Тайная тюрьма - Нестеров Михаил Петрович (читать книги без txt) 📗
Также лектор от военной разведки назвал несколько оперативных псевдонимов Бриджеса. «Белый резидент дьявола» – так его назвали в прессе еще в 2001 году. Второй – Ангел. Более короткий, он был производным от более длинного первого. По мнению лектора, именно этот оперативный псевдоним окончательно закрепился за Рэем Бриджесом.
«Он высокий, крепкого телосложения, слегка поседевший блондин, – Абрамов напряженно вспоминал внешность человека, возглавлявшего отряд «тюленей». Жаль, на лекции его описание было опущено. – Это он, наверняка он. Сделал свое грязно-белое дело и отправился на задворки американской разведки? Она хорошо спрятала его на другом континенте, фактически за колючей проволокой».
«Меня зовут Рэй Бриджес... Что вы делаете здесь, Алекс?.. Вы шпарите по-английски без акцента... Добро пожаловать в «Матрицу».
Абрамов торчал в этом централе месяц, а допросов как таковых не было. «Куда ты торопишься?» – осаживал себя капитан. Он прошел стандартную процедуру: с него сняли отпечатки пальцев, сфотографировали, измерили рост. Эти данные ушли и в Лэнгли, и в Агентство национальной безопасности в Форт-Миде. Не прошло и суток, думал Абрамов, и его личность установили. Он засветился в совместной операции, проводимой разведкой ВМФ России и военной разведкой Израиля. Он имел честь беседовать с представителем военно-морской разведки США адмиралом Маккормиком и по старинке называл его шаутбенахтом.
Сейчас в Лэнгли ведется напряженная работа. Там выясняют, как российская разведка вышла на секретную лабораторию ЦРУ. Они тормозят в поисках ответа на простой в общем-то вопрос: ради чего группа капитана Абрамова подставилась под удар. Потому что они не могут легко принять тот факт, что опытный разведчик совершил ошибку, и на этом моменте строят необоснованные предположения о провокационной миссии российской разведгруппы. Руководители российской разведки ждут ответного хода на эту провокацию, потому американцы и не спешат сделать хотя бы один шаг. Они попались на собственный крючок и выискивают ходы, попав в патовую ситуацию.
Абрамов полагал, что прав в своих выкладках. Но легче от этого не становилось.
Одетый в белую тюремную одежду, он содержался в одиночной камере три на два с половиной метра. Она была расположена в правой половине тюремного блока номер 1 с жестким режимом, куда попадают вновь прибывшие арестанты. Камер-одиночек на всех заключенных не напасешься, рассуждал Абрамов, меряя шагами камеру. В «Матрице» наверняка есть помещения, рассчитанные на несколько человек. Должен быть и отдельный блок, куда переводят тех, кто согласился сотрудничать с разведкой.
Он оказался прав. В блоке номер 3 со щадящим режимом (это такой же современный корпус, разделенный на две части) камеры были рассчитаны на десять человек. В блоке номер 2 содержались узники, давшие согласие на сотрудничество, и носили они оранжевую робу.
В том, что отдельных кабинетов для следователей в «Матрице» не существует, Абрамов отчасти убедился сегодня. Двое охранников надели на него наручники и вывели в коридор, заканчивающийся закутком. За откидным столом капитана поджидал человек, о котором русский разведчик думал последние часы.
Рэй Бриджес кивнул конвоирам. С одной руки Абрамова сняли наручник и пристегнули к скобе, торчащей из бетонной стены. Не дожидаясь приглашения, капитан опустился на жесткий стул.
– Дайте мне сигарету, – потребовал он. – Ровно месяц охранники молчат в ответ на мои просьбы принести курево. Арестантам-мусульманам здесь разрешено отправлять свои религиозные обряды. У меня свой обряд – минимум десять раз в день моей верой мне предписано выкуривать сигарету.
Бриджес вынул из кармана брюк мятую пачку «Кэмел» без фильтра и бросил ее на стол. Капитан вытряхнул сигареты и демонстративно долго выбирал ту, единственную и желанную. Сунув сигарету в рот, он выжидающе округлил глаза.
– Ждете, когда я вывалю на стол упаковку зажигалок? – спросил Бриджес. Похоже, он насмешил сам себя. Он широко улыбнулся и щелкнул зажигалкой.
