Ближе, бандерлоги! - Бушков Александр Александрович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
— Ну, как в том мультфильме поется, неприятность эту мы переживем… Правда, если слежка серьезная и люди серьезные, другие вполне могли пасти тебя на всякий случай у гостиницы. Точнее, ее — ты, слава богу, пока что ни для кого вроде не стал объектом интереса. Что проверить очень легко…
— Как?
— Элементарно, — сказал Лаврик. — Завтра возьмешь мою машину и часок покатаешься по городу. А за тобой на изрядном отдалении поедут мои доблестные помощники — для гарантии, ты ведь у нас не большой спец в выявлении слежки, сам понимаешь.
— А если я обнаружу хвост?
— Преспокойно покатайся еще и возвращайся в гостиницу, — сказал Лаврик. — По магазинам походи, сувениров купи, что ли, еще какую-нибудь ерунду, какой-нибудь подарок Полине. Избавляться от хвоста и не пытайся, мало у тебя навыков в срубании хвостов тяпкой, да и смысла нет никакого, оставайся обычным фрилансером, несведущим в шпионских ремеслах… — он прищурился: — Что это ты словно бы нетерпеливо топчешься?
— У меня там гость, в номере, — сказал Мазур. — Точнее, гостья. Подозреваю, это надолго.
— Так-так-так, — сказал Лаврик с энтузиазмом. — Неужели мисс Швейная Машинка?
— Она самая.
— Отлично, — сказал Лаврик. — Просто отлично. Само собой, до завтра я тебя беспокоить не буду. Только ты там держи ухо востро, как бы она тебя, простака, не завербовала со всем не только шпионским, но и женским коварством…
— Иди ты, — сказал Мазур, ухмыляясь. — Пятнадцать лет прошло, а шуточки у тебя, уж прости, однотипно-дубовые…
— Привычка, — пожал плечами Лаврик. — Да ладно, мы оба прекрасно понимаем: на кой черт ей тебя вербовать, если ты и так на них уже работаешь? Ступай, ступай, а то ты от нетерпения уже из джинсов выпрыгиваешь…
— Злостная инсинуация, — сказал Мазур и вышел.
…Стол оказался примерно таким, как тот, что обустраивал тогда Питер, — все то же самое, разве что Беатрис, в силу, должно быть, женской натуры заказала еще конфеты с пирожными. Ага, она мельком говорила, что сладкоежка. В досье о ее гастрономических привычках не было ни слова, настолько глубоко копать наверняка не было необходимости…
Распечатав бутылку благородного напитка, Мазур из чистого озорства спросил:
— Может, ты и пить научилась по-местному? Пит мне показывал — солидная доза, без содовой и льда, одним лихим глотком…
— Самое смешное, что чуточку научилась, — лучезарно улыбнулась Беатрис. — Наливай. А сам сможешь?
— Большая практика, — сказал Мазур. — Я Питеру уже рассказывал, как приходилось с неграми стаканами глотать их паршивую самогонку из канистры. Да и кабаки я, плебей, как-то предпочитаю те, где пьют без всякого строгого этикета…
Он набулькал в высокие стаканы граммов по шестьдесят, подал один Беатрис и сказал:
— Ну что, за твою историческую родину?
Не мешкая, опустошил свой стакан одним махом, закусил ломтиком сыра и с искренним любопытством уставился на девушку.
Она забросила в ротик виски столь же лихо — но все же чуть закашлялась, поморщилась, на лице изобразилось некоторое страдание. Похоже, не достигла еще того мастерства, что «социолог». Мазур торопливо подсунул ей пикуль, завернутый в тоненький ломтик ветчины. Она старательно прожевала, поморщилась.
— Все же никак не могу привыкнуть… Ты как хочешь, а я дальше буду пить, как все цивилизованные люди.
— Как хочешь, — сказал Мазур. — Но за историческую родину, сдается мне, все же следовало сделать добрый глоток именно так, как на ней принято, а?
Слегка раскрасневшаяся от правильной дозы виски, Беатрис легонько поморщилась:
— Если честно, мне эта историческая родина уже стоит поперек горла. Тебя это не должно смущать, ты тут совершенно чужой… Откровенно говоря — диковатая страна, да и народец здешний мне уже осточертел.
Ну и лиса, подумал Мазур, вспомнив ее проникновенное, патриотическое выступление перед журналистами в Штатах: полумистический зов далекой родины, голос крови и почвы…
— Ну конечно, — сказал он беззаботно. — С чего бы меня такая точка зрения смущала?
