Сходняк - Бушков Александр Александрович (читать книги без TXT) 📗
Глава 9
Пикник в багровых тонах
Восемнадцатое сентября 200* года, 20.15.
В восемь вечера во дворе уже включали фонари. Все-таки подступала, царапалась в дверь осень, и темнело с каждым днем все раньше.
Шашлычный дух плавал по двору. У мангала орудовал Поп. Несмотря на прохладный вечер, он скинул куртку и остался в одной зеленой, армейского образца футболке – видимо, согревался от углей. Невысокий, плотный, во всех движениях расчетливый, сейчас он особенно походил на заядлого охотника, готовящего только что настрелянную дичь.
Алексей едва проснулся. В лучших латиноамериканских традициях он устроил себе сиесту, то бишь послеобеденный отдых. Правда, в отличие от донов Педро и сержантов Лопесов, завалился днем в кроватку не из-за дневной жары, а по более прозаической причине – поздно лег спать, где-то лишь часа в четыре утра. Уснуть ему не давала не спортивная красотка Пловчиха (с ней вышло в точности как Карташ и предполагал – матч по сексболу закончился, и они распрощались), а собственные мысли. Кажется, в голове Алексея начал вызревать план... сложный, чертовски сложный план, требующий скрупулезнейшего продумывания, требующий тщательно все взвесить... Вот полночи Карташ обдумывал и взвешивал, а досыпал днем.
– Это тебе повелели или сам придумал? – Алексей спустился во двор и подошел к Попу.
– Что-то среднее, – сказал Поп, помахивая над углями картонкой. – Зуб звякнул по телефону, поинтересовался, не заскучали там мои гости дорогие, в одиночках-то. «Не жаловались», – говорю. «Что не жаловались, то похвально, – говорит. – Ну организуй им, типа в награду за примерное поведение, чего-нибудь по своему выбору».
Поп так и сказал: «Звякнул по телефону». Насколько Карташ изучил этого человека, случайно проговориться он не мог, значит, сказал так специально. Тем самым показав, что знает про то, что я знаю об отсутствии Зубкова, про Олений склон и прочую фигню, а также Поп дает мне понять, что знает и о моих амурах с русалками. Конечно, не приходилось всерьез надеяться, что от него укроются амуры, однако ж в очередной раз невольно напрашивается вопрос: почему госпожа Пловчиха нисколько о том не беспокоится, плюс о том, что ее благоверного проинформируют тож. У-уф, как тут все сложно закручено, в империи-то гражданина Зубкова...
– Сие значит, если я тебя правильно понял и если обратить внимание, сколько шашлыков ты заготовил, ожидается коллективный ужин. И я увижусь наконец после долгой разлуки со своими товарищами по счастью, по неземному счастью от пребывания в городе Нижнекарск?
– Значит, значит. Я ж говорю, за примерное поведение вам пожалован вечер встреч, а выбор программы доверен мне.
– И ты выбрал шашлыки? – Карташ сунул в угли щепку, зажег, прикурил от нее.
– Хотя, не поверишь, шашлык как блюдо уважаю не очень, зато люблю его готовить. И запах, особенно запах люблю. Шашлычный запах – это, я тебе скажу, восьмое чудо света.
– Когда других привезут?
– Скоро. Уже выехали за ними, – Поп бросил картонку на землю, вытащил из заднего кармана брюк плоскую фляжку. – Не желаешь?
– Давай, – Карташ принял фляжку, понюхал, отхлебнул, одобрительно покивал. – Хороший коньячок. Импортный, небось.
– Ага, португальский, – Поп тоже отхлебнул, помотал головой. – Хорош. Такого коньяка у нас пока не вырастишь. Правильно говорит Зуб: чего у нас не растет, надо завозить не думая. Тут я его целиком и полностью поддерживаю.
– А есть вопросы, где не целиком и полностью?
– Зачем подкалываешь, москвич? Тебе с нами тут жить... еще какое-то время, чего ради портить отношения, не пойму...
– Согласен, – искренне признал неправоту Карташ. – Нервы и прочее. А может, все оттого, что о многом хотел бы у тебя спросить, да уверен, что напорюсь на вежливый – а то и не очень вежливый – уход от ответа.
– Попробуй, может, и не напорешься, – Поп вновь протянул фляжку Карташу.
