Ответный удар - Рясной Илья (читать книги полностью .TXT) 📗
— После того как СБП вошла в Федеральную службу охраны, — продолжил Ильичев свою речь, — следы деградации наблюдаются все явственнее. Готовность подразделений падает. Моральный уровень — ниже нуля. Той организации, той мини-суперспецслужбы, которая была, сегодня нет.
— Это известно, — кивнул Логинов.
— На ключевые должности потихоньку назначаются люди, верные ленинградской политической группировке и лично Чумаченко.
— Везде пострел поспел, — покачал головой Залыгин.
— Сегодня на Руси кто хранит главное тело, у того ключи от рая, — сказал Ильичев.
— Если умеет телом распорядиться, — произнес Логинов.
— Они умеют, — усмехнулся Залыгин.
— Вот возможные фигуранты, — Ильичев пододвинул к себе папку, вынул из нее фотографии и разложил как карты. — Наиболее вероятный — начальник отдела полковник Сапрыкин. Работал еще в девятке в ближнем круге охраны Горбачева. За аморалку его едва не выгнали. Грянула перестройка. Он оказался в экономическом управлении Министерства безопасности, потом у Коржова. Коржов его долго терпеть не стал, почувствовал гнильцу и выпер в Федеральную службу охраны — сторожить правительственные объекты в Краснодарском крае. После того как «съели» Коржова, неожиданно возник Сапрыкин в Службе безопасности Президента. И привел с собой еще нескольких сотрудников.
— Похож на мерзавца?
— Мерзавец и есть. Всю жизнь продавал окружающих, шагал по головам, делал карьеру. Из глухого села, решил сам сделать себя в жизни.
— Кто обеспечивает безопасность фуршета в честь дня рождения «большого папы»?
— Ответственный — Сапрыкин. Он уже начал суетиться. Ильичев описал остальных кандидатов.
— Если это Сапрыкин и он действительно затеял то, о чем мы думаем, с ним должен еще кто-то работать, — сказал Залыгин. — Его ближайшие связи?
— Уже проверили, — сказал Ильичев и изложил расстановку по следующей группе лиц.
— Кто из них? — спросил Логинов. — Нужно узнать. Время еще есть… Насколько у вас сильно влияние на ФСО?
— Достаточно. Начальник ФСО вот здесь сидит, — и.о. начальника ФСБ сжал здоровенный кулак, и стало ясно, что начальнику федеральной службы охраны, если он действительно в этом крепком кулаке, не позавидуешь.
Ильичев был из старой гвардии гэбистов. На рубеже восьми-десятых-девяностых одни из его коллег запили, другие, в том числе и в генеральском чине, лихорадочно листали агентурные дела и предавались шантажу своих наушников, в результате чего очень быстро повыходили на пенсию и расселись в креслах руководителей коммерческих структур, замов по безопасности крупных фирм и банков, которыми владели их бывшие агенты. КГБ оказался неспособен сдержать развал страны. И ГКЧП — слабая попытка повернуть маховик распада вспять, притом попытка неподготовленная и глупая, обреченная на крах — отлично подтверждала это. Комитет, державший в страхе и Союз, и весь мир, на исходе восьмидесятых годов лопнул как мыльный пузырь. В годы реорганизаций из спецслужб были вышвырнуты наиболее способные сотрудники. Логинов относился к вымирающим динозаврам, знающим не понаслышке, что такое настоящая контрразведка.
— Давай провернем такой вариант, — предложил Залыгин. — Устроим небольшой переполох. И посмотрим, о ком Сапрыкин будет проявлять трогательную заботу.
— Думаю, это возможно, — кивнул Логинов, выслушав все соображения.
На квартире Жаров собрал две группы — столько посчитал необходимым для предстоящей работы. Кроме него и старшего лейтенанта Сорокина там были главный рукопашник Селиванов и старший лейтенант Ховенко, который отлично знал Москву и прекрасно умел развязывать языки допрашиваемым — природная способность, истинный виртуоз в этом деле.
— Ну что, настроились на работу? — спросил Жаров.
— А чего настраиваться? Работа она и есть работа, — Ховенко зевнул.
— Ах ты хохол, — Селиванов хмыкнул. — Сало оно и есть сало.
— Ага.
Запиликала рация с блоком засекреченной связи, который делает переговоры, когда их засекут, практически невоспринимаемыми шумы и никакой ясности.
— Первый Третьему, — послышался искаженный голос Алексеева.
— Третий на связи, — произнес Жаров.
— Выдвигайся со своими. Жду у метро «Тушинская». На стоянке. Понял?
— Понял.
— Контрольное время — двадцать один час.
— Почему так поздно?
— Пока мои парни его попасут. Поработают с техникой. Расклад ясен будет.
— Понял. Жаров дал отбой.
— До девяти часов нечего ждать, — покачал головой Селиванов.
— А чего, — пожал плечами Ховенко. — Солдат спит — служба идет. Смотри видик. Вон, фильм с Вандамом. Про русскую мафию. Класс демонстрирует.
— Дерьмо этот фильм. И дерьмо этот Вандам. К нам на татами — ровно пятнадцать секунд выдержал бы. Это разве боец? — завелся Селиванов. — Танец, а не карате.
— Чак Норрис — тоже танец? — усмехнулся Ховенко, откровенно подзуживая товарища.
— Норрис — карате. Больше спортивное. А вообще все это дерьмо… Ты смотри, по оценке независимых экспертов… — Селиванов начал что-то объяснять. Завел любимую волынку о преимуществах того или иного вида рукопашного боя и об их боевой эффективности.
Жаров знал, что хуже всего — ожидание. Ребятам хочется настоящего дела. Им надоел этот отпуск. И сейчас они на нервах — ждут работу. С этим тревожным ожиданием, с напряжением перед делом сделать ничего невозможно. Даже старые вояки испытывают это возбуждение. И идут на каждое следующее дело, как на новое. Но у опытного бойца включается автомат, и остальное он делает механически, на подсознании, рефлекторно. В бою долго думать нельзя…
В двадцать один час Жаров со своей группой на двух машинах был в условленном месте.
— Здорово, — Алексеев распахнул дверцу и уселся на заднее сиденье.
— Ну? — осведомился Жаров.
— Дома окопался. Дверь железная. Мои ребята поработали. Телефон на контроль поставили. Умудрились даже внутриквартирную прослушку сделать.
— Лихо.
— Техника — двадцать первый век… Сегодня, думаю, беспокоить его нет никакого смысла. Он никуда не выходит. Что-то шебуршится. Подождем.
