Война нервов - Нестеров Михаил Петрович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
– Похоже, мне вряд ли захочется уезжать из ваших мест.
– А то! – Моника по-свойски похлопала Джеба по плечу.
Эль-Арраян встретил гостей утренним морозцем, уютом, о котором Моника не переставала твердить.
К ее приезду дом с мезонином и широкой террасой родители украсили еловыми лапами. Бордюры подъездных дорожек покрыли свежей известью. И сами принарядились. Блинкову еще ни разу не приходилось видеть таких странно одетых людей. Отец Моники, словно он был негром, а не потомком индейцев мапуче, не мог пошевелиться в черном сюртуке с длинными фалдами и синих потертых джинсах. Он походил на вышколенного дворецкого, готового, однако, перечить хозяину по любому поводу.
Мать Моники, одетая в полосатую блузку и узкую юбку, держала в руках сумочку, словно готовилась к приему королевской особы; дрожала от холода, как от волнения.
В общем и целом они были готовы к последнему снимку.
Моника, маскируя неловкость перед гостем, тихо сказала ему:
– А ведь они много лет прожили в Америке.
– Я их понимаю, – лаконично ответил Блинков. И неожиданно понял одну вещь: все внимание родителей Моники было приковано к нему, а не к дочери. Но не потому, что они ее не видели всего год, а его вообще никогда. Он разобрался со взглядом женщины, у которой с Моникой было много общего, когда она перевела взгляд на дочь и одобрительно кивнула.
– Кажется, матери я понравился, – вслух рассудил Джеб.
– Останешься на ночь? – шепотом спросила Моника.
– Что нужно сделать для этого? Попросить твоей руки или набраться наглости?
– А ты ничего так, не зануда. – Она только сейчас окинула его оценивающим взглядом. – Ты на Бенисио дель Торо похож.
Вот уже вторая женщина сравнивала его с голливудской звездой. Джеб вздохнул.
Угол ему отвели в мансарде. Там стоял электрокамин, было не так прохладно, как в других комнатах – Моника провела его по всему дому. И на его замечание ответила тем же:
– Вспомни об этом ночью. Когда закоченеешь и начнешь искать второе одеяло.
– Или тебя.
– Или меня. У меня такое ощущение, что мы знакомы со школьной скамьи. Тебе сколько?
– Двадцать девять. Будет. Через два месяца.
– Надо же. Мне тоже. Было. Два года назад. – И добавила тоном героя Билла Мюррея из фильма «День сурка»: – Два или три года назад.
На следующий день после завтрака Моника спросила Джеба:
– Ты ведь ни разу не был в каньоне Майпо?
– Сколько километров до него?
– Лучше спроси, на какое расстояние он тянется. Сорок миль! – без особого воодушевления воскликнула она. – Жители Сантьяго обычно делают так: выезжают на выходные в каньон. Берут с собой чай, пироги. Не знаю, где лучше, там или здесь. Но в Майпо мы сможем поговорить. Я сейчас соберу поесть – и поедем.
Она надела зеленоватые вельветовые брюки, украшенные кружевом, кофту, вдела в уши крупные серьги и перед уходом придирчиво оглядела себя в зеркале.
Они нашли удобное место под высокой глыбой, нависшей над ровной каменной площадкой. Моника расстелила домотканое покрывало, разложила на нем еду, расставила стаканы, вино. К полудню солнце начало припекать. Разница температур воздуха в тени и на солнце впечатляла. Это было сравнимо с горнолыжным курортом.
Моника первой скинула одежду, оставшись в купальнике.
Джеб последовал ее примеру. И Моника увидела восемьдесят килограммов и сто восемьдесят сантиметров тренированных мышц. Она нашла объяснение своему откровенному взгляду:
– Красивый загар. Я всегда говорила: самое хорошее солнце в Испании. К делу, – поторопилась она. – Для начала хочу спросить, почему вы обратились ко мне.
– Ты в свое время имела неплохие шансы раскрыть это дело, а с нами твои шансы снова возрастают. Так что мы сделали ставку на фаворита.
– Или фаворитку.
– Звучит еще лучше. – Джеб забавлялся, перебрасываясь с Моникой дружелюбными колкостями. При этом он смотрел ей в глаза и отбирал у нее шансы на первенство в разговоре.
Она не была дурой и все понимала. Но тоже развлекалась.
– Ты забыл сказать о взлете ваших шансов… – Она хмыкнула, чтобы скрыть улыбку. – Твой шеф спрашивал у меня по телефону насчет Дианы Юсуповой и русских моряков. Судьба последних, я думаю, вас волнует больше всего. Или интересует. На ваш выбор.