Абрамов прикурил и глубоко затянулся.
– Кайф... – У него тут же закружилась голова, а кончики пальцев пронзили сотни иголок. – Когда я выйду отсюда, первым делом...
– Строите воздушные замки, Алекс? – перебил его Бриджес.
– Просто мечтаю. На ваш вопрос отвечу так: если хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах. Знаете, Рэй, о чем я думал последнее время?
– Нет. Расскажите.
– О детях.
– У вас много детей? Двое? – попробовал угадать Бриджес.
– Я думал о детях вообще. Послушайте меня, – Абрамов легко взял инициативу в свои руки, показывая этому американцу, что значит «оклемавшийся» разведчик. – Вы замечали, что маленькие дети часто выдумывают себе собеседника, придумывают друга? Играют, разговаривают с ним. Иногда сердятся, ругаются, бросаются кубиками, забирают назад подаренную игрушку. Кто же он, этот невидимый друг детей? Не странно ли, что маленькие несмышленыши, едва научившиеся ходить, имеют такое богатое воображение, которое недоступно взрослому человеку? Я думаю, что дети играют и разговаривают с ангелом. Почему он, когда дети вырастают, больше не появляется? Ангел уходит, потому что его миссия выполнена. Он поведал маленькому человеку его судьбу, предрек его жизненный путь. И человек не в силах свернуть с этого пути. Как бы он ни хитрил, ни изворачивался, от судьбы ему не уйти. Он переживает моменты дежавю. Ему кажется, он однажды испытал до боли знакомые чувства. До слез в глазах он силится вспомнить что-то очень важное. Но, увы, человеческая память устроена таким образом, что детские воспоминания являются нам в виде сполохов ранее прожитого. Коротких, как снимки.
Абрамов глубоко затянулся табачным дымом и продолжил:
– Только ребенок и ангел понимают друг друга. Когда маленького человечка устраивает поворот судьбы, лежащий в будущем, он веселится. Когда нет – он сердится на своего «вымышленного» друга. Иногда дети, запоминая свою судьбу, могут предсказать будущее другого человека. Может быть, это ангел сболтнул лишнего?.. Так что, если ты хочешь рассмешить бога...
Он не сводил глаз с Бриджеса. Он видел его хмурое лицо. Его глаза темнели всякий раз при упоминании капитаном ангела. Абрамов словно прочитал его мысли.
– Приписываете его функции себе? Не тужьтесь понапрасну, Рэй. Вас только называют Ангелом. Вам больше подходит другое прозвище. Так чей вы резидент, мистер Бриджес?
Рэй ожидал чего угодно, только не такого оборота событий, которое впору было назвать крепким ударом. Теперь и у него в голове зашумело. Как нельзя кстати он помянул нечистого. Невероятно, что арестованный русский разведчик знает его. Откуда? В тему или нет, он вспомнил события недельной давности.
«...Вместо травмированного Махмуда на поле выходит игрок под номером десять – Шейх Аллум». Бриджес оглянулся, словно кто-то мог подслушать его мысли. Он не забывал инструкции – к заключенным, давшим согласие на сотрудничество с ЦРУ, нужно проявлять терпимость, в обращении с ними исключать пренебрежительный тон. В общем и целом сохранять нейтралитет, конспектировал Бриджес, воспитанный на чем угодно, только не на толерантности.
Кроме Бриджеса и заключенного под номером 10-1343, в этом помещении камерного типа находился начальник военной базы майор Веллер. Крис Веллер и бывший сержант морской пехоты сдружились за полгода. Майор никогда не затрагивал тему прошлого Бриджеса. Может быть, потому, что на этой военной базе сам он проторчал почти полтора года и последние недели готовил себя к тому, чтобы забыть этот солидный отрезок времени. Крис не мог вычеркнуть его из жизни, но надеялся, что, по крайней мере, его будущее не будет омрачено тягостными воспоминаниями о тюрьме. Он не хотел, чтобы память однажды вернула его в этот день, в этот каменный мешок-отстойник, где по праву находился лишь один человек.
– Не заставляй меня нервничать, – Веллер в упор посмотрел на Шейха Аллума. Руководитель международных операций «Аль-Кайды» стоял перед ним в оранжевой смирительной рубашке. Ее длинные рукава были перехлестнуты за спиной и завязаны на груди террориста.
