Сан-Антонио в Шотландии - Дар Фредерик (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Как это печально: юная золотоволосая девушка толкает креслокаталку противной старухи, похожей на злую колдунью. Есть от чего сжаться сердцу южанки.
– Дальше? – подгоняю я.
– Ну, девчонка стала красивой девушкой с округлостями, как у капота «ланчии».
– О, Казимир! – возмущается мадам Фернейбранка, шокированная смелостью сравнения, а может, и из зависти, потому что ее собственные молочные пакеты похожи на спущенные пляжные матрасы.
Фернейбранка игриво смеется.
– А потом в один прекрасный день мамаша Мак-Геррел улетела к себе на родину. Кажется, ее племянник погиб в Африке и ей пришлось заняться делами.
Довольно короткое молчание.
– Как это грустно, – заключает хозяйка дома.
– Отлично, Ферней, – говорю я, – вы сделали полный обзор положения. А теперь, если не возражаете, перейдем к деталям...
– Может быть, лучше перейти к бараньей ноге? – шутит он.
– Одно другому не мешает. Мадам, ваш рыбный суп просто божествен. Она воркует:
– О, господин комиссар, мне очень приятно. Довольная, она подает такое ароматное блюдо, что у меня сводит кишки.
– Какие детали? – возвращается мой коллега к нашим баранам (точнее, овцам).
– С кем старуха общалась в Ницце?
– Ни с кем, кроме своего врача.
– Вы узнали имя и адрес этого эскулапа? Он достает бумажник и вынимает листок бумаги, покрытый заметками
– Доктор Гратфиг, улица Гра-дю-Бид...
– Зато Синтия должна была иметь кучу знакомых. Она наверняка училась, имела товарищей, общалась с торговцами.
– Не особо. Когда она приехала, ей было четырнадцать лет. Вместо того чтобы отдать девочку в лицей, старуха записала ее на заочные курсы, чтобы обучение оставалось английским. У Синтии была тяжелая жизнь: служанка, сиделка, да еще и учеба в одиночку. Она общалась только с местными коммерсантами.
Вот все, что мне может сообщить Фернейбранка. Это немало. Теперь я лучше разбираюсь в пружинах дела.
– Скажите, Казимир, Мак-Геррелы по-прежнему владеют своим домом?
– Да, по-прежнему.
– Они его сдали?
– Нет, стоит закрытый.
– Для скупердяев это означает потерю неплохого источника доходов, а?
– Да, верно.
Мы заканчиваем ужин, разговаривая совсем о другом. Казимир мне рассказывает последний марсельский анекдот. Я знаю его уже лет двадцать, но смеюсь, чтобы доставить ему удовольствие. Чтобы не остаться в долгу, я рассказываю ему анекдот про голубого, который пришел к психиатру. Он его не понимает, но, чтобы доставить мне удовольствие, ухохатывается. Мы прикончили три бутылки розового и пребываем в легкой эйфории, когда я вдруг заявляю:
– Ну ладно, пора за работу! Фернейбранка хлопает себя по ляжкам:
– Ха-ха! Очень смешно. На такие хохмы способны только парижане.
Поскольку я встаю из-за стола с совершенно серьезным видом, он перестает смеяться.
– Вы куда?
– К Мак-Геррелам, мой добрый друг.
– Но...
– Да?
– Я же вам сказал, что там уже два года никто не живет!
– Ну и хорошо, значит, путь свободен.
– Как вы собираетесь войти в дом?
– Вообще-то через дверь, если замок не очень сложный. Пауза.
– Хотите пойти со мной?
– Но... Но...
Он смотрит на свою жену, на пустую бутылку и на мое обаятельное улыбающееся лицо. Мои методы его ошарашивают.
– В такое время!
– На юге я предпочитаю работать в ночной прохладе. Пойдемте со мной, коллега Всю ответственность я беру на себя.
Он следует за мной.
Большой дом покрашен охрой, но очень давно, и на фасаде заметны следы струй дождя Балконы заржавели, сад запущен. Только две пальмы сохраняют дому вид летней резиденции
По моей просьбе Ферней заехал в комиссариат за отмычкой. Ворота мы открываем без труда.
– Слушайте, Сан-Антонио, – шепчет Ферней, которому явно не по себе, пока мы идем по аллее, – то, что мы делаем, незаконно.
– Зачем же тогда быть представителем закона, если не иметь возможности хоть изредка нарушать его? – возражаю я.
