Группа «Нада» - Маншетт Жан-Патрик (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
Глава 36
Буэнвентура не видел необходимости быть начеку. Он выключил телевизор, прошел во флигель и поставил свой мотороллер в коридоре, чтобы тот не был на виду. После этого он отправился в ванную и пустил воду. Разделся, морщась от боли, развязал повязку и осмотрел рану. "Красивый бицепс анархиста", – подумал он и усмехнулся.
В аптечке он нашел эфир и щедро оросил им рану. Ванная закружилась у него перед глазами. Он упал прямо в ванну, по его спине прошел холод. "Это смерть? " – подумал он. Но это был всего лишь эфир. Каталонец встал, но его шатало от боли. Он погрузился в воду, держа левую руку над ванной, чтобы не намочить рану. Правой рукой он достал из брюк, брошенных на деревянный табурет, сигарету и закурил ее, расслабившись в теплой воде. Он курил с наслаждением, стряхивая пепел прямо в воду.
Несколько минут он сидел совершенно неподвижно, в глубокой задумчивости. Затем достал свой пистолет-автомат и вынул из него обойму. Он стрелял только один раз, и у него оставалось еще семь пуль. Буэнвентура поставил обойму на место и вылез из ванны, расплескивая воду на плиточный пол. Он неловко вытерся одной рукой.
После этого каталонец повернулся лицом к ванне и погрузил голову в грязную воду. Затем взял из аптечного шкафчика ножницы и стал стричь свою мокрую шевелюру Он воспользовался также бритвой и кремом для бритья, причем запачкал им зеркало и нарисовал на нем круг.
Буэнвентура вернулся в салон босым, в старом домашнем халате, в карман которого сунул свой пистолет. Волосы его были коротко острижены и с грехом пополам уложены. Он был тщательно выбрит, но оставил пушок над верхней губой. Его мокрые ноги оставляли на полу следы. Ему было холодно. Он нашел в передней термостат отопления и поставил его на двадцать градусов.
На втором этаже в шкафу спальни каталонец нашел теплую одежду: вельветовые брюки и белый свитер, достаточно свободный, чтобы не давить на марлевую повязку. Сверху он надел охотничью клетчатую куртку с кожаными нашивками на локтях. Вся эта одежда была немного великовата, особенно брюки, обвисшие на его узких бедрах. Однако нельзя быть слишком требовательным, если ты к тому же убийца, беглец, загнанный зверь.
Прохаживаясь по дому, он начал насвистывать, затем свист перешел в песенку, старую глупую бессмысленную песенку, исполнявшуюся в ритме вальса:
Он мне сказал: "Вы хотите танцевать? "
И я ответила "да", не подумав...
Буэнвентура, напевая, спустился на первый этаж, не выключив за собой свет.
Он вошел в кабинет и увидел непривычное отражение в висящем на стене зеркале.
– Надо заставить танцевать Париж! – воскликнул каталонец.
Он обошел вокруг письменного стола из темного дерева. Глаза его блестели.
– Как жаль, что я не смог заставить Париж танцевать, – насмешливо сказал он.
Он остановился перед стеной, на которой висели ружье и карабин, снял их со стены и осмотрел. Ружье было двуствольным, карабин двадцать второго калибра фирмы "Эрма".
– Провидцы будущего, – проворчал Буэнвентура, вешая их на место.
Они его больше не интересовали.
– Бедолага лжеиспанец в смехотворном наряде, – заметил он, проходя мимо зеркала.
Он проголодался и пошел на кухню. Открыв банку рагу из бобов с дичью, он съел его холодным, орудуя маленькой ложечкой. Пища была жирной и невкусной. Он запил рагу красным вином из бутылки, на этикетке которой было написано: "Бутылировано специально для господина Вантрэ".
С головокружением и тяжелым чувством на сердце он вернулся в салон. В этом чертовом доме Али Бабы-Вантрэ не было хоть какого-нибудь крохотного радиоприемника. Ему пришла мысль. Он подошел к телефонному аппарату, набрал ИНФ-1, но услышал только неопределенные шумы. Должно быть, надо было добавить региональный номер, и Буэнвентура должен был обратиться к справочнику. Он подошел к телевизору и включил его. Показывали глупый фильм о войне в Корее. Каталонец сел в кресло напротив телевизора и тут же отключился из-за слабости от потери крови.