И разлил по второй, на сей раз щедро насыпав в стакан Беатрис кубики льда. Она отпила воробьиный глоток, прищурилась:
— Вот интересно, ты испытываешь какие-то романтические чувства к своей исторической родине? Доброй старой Англии?
— По совести, ни малейших, — сказал Мазур. — Разумеется, ни капли неприязни, неоткуда ей взяться, но и симпатий никаких. Скорее уж, вежливое равнодушие. Бывал я там несколько раз. Ничего не скажешь, ухоженная, благополучная страна, но после австралийских просторов остров кажется тесным и кукольным…
— Ну, по крайней мере, Англия — цивилизованная страна, — сказала Беатрис. — А эти, хотя и пыжатся изображать из себя стопроцентных европейцев, пока что до таковых не дотягивают.
Отец меня, конечно, усиленно воспитывал в духе патриотизма и любви к исторической родине, но выходило плохо. Я его, конечно, старательно слушала и поддакивала, но в глубине души, что уж сейчас скрывать, на все это плевала. Я американка, Джонни. И чувствую себя исключительно американкой. Для меня все это — какая-то отвлеченность, абстракция. Отца понять можно — он-то здесь родился, всю жизнь мечтает вернуться, никогда не стремился стать настоящим американцем. Особенно воспрянул в последние годы, когда в России началась перестройка и гласность (эти два слова она произнесла по-русски), а здесь заварилась каша. К нему то и дело собирались соратники по борьбе (последние слова она произнесла чуть иронически), пили, как заведено на исторической родине, шумно толковали друг другу, что вскоре вернутся сюда победителями… — она хмыкнула. — Вообще-то, если все пройдет гладко, так с ними и будет, вот только никакой заслуги их самих тут нет. Это мы постараемся, американцы…
Интересное замечаньице, подумал Мазур. На что же такое вы рассчитываете, и что означает «пройдет гладко»? Пожалуй что, не стоит у нее ничего выпытывать, не нужно вылезать из роли, а то еще встревожится, чего доброго, — несмотря на все свои сексуальные заморочки, умна и хитра, одно другому не мешает. Нужно переходить на посторонние темы…
Он ухмыльнулся:
— А знаешь, мне отчего-то показалось, ты уж извини, если что не так, что та стриптизерша в фотоателье похожа на тебя. Хотя это, конечно, не ты, лицо видно было отчетливо…
Она расправилась со второй порцией, оставив в стакане лишь чуть подтаявшие по граням кубики льда. Видно было, что ее самую чуточку забрало. Посмотрела на Мазура тем самым — скажем для приличия, раскованным — взглядом, ослепительно улыбнулась:
— Хочешь увидеть настоящий американский стриптиз?
— Не отказался бы, — сказал Мазур.
— Сейчас увидишь…
Она встала, нисколечко не пошатываясь, подошла к столику в углу, где красовался роскошный музыкальный центр, стала перебирать кассеты. Удовлетворенно воскликнула:
— Ага! То, что нужно. Жаль, что нет шеста, но сойдет и так… Хотя, конечно, чуточку жаль, с шестом у меня получалось очень даже неплохо…
Отправила кассету в прорезь, нажала клавишу, чуть прибавила громкость, вышла на середину гостиной, подняла над головой руки, резко встряхнула головой, отбрасывая волосы за спину — и принялась медленно танцевать под томное бульканье какого-то блюза.
Мазуру не раз доводилось лицезреть стриптиз — конечно, вдали от Родины, в отдаленных уголках глобуса. И потому он быстро определил, что денежки у себя в Штатах она тогда выложила не зря, и обучили ее на совесть. Неплохо у нее получалось, весьма даже грациозно освободилась от дешевых джинсов здешнего пошива и продолжала медленно танцевать, время от времени посылая Мазуру жаркие взгляды. Он, как любой нормальный мужик взирал приятственно, один раз только ухмыльнулся про себя — очень уж это зрелище напоминало достопамятный эпизод из «Бриллиантовой руки». Правда, в отличие от Семен Семеныча, его никто не собирается вербовать, он, собственно, уже завербован, хотя это ради благопристойности и именуется наймом на работу…
Она еще пару минут грациозно выгибалась под очередной блюз, потом, опустившись на одно колено, поклонилась, закрыв лицо разметавшимися волосами так, словно перед ней был битком набитый зал. Секунду подумав, Мазур энергично поаплодировал. Она уселась в свое кресло, закинула ногу на ногу, улыбнулась с самым невинным видом:
