Месть Акулы - Майоров Сергей (серии книг читать бесплатно .txt) 📗

Софронов, услышав за спиной тихий храп, развернулся, прочитал название на корешке бестселлера и усмехнулся:

— Представляю, что ему снится.

Словно в подтверждение этого, Фадеев застонал, встрепенулся и, подняв голову, окинул кабинет мутным взглядом. Потом сфокусировался на часах, разобрал положение стрелок и, произведя в уме несложные вычисления, сварливым тоном задал вопрос:

— Вы ещё долго собираетесь ковыряться?

— Заканчиваем.

— Клиент кочевряжится? Давно пора по домам разбегаться… — Игорь Александрович потёр скулу, на которой алели пятна от контакта с жёсткой обложкой «Эрекции», потянулся, отчётливо хрустнув суставами, и отправится, по его собственному выражению, «нашакалить немножечко кофе».

Пока его не было, Волгин дописал показания Софрона. Пробежал глазами получившийся текст, остался доволен и отдал два покрытых плотными строчками листа Дмитрию:

— Читай. Если найдёшь ошибки — ничего не зачёркивай, скажи мне, допишем отдельно.

— Все правильно. Я видел, как вы писали.

— Читай, кому говорят… — Сергей растёр лицо, почувствовал взгляд Софрона и поднял на него покрасневшие глаза: — Что такое?

— Пока никого больше нет… Мы можем как-нибудь договориться? Я зарабатываю не очень много, но…

— Нет.

— Почему?

Сложно ответить на такой простой вопрос. Пускаться в объяснения, вспоминать про нравственность и мораль — значит, провоцировать взяткодателя на словоблудие. Он ведь вполне искренне верит, что все продаётся, и мент, отказываясь от предложенных денег, просто набивает цену. Гораздо проще зарядить в ухо. Законом это запрещено, но действует очень эффективно, отбивая у преступника желание к продолжению аукциона.

— Потому. Я по субботам не принимаю.

— Уже давно воскресенье…

— Постарайся договориться с кем-нибудь другим. А я прослежу за тем, чтобы это не получилось.

Возвратился Фадеев, неся несколько кружек, электрочайник с кипятком и пакетики с заваркой.

— Кофе и сахар есть только у местного зампоура [8], Борисова. Но он заперся в своём кабинете и не желает ни с кем разговаривать.

— Его сиятельство Александр Маркович бывают подвержены приступам дурного настроения. Особенно плохо ему бывает, когда кому-нибудь другому хорошо, а он не поимел с этого ни копейки.

— Нет, там какая-то семейная драма. Акула расскажет, когда придёт.

— А где он застрял?

— В дежурке. Следачка ваша свалила домой, он пытается до неё дозвониться. Не знаешь, далеко она живёт?

— Неблизко. Придётся кому-нибудь ехать.

— Пускай дежурный разбирается. Или Андрюхин едет, он теперь у нас тоже «лошадный». — Фадеев заварил чай в трёх кружках и с сомнением посмотрел на задержанного: — СПИДом не болеешь? Сифилисом?

— Нет.

— Точно? Тогда держи.

Акулов появился только минут через сорок. Следом за ним вошла Маргарита, как всегда, больше похожая на ветреную студентку, чем на следователя прокуратуры.

— Всем — здрасьте!

Худенькая, немного угловатая, с очень короткой стрижкой неестественно белых волос, в голубых джинсах и куртке цвета хаки, слишком тонкой для ноябрьской погоды. Хлопнула по столу полиэтиленовым пакетом с «дежурной папкой», села, положила подбородок на сомкнутые в «замок» пальцы, долго рассматривала подозреваемого.

— Ты, значит, Софронов?

— Я.

— Паспорт есть? Что он вообще говорит?

Волгин дал Тростинкиной «Объяснение». Любой чужой почерк вызывал у неё раздражение, и волгинский, достаточно разборчивый и крупный, не стал исключением.

— Не понимаю, как это можно читать? Он что, сам писал? Софронов, это твои каракули?

Дмитрий благородно промолчал. Морщась, чтобы лишний раз подчеркнуть обилие трудностей, которые ей приходится преодолевать по вине оперов, Рита начала чтение. Одновременно она пошарила в пакете, достала пачку «вирджинии слимс» и, зажав между пальцами длинную сигарету, демонстративно отставила руку.

Фадеев поднёс огонёк.

— Может быть, чай?

— Позже.

На окнах кабинета были установлены прочные решётки, так что оставлять задержанного и следователя наедине можно было вполне безбоязненно. Убежать не получится, а кидаться на Тростинкину, чтобы её придушить, взять в заложники или разорвать материалы уголовного дела, Софронов, как представлялось Сергею, не станет.

— Пошли, пошепчемся, — предложил он коллегам и первым направился к выходу в коридор.

— Вы куда, мальчики? — крикнула вслед операм Маргарита, стряхивая пепел под стол.

— А она ничего, — одобрительно заметил Фадеев, прикрывая за собой дверь так, чтобы осталась узкая щёлочка, через которую можно было держать Софрона в поле зрения. — И я бы ей отдался. Но сегодня не мой день, так что поеду-ка я домой делать баиньки.

— Я дежурю, мне и сидеть до упора. Надеюсь, она не станет проводить очные ставки. Даже если Софрон сейчас откажется от показаний, оснований для того, чтобы ему выписать «сотку» [9], хватает, а частности потом доработаем. Софрона в камеру пускай везёт «дежурка», а я подброшу Риту домой.

— Теперь я вижу, что тебя можно здесь оставлять с чистой совестью, — ухмыльнулся Фадеев. — Если бы ты решил по-другому, я бы позвонил психиатру.

— Он ждёт всё время твоего звонка? Нормальные люди будят по ночам своих адвокатов, а ты надоедаешь психиатру? Плохо дело…

— Не повтори ошибку Борисова, — вступил в разговор Акулов и сделал паузу, чтобы продуть папиросу.

— Что он опять отчебучил?

— Завалился в отдел вскоре после того, как мы уехали в клуб. Рита уже здесь сидела, собиралась начать допросы. Сам знаешь, когда ей не хочется чего-то делать, она смотрит на всех такими глазами, как будто готова отдаться любому, кто исполнит её «Отдельное поручение». Борисов и попался на удочку, стал кружить вокруг, как ястреб над добычей. Поскольку допрашивать ему никого не хотелось, он загрузил Тростинкину в том плане, что надо срочно проводить обыск на квартире Никиты. Дескать, хоть он и потерпевший, но кокаин там можно найти, надо только поторопиться, пока родственники не очухались и не выбросили всю наркоту. Представляешь, он добровольно напросился туда поехать и, помимо проведения обыска, огорошить родителей известием о гибели сына.

— А с чего он решил, что кокаин Снежаны «повесят» на убиенного?

— Много ума для этого надо? Он хоть и сволочь, но не дурак, на ходу рубит темы, как можно кого-то отмазать или как кто-то станет отмазываться. Может быть, не зная о моём договоре с бабами, хотел сам выступить в роли защитника, за деньги, естественно… Ритка повелась и обыск выписала, «неотложный», без санкции прокурора. Борисов прихватил своих бойцов и полетел в адрес. Родителей там не застали, они у кого-то на даче гостят, но домработница им открыла. Борисов сунул ей постановление в нос, вызвал соседей и принялся хату на уши ставить. Кокаин, что удивительно, нашли. Прямо в тумбочке покойного, возле кровати. А потом Борисов залез в шкаф и обнаружил там коллекцию лифчиков, больше сотни экземпляров, все — с дарственными надписями. Бойцы дальше шмонают, а Борисов, как руководитель, сидит и бюстгальтеры смотрит. Читает надписи, хихикает. И перестаёт хихикать, узнав руку собственной жены: «Зайчик, ты в тысячу раз лучше моего мужа…» Короче говоря, Александр Маркович вернулся с обыска в состоянии крайнего раздражения. Отрядил кого-то из своих помогать Рите, а сам заперся в кабинете и хлещет горькую. Сейчас, наверное, уже дошёл до кондиции.

— Не поедет сгоряча стрелять жену из табельного пистолета?

— Ты волнуешься из-за того, что они живут в нашем районе и разбираться вызовут тебя?

— Не только. Человек, сумевший сделать гадость Борисову, заслуживает всяческого уважения и защиты.

— Не поедет. Он ведь по расчёту женился, ради денег, так что вынужден терпеть закидоны своей благоверной. Её папаня, то есть Борисова тесть, зашибает в своей нефтяной компании ежемесячно по десятке тысяч баксов. Это официально. И ещё, наверное, столько же — нелегальным путём. Учитывая алчность Александра Марковича, можно предположить, что он будет держать свечку и улыбаться, даже если супруга посреди ночи приведёт любовника в дом и займёт с ним семейное ложе.