– Волнует или интересует? – Блинков не знал ответа. Порой ему было интересно знакомиться и работать с новыми людьми, и он словно подпитывался от них энергией. Потом его снова тянуло к прежнему состоянию, и он замыкался в кругу старых друзей и в них находил подпитку. То означало лишь одно: работа закончена. А дальше хлестали противоречивые мысли: бросай все к чертям собачьим, впереди у тебя много интересного, сгинешь, найдешь что-то новое. Теперь Джеба они не донимали. Он нашел ответ и в себе, и в деле, которому отдал несколько лет: это дело работало.
Он попытался ответить Монике.
– Знаешь, я научился чувствовать то, что чувствует другой, как если бы сам был другим. Ну как тебе сказать попроще? Это не затягивает. К чему я это говорю. У нас есть клиент, она женщина. Я просто понимаю ее, нахожусь на грани между сочувствием и отстраненностью. Ее переживания – не мои.
– Кажется, и я поняла тебя, – покивала Моника. Она тоже не осталась в долгу и уже со своей стороны попыталась вскрыть повод для встречи. – Я не люблю, когда мною помыкают, указывают, что мне следует делать, а чего не следует. Может быть, мне стоит стать начальницей, не знаю. В общем, дело, которое свело нас вместе, у меня тоже как шило в одном месте. Если честно, я не прочь довести его до конца. Наверное, завтра я пожалею о своем длинном языке, но такой уж я человек. С чего начать, с главного или по порядку?
– Ты начни, а я по ходу разберусь.
Моника отпила несколько глотков вина и еще некоторое время настраивалась на разговор.
– Русские моряки, которых занесло на базу Рота, принадлежали к ордену «Опус Деи». Слышал что-нибудь о нем?
– Краем уха. – Джеб пожал плечами. – Свобода, равенство, братство. Мы это уже проходили. Почему ты решила, что моряки принадлежали к ордену?
– Я осматривала их трупы. На предплечьях я обнаружила одинаковые татуировки: осьминог с угрожающе поднятыми щупальцами. Вроде бы ничего особенного. Однако на голове осьминога я заметила крохотный рисунок в виде креста. Собственно, осьминог походил на паука-крестовика. С тем лишь отличием, что у паука крестообразный узор расположен на верхней стороне брюшка. Все стало на свои места, когда я назвала осьминога спрутом. А спрут – символ мафии.
– При чем тут крест? – спросил Джеб.
– Opus Dei – «Дело Бога», – перевела с латыни Моника. – Octopus – «Спрут». Или «Святая мафия». Так иногда называют этот ватиканский отросток. Вот при чем тут крест. Татуировки «Спрута» имеют право носить только боевики-монахи. Русские выкололи их, думаю, по своей инициативе.
Моника, сделав короткую паузу, продолжила.
– Если разделить слово «octopus» на две части, то получится «oct» и «opus». Я слышала, что «oct» имеет тайный смысл. Это начальные буквы трех девизов: Ora et labora, Cuique suum, Tertium non datur. Мои догадки относительно принадлежности моряков к религиозной секте подтвердились, когда меня вызвал к себе начальник штаба базы Рота. В его офисе находился какой-то лысый тип, назвавшийся Габриелем. Я еще тогда подумала: если его раздеть, то замучаешься считать осьминогов на его теле. Отвратный тип. Я бы не узнала о его лысине, если бы он не снял демонстративно парик, промокнул платком голову и снова надел. Потом своей потной рукой передал мне телефонную трубку. На связи был директор ФБР. Он сказал всего несколько слов. Смысл сводился к следующему: я далеко продвинулась в деле о гибели русских моряков, однако дальнейшее продвижение нежелательно; он посоветовал мне чуть отступить назад. По сути, это было предупреждение.
Блинков не стал задавать наводящих вопросов, ждал продолжения.
– В Соединенных Штатах сторонников ордена насчитывается около десяти тысяч, – продолжила Моника. – В двух десятках городов для них открыты не менее полусотни центров. Расцвет деятельности «Опус Деи» в США пришелся на годы правления Рональда Рейгана. Но и сейчас орден имеет своих доверенных лиц в Белом доме, в средних и высших эшелонах Пентагона, в Министерстве юстиции. Бывший директор ФБР также был активным членом ордена, равно как и его брат, который являлся директором крупного центра «Опус Деи» в Питтсбурге.