– Попробовать можно, отчего ж не попробовать... Вот скажи мне для затравки, дорогой товарищ Поп, все эти Швеции-Хренеции, биогаз, переработка отходов, очистка стоков... не означают ли, что твой хозяин готовится если не к восьмому, то уж точно к двенадцатому году? Набирает пакет, с которым выйдет к народу на президентских выборах. Передовые технологии, забота о детях и все такое прочее... А если при этом еще и продемонстрировать крупный город, тот же Шантарск, к примеру, широким шагом обновляющий облик и технологии, то, глядишь, и выберут, а?
– Было бы неплохо, – рассмеялся Поп. – И я, может, на что сгожусь. Уж силовой министр из меня получился бы не хуже нынешних. Ну, о чем еще спросишь?
– Как вы узнали о нашем вагоне?
– Думаешь, я в курсе? Ты не у меня про то спрашивай, ты у Зуба спроси. Как полагаешь, что он тебе ответит? Вот то-то, москвич. На, хлебни-ка еще коньячку. С вопросами у нас не очень получается... Знаешь, лучше я тебе историю одну расскажу. Вроде и по ситуации положено истории травить. Выпили, задымили, костерчик, считай, имеется, до тайги рукой подать, дело лишь за охотничьими побасенками. История тоже в каком-то смысле охотничья.
Карташ пожал плечами, мол, чего бы и не послушать, сел на деревянный ящик. Поп снова принялся обмахивать мангал своей картонкой и поворачивать шампуры. И эти занятия он совмещал с рассказом:
– Ты уже в курсе, что я служил в ментовке. Бегал по земле оперативником. И происходило это в... ну, название произносить не будем, ни к чему оно, скажем просто – в городишке обыкновенных российских размеров, тысяч эдак на двадцать народунаселения. И вокруг тамошнего народунаселения, как сплошь и рядом бывает с подобными городишками, гнездилось несколько воинских частей. Раз есть части – значит, из них, случается, бегут. И вот сбежали очередные дезертиры из какого-то там пехотного полка. Сбежали нехорошо: положив трех своих товарищей, прихватив в дорогу «калаш» и два полных магазина. И мне, например, как-то сразу стало ясно, что хлебнем мы с этими парнями кислых щей.
Вообще-то, бегуны обыкновенно ведут себя до крайности глупо. Либо забуриваются в тайгу, где либо с концами пропадают, либо выходят сдаваться ободранные и голодные, либо нападают на хутора, чем обнаруживают себя, и дальше ими уже занимаются военные – окружают и обезвреживают. Другие, кто не бежит тайгой, обычно подаются на трассу и устраивают там шумный, с пальбой, захват автотранспорта, на котором, как правило, успевают проехать не больше сотни километров, после чего их догоняют и обезвреживают, если раньше они сами не влипают в аварию. А как правило, именно что влипают.
Эти же бегуны вели себя по-умному, что было необычно. Спрятались где-то в городе, отсиделись, раздобыли гражданскую одежку, незаметно проникли на вокзал. Правда, при посадке в поезд их все-таки срисовали. При этом в руках у одного из них был замечен длинный сверток, который мог быть только автоматом.
Вокзальные менты захват проводить забздели... И в общем, правильно забздели, полезли бы – таких дров наломать могли, что ой-ей-ей. Короче, перекинули проблему на нас. Мы тут же распорядились по телефону, чтоб поезд придержали минут на пять, но никак не дольше – никак нельзя было спугнуть дезертиров. После чего мы попрыгали в «уазик» и помчались... но не на вокзал, а на ближайшую к городу станцию. Там дождались поезда и подсели в него.
Дошли до вагона, в котором ехали дезертиры, заваливаем в проводницкое купе, вводим бабешек в курс дела, потом успокаиваем, пресекаем истерики, расспрашиваем, что и как. Одна из проводниц говорит, что заходила в купе к этой парочке, больше в том купе никого нет. Говорит, ей сразу бросилось в глаза, что парни заметно на взводе. А вот ни автомат, ни сверток ей на глаза не попался. Но у нас не было сомнений, что «калаш» у парней под рукой, что он не на предохранителе и они начнут палить из него при первом шухере. А патронов у них до дури.
Начинаем обмозговывать захват. Впустую, ради одной разведки, в купе соваться незачем. Чего там разведывать, все и так ясно. Ясно, что единственная сложность – это автомат. Удастся перехватить автомат, не допустить стрельбы – считай, взяли. А как это сделать, когда парни держат палец на курке, нервишки у них напружинены, и на любое отодвигание двери может сыграть очко и дернуться палец на спуске? А уж тем более, ежели вдруг в купе просунется подозрительная рожа.