Пока до него доходит, мы тоже доходим – до крыльца. Несколько попыток, и дверь открывается. Нам в нос бьет запах плесени и нежилого помещения.
– Попытаемся найти рубильник, – говорю.
– А вы хотите включить свет? – беспокоится Фернейбранка.
– Владельцы находятся за две тысячи километров отсюда, так что меня удивит, если они увидят свет...
Освещая себе путь фонариком, я иду в кладовку, нахожу рубильник, поднимаю рычаг. Вспыхивает свет.
Довольно удручающее зрелище. Обои отслоились, потолки в трещинах, лепные украшения крошатся, повсюду паутина.
Мы осматриваем комнаты одну за другой. Прямо замок Дрыхнущей Красотки. Кресла под чехлами, кровати и столы накрыты покрывалами. В этом есть что-то похоронное...
– Эге, – шепчет мой друг, – хорошенький кошмарчик, а?
– Да, неплохой, – соглашаюсь я. Мы обходим оба этажа, открывая все двери, включая те, что от шкафов, и те, что ведут в туалеты.
– Скажите, – вдруг спрашивает Казимир, – а что конкретно вы ищете?
– Не знаю, – серьезно отвечаю я, – именно поэтому обыск так увлекателен.
Мы спускаемся в погреб. Классическое подвальное помещение: котел системы отопления, винный погреб, чулан. Котел полностью проржавел, угля почти не осталось. В винном погребе мы находим только пустые бутылки и ящики. В чулане хранятся садовые инструменты, такие же ржавые, как котел.
Фернейбранка недоволен. Он собирался поиграть с приятелями в белот, а вместо этого приходится торчать в заброшенной вилле, пропахшей плесенью. Знаменитый столичный коллега начинает действовать ему на нервы.
– Не очень-то мы продвинулись, – усмехается он. В тот момент, когда он усталым голосом произносит эти пророческие слова, между моих ног пробегает крыса, да так быстро, что я не успеваю шарахнуть ее каблуком.
– Поганая тварь! – ворчит мой коллега. – Но откуда она вылезла?
– Отсюда.
Я показываю на дыру в полу погреба. Странно, крысиная нора находится не в стене, а в самой середине цементного пола. Я беру какой-то прут, валяющийся рядом, и сую его в дыру. Прут опускается вертикально на добрый метр, прежде чем остановиться.
Я поворачиваюсь к Фернею. Король анисовки уже не смеется. Он смущен.
– Что это значит? – спрашивает он.
– Сейчас увидим.
Я копаюсь в инструментах и нахожу лом. Вставляю его конец в крысиную нору и с силой нажимаю. Под моим ботинком громко хрустит цемент.
– Вы ничего не замечаете, Казимир? – спрашивай) я знаменитого полицейского Лазурного берега.
– Замечаю, – отвечает он. – В некоторых местах цемент отличается от остального.
Он со вздохом берет мотыгу и помогает мне рыть. Через пять минут мы снимаем пиджаки, через десять закатываем рукава, через пятнадцать начинаем плевать на ладони, а через двадцать снимаем цементную корку толщиной сантиметров в тридцать. Расширить дыру уже проще. Этот слой цемента клали люди, имевшие весьма слабые представления о строительном деле. Слишком много песка. Когда бьешь по цементу, он крошится или отлетает кусками. Мы снимаем больше квадратного метра. С нас льет пот, будто мы только что из сауны.
– Отличное средство для пищеварения! – брюзжит Фернейбранка.
Мы откладываем лом и мотыгу и беремся за лопаты. Мои руки горят, но меня воодушевляет непонятная сила. Я рою изо всех сил и устанавливаю рекорд для Лазурного берега, где лопаты служат рабочим главным образом как подпорки.
Полчаса усилий. Фернейбранка не выдерживает.
– Ой, мамочка! – стонет он, садясь на ящик. – Вы меня совсем выжали, коллега. Я впервые рою землю не в саду, а в погребе. Я ничего не отвечаю, потому что достиг цели. Эта цель – скрюченный скелет, на котором еще сохранились куски тряпок, которые были платьем.
– Взгляните-ка, Казимир...
Он подходит, наклоняется и присвистывает.
– Это вы и рассчитывали найти?
– Пока не начал копать, нет. Меня привело сюда шестое чувство, оно мне подсказывало что-то в этом духе.
