Угроза вторжения - Маркеев Олег Георгиевич (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Как знать… — Он осторожно выгнулся, достал со стола пачку сигарет. — Обряды инициации бывают разными. Кого испытывают огнем, кого льдом, кого землей.
— А тебя чем шарахнул по мозгам Мещеряков? Виктор, женщину не обманешь, ты стал наполовину чужой.
— Долго не виделись. — Виктор прикурил сигарету.
— Нет, не это. — Она приподнялась на локте, взяла у него из губ зажженную сигарету.
— Зачем тебе знать?
— Слушай, мы разошлись. Каждый выбрал свою дорогу и пошел по ней. Не смогли идти вместе — значит, не судьба. Но разве это делает нас чужими?
Он промолчал, раскурил новую сигарету.
— Тихо как у вас! Сдуреть можно. Надеюсь, наших стонов психи не слышали.
— Не слышали. Они в другом крыле, а стены — из танка не прошибешь.
— А они не буянят?
— Пока нет. До полнолуния еще неделя, — ответил Виктор, думая о своем.
— Тихо, аж на уши давит! — Она вскинула голову, но он свободной рукой опять опустил ее себе на грудь.
— Раньше психушки называли «домами скорби». Знаешь, почему? — прошептал он.
— Нет.
— Здесь конец всему. Дальше — пустота. Бездна. Эти люди не больны. Они заглянули в бездну, и она навсегда опалила их разум. Они скорбят по концу всего, что мы считаем бесконечно возобновляемым. Дальше жизни нет, и они это знают.
— А что есть?
— Другая жизнь. Но там нет места для нас. Тихо-помешанные живут на пограничной полосе. Буйные, пока есть силы, пытаются прорваться в ту или иную сторону. Раньше это знали, хоти слова «психиатрия» еще не придумали. Считали, что человек, заглянувший в бездну, навсегда потерян для этого мира. Но его скорбящей душе открыто многое, что не дано простым смертным. Поэтому и привечали юродивых, сумасшедших и шаманов.
— И Мещеряков подвел тебя к бездне?
— Нет бездны, есть Пустота. Конец и начало всему. Можно всю жизнь расти от единицы до девяти.
— Не поняла. — Настя подняла голову и заглянула в его бледное отрешенное лицо.
— Нумерология — тайная наука древних. — Он закрыл глаза и улыбнулся своим мыслям. — Школьная арифметика, полная тайн и открытий. Единица — знак самости, пять — приземленный человек, шесть — познавший смерть как часть бытия, девять — венец развития. Проходим все этапы от единицы до девяти и обратно. И так до бесконечности. Сложение — вычитание. И лишь стоит приписать ноль, как единица становиться десяткой. Ноль — это и есть Пустота. Соединение с Пустотой переводит тебя в новый разряд. Вместо бесконечного прибавления и убывания количества — постоянный качественный рост. Чем больше нулей, тем больше преодоленных состояний Пустоты.
— Господи, так же можно свихнуться! — Она схватила его за плечи. — Витька, не говори так. Как живой мертвец!
— Глупая! — усмехнулся он. — Познавший Пустоту способен на то, что смертные считают чудесами. Он может проходить сквозь стены и летать по воздуху. Переход с уровня на уровень — это смерть. Проделавший это хоть раз становится бессмертным на низшем уровне. Все так просто!
— Да, ребята, вы тут не скучаете! — Настя встала и, зябко поежившись, прошла к окну.
— Зато я многое знаю. — Виктор приподнялся, чтобы лучше видеть чернеющую на фоне арки фигуру.
— Да иди ты, Витька… Знаешь — только не летаешь!
— Серьезно. — Теперь его голос опять стал живым. — Например, я знаю, что ты ночевала у меня дома.
— Экстрасенс, тоже мне! Твоя мамаша позвонила и доложила.
— Не звонила… Ты спала в моей комнате. Ненароком покопалась в книжном шкафу.
— Предположение. — Она скрестила руки на груди.
— Нашла две тетради. Сначала пролистала ту, что в черном переплете. Красную — потом, так? О работах Мещерякова узнала оттуда. И это доказательство твоих сверхспособностей
— Ладно. В тот вечер в ларьке не оказалось «Честерфильда». И ты купила две пачки «Джон Плей», так? На душе было погано, думала, что не уснешь. Хотела купить бутылку джина. Но, во-первых, постеснялась мамы, во-вторых, побоялась нарваться на суррогат. Купила баночку джина. Зеленую такую, да?
