обращаются. Из-за их спин торчат уши чужеземных спецслужб! Интересно, чьих? Американских? Вряд ли. У тех налаженная атомная промышленность, и их агенты не станут покупать реакторную отработку под видом урана-235. И немцы не станут этого делать, и французы, и англичане… Скорей Ближний Восток… Ирак? Хуссейн изо всех сил рвется к бомбе, собирает у себя специалистов, но украсть проще, чем сделать, поэтому они могут действовать по различным каналам… А через Николая там хорошо знают, кто такой Сливин. И внешность этого «Саши»… Вначале он принял его за азербайджанца… Да, Ирак! А значит, подвел их к нему не кто иной, как Игорь Бобренков… Вот тебе и тихоня! Правда, целей они ему скорей всего не раскрывали, он мог думать, что речь идет об условиях выезда… Но тем не менее рассказал о «консультациях» и тем дал возможность войти с ним в контакт…
— Вот вам! — Сливин показал в пространство кукиш. Но лучше ему не стало. По мере того, как отпускали проблемы с теми людьми, все сильней накатывали волны злой и бессильной ревности. Как решить эту проблему, он не знал. Точнее, знал, но не умел. Если бы за ним стояли решительные, не связанные в действиях люди… Взгляд пробегал по строчкам страховки и зацепился за последнюю фразу. «В случае моей насильственной смерти прошу винить этих лиц…» В мозгу словно что-то щелкнуло, мысли накладывались одна на другую, выстраивая сложные логические комбинации, приводя доводы за и против…
Еще несколько минут назад простая логика и обыкновенный здравый смысл подсказывали ему единственно верное решение. Но выжигающая мозг ревность и жующая внутренности тоска перевесили чашу здравомыслия. Душу дьяволу продавали всегда не только и не столько за золото. Рукой, ставящей на кабальном договоре подпись собственной кровью, водило неудовлетворенное тщеславие, испепеляющая страсть или неутоленная месть. Золото, в конце концов, служило всего лишь средством… И атомный конструктор Сливин, с легкостью отказавшийся только что от десятков тысяч долларов, передумал, когда появилась возможность добавить к деньгам всего одну услугу. Пустяковую для тех людей. И неоценимую для него самого. Потому что избавление от ощущения собственного бессилия, никчемности и ничтожности значило для него больше, чем все деньги мира. Хотя слесарь Иванов, грузчик Петров и сантехник Сидоров, как люди предельно конкретные, не склонные к самокопанию и рефлексиям, с ним бы, конечно, не согласились.