Когда он пришел в себя, адмирал Фредрик Марч по телевизору доверительно беседовал с Грэйс Келли о состоянии своей жены, страдающей из-за смерти сына, убитого красными.
– Она целый день сидит и вяжет детские распашонки, – печально сообщил адмирал.
Буэнвентура приглушил звук.
Пошатываясь, он направился в кабинет.
На столе темного дерева стояли электронные часы в зеленоватой стеклянной оправе, показывающие восемнадцать часов. За окнами стемнело. Буэнвентура выругался и поспешно обошел дом, выключая повсюду электричество. Он вернулся в кабинет, держа в руке маленький карманный фонарь, открыл ящик в поисках бумаги. В ящике он обнаружил дешевый мини-кассетный магнитофон.
– Это еще лучше, – сказал он темноте.
В ящике оказалось полно кассет, он взял одну из них, на которой было написано от руки: "Жоэль через три месяца".
– Пусть Жоэль катится к чертям, – проворчал Буэнвентура. – Катитесь все к чертям.
Он поставил кассету, установил микрофон, нажал на кнопку записи и стал диктовать подробный рассказ о похищении посла и осаде фермы. Чтобы заявление не показалось подделкой, он сообщил номер своего пистолета, из которого был убит посол, а также указал, где этот пистолет был приобретен.
Он нашел конверт, вложил в него кассету, запечатал его и написал на конверте адрес одного из агентств печати. Затем стал искать марку, но не нашел и сунул конверт в карман охотничьей куртки. Ему очень хотелось курить, но сигарет больше не было. Буэнвентура обшарил весь кабинет и салон, но табака не нашел. Опять взял магнитофон и поставил новую кассету с надписью: "Брак Маризы".
Он установил микрофон, нажал на кнопку записи и некоторое время сидел неподвижно с открытым ртом. Его лицо было очень сосредоточенным, как тогда, в ванне.
– Я заблуждался, – внезапно сказал он. – Гошистский терроризм и государственный терроризм, несмотря на различие своих целей, представляют собой две челюсти... – Он подыскал сравнение. – ...одной идиотской западни, – закончил он и продолжат дальше: – Режим защищается от терроризма, что совершенно естественно. Но система не защищается от него, а напротив, поощряет и рекламирует. Отчаяние – это товар, обменная ценность, модель поведения, наподобие полицейского или святого. Государство мечтает о чудовищном и триумфальном конце во всеобщей гражданской войне, в которую будут вовлечены, с одной стороны, полицейские и наемники, а с другой – нигилистические коммандос. Это западня, расставленная для мятежников, и я попал в нее. И не я один, что огорчает меня более всего.
Каталонцу показалось, что он увидел промелькнувшую тень, и он машинально поднес руку ко рту. Он вспомнил своего отца, которого никогда не видел. Отца, погибшего на баррикадах вечером 4 мая тридцать седьмого года в Барселоне. Революционный пролетариат восстал против буржуазии и сталинизма. Отец Буэнвентуры Диаза был убит в долю секунды. Барселонская коммуна была разбита за несколько дней, а через некоторое время оклеветана.
– Осуждение терроризма, – сказал Буэнвентура в микрофон, – это неосуждение мятежа, но призыв к мятежу.
Он снова прервал свою речь и усмехнулся.
– Поэтому, – добавил он, – я заявляю о роспуске группы "Нада".
Он остановил запись.
– К тому же единогласно! – крикнул он в темноту, – соблюдая старые традиции.
Он вынул кассету из магнитофона, сунул ее в другой конверт, запечатал его и написал: "Первый и последний вклад Бэнвентуры Диаза в собственную историю".
Потом сунул конверт в карман охотничьей куртки и прошел в салон, чтобы посмотреть информационную программу по телевизору.
– Комиссар Гоемон, руководивший штурмом фермы в целях освобождения посла Соединенных Штатов... – заявил комментатор еще до появления изображения на экране. – Я прочту вам телеграмму, которую мы только что получили, – добавил он, когда появилось изображение. – Комиссар Гоемон отстранен от занимаемой должности по решению министра внутренних дел.