— «Гордон».
— А ночью тебе снились церкви, торчащие из воды, и толпы слепых, да? Ты проснулась и долго сидела у окна. Той ночью дул сильный ветер и дико орали разбуженные галки. Было тепло, но тебя трясло от озноба… Не хотелось верить, что все написанное в тетрадках — правда. И решила поехать ко мне, на этот остров.
— Боже, — выдохнула она. — Откуда ты все знаешь?
— Когда познаешь себя, читаешь других, как раскрытую книгу. Мальчик-фотограф, что приехал с тобой… Я ему разрешил снимать в клинике только ради тебя. Кто он?
— Так. Партнер.
— В каком смысле?
— В американском. «Держись, партнер!» «О’кей, партнер». «Прикрой спину, партнер!»
— Настя, не мое дело. Хотя ты с ним регулярно спишь. Он предаст тебя. Уйдет, а потом предаст. Ты и знать не будешь.
— Хорошо! — Она пробежала по холодному полу, села на край жесткого топчана. — Тогда и я скажу. Слепые, церкви, черти лысые… Не будем об этом. Сам-то куда влез? Да, читала тетрадки. Черненькую, потом красную. И кое-что еще. В Ленинку как первокурсница бегала… Все работы по этой теме курировались спецслужбами, это и дураку ясно.
— Вернее, велись на их базе.
— Хрен редьки не слаще. Мне что ЦРУ, что КГБ — без разницы. Одна шайка. Твой Мещеряков под конторой сидел, дураку ясно. Думаете, вы с Мещеряковым самые умные? Папочка мой, хоть боком, но к этому миру причастен. Я у него часто жила, наслышалась… Про безотходное производство. Они своих и своего никогда не отпускали. Не уверена, что вы на этом острове отсидитесь. Испугалась за тебя, идиота, вот и приехала.
— Кто собака, а кто хвост, и кто кем вертит, покажет время. А про безотходное производство позволь добавить… Кроме прочего, все спецслужбы отлично умеют утилизировать отходы. Так что следов не остается. Поэтому, если сдуру решила накропать про Мещерякова и этот остров, забудь. И за меньшее со свету сживали.
У реки низко и печально загудел катер. Настя резко повернулась, принялась собирать одежду.
— Не торопись. Мещеряков в городе, я за старшего. Без моей команды катер не отвалит.
— Хватит, свидание больного с родственниками окончено!
— Брось дурить, Настя. — Он протянул к ней руку, но она отпрянула в сторону.
— Отстань. — Взвизгнула молния на джинсах. — Ты действительно изменился, Виктор.
— Не настолько, чтобы наплевать на то, что у нас было. Захотел бы, тебе и в голову не пришло бы сюда приехать. Я серьезно.
— Ох… — Она надела майку и села рядом. Погладила его по груди. — Глупые мы с тобой. Что вместе не жилось?
— Настя, запомни, что я сказал.
— Ладно, Заратустра ты мой. Давай поцелуемся на прощание. На пристани не будем. А то медсестры разревнуются и объявят бойкот. Что тогда делать будешь?
Глава пятая. Руны воина
Искусство ближнего боя
Телефон всегда звонит не вовремя, давно уяснил Максимов. Весь вечер он косился на подозрительно притихший аппарат. По закону подлости он зазвонил, когда Максимов принялся чистить пистолет.
Ежевечерняя процедура давно стала своеобразным ритуалом. Если позволяла обстановка, Максимов старался выполнить его полностью, суеверно придерживаясь малейших деталей.
Для начала следовало расстелить газету, сверху покрыть чистой, желательно белой тряпочкой. Положить пистолет стволом к двери или окну, зависело от ситуации. Потом смочить ветошь маслом, вытереть пальцы о правый угол тряпочки — непременно правый! — и закурить. Сигарету приходилось держать в углу рта, морщиться от дыма, но в этом был дополнительный кайф.
Тонкость удовольствия от курения, когда руки заняты, разъяснил ему давний друг Юрка. Тот всегда брился с сигаретой в зубах. Все ржали, наблюдая, как он отчаянно корчит намыленную рожу, пытаясь перегнать сигарету из одного угла рта в другой. А Юрка еще при этом умудрялся шипеть, обзывая всех чухонцами, не понимающими толка в удовольствиях.
