Падение (СИ) - Грэм Анна (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
— Мне нравится, что ты задаёшь вопросы, — Ривера поняла, что попала в точку. Это был далеко не конец.
Человек снова сел за стол, достал бутылку виски и жестом пригласил её сесть напротив. Эйса взглянула на свои вымазанные в грязи ноги и на винтажное кресло, отделанное бархатом и шёлком.
— Садись, горничная приберется, — он перехватил направление её взгляда и настоял. Ривера подчинилась.
— Скажи, Эйса. Когда вы вступаете в картель, то соблюдаете определённые ритуалы, верно?
Человек разлил виски по стаканам и двинул один ближе к ней.
— Да, приносим клятву и делаем татуировку.
— И что первое вы говорите, произнося клятву?
— Мы, члены картеля никогда не станем употреблять наркотики.
— Почему?
— Потому что «наркота для поганых гринго, пусть они все передохнут», — она залпом опрокинула в себя стакан и взглянула на него с вызовом. Она процитировала слова клятвы, которую произносила перед Франко уйму лет назад. Врать не имело смысла, да и зачем? Эта неприязнь имела едва ли не исторические корни.
— Отчасти в этом есть разумное зерно, — помолчав, он продолжил. Ривера не понимала, к чему он ведёт, но внимательно вслушивалась в каждое слово. — Ты знаешь, я не люблю людей которые не умеют пользоваться мозгами. Наркотики — это фильтр, они отсеивают брак. Стране не нужны слабаки, которые не в состоянии побороть зависимость. Я чищу нацию.
— И поэтому я пью вискарь за штуку баксов?
Он ничего не ответил ей на это.
Она не верила в красивые речи и альтруизм Человека казался ей излишне пафосным. Ради двадцати пяти миллионов он убил людей, и пусть они тоже были не святыми, они хотя бы были честны с самими собой. Эйса любила деньги за то, что они давали ей ощущение свободы, пусть и с множеством условий. Без свободы жизнь для неё была не жизнь.
— На флешке нет информации которую я при желании не мог бы найти сам. Но мне нравится твоя упертость.
Он долил виски на два пальца, но Ривера не притронулась к нему. Дело принимало совершенно другой оборот. Эйсе нечего было ему предложить. При таком уровне власти он мог найти любой другой источник, и не стал бы возиться с требовательной мексиканкой. Человеку не нужна была информация, это был лишь повод. Ему нужно было нечто совсем иное.
— Ты мне нравишься, Эйса. Ты будешь жить, но станешь… как бы понятнее выразиться… — Он почесал затылок, словно подбирал слова, которыми собирался озвучить её окончательный приговор. Ривера обняла себя за плечи. Каждый мускул, каждый нерв натянулся струной, а где-то под ребрами, казалось, лежал кусок камня, который неумолимо тянул её к земле. Эти чёртовы секунды тянулись для неё навечно, пока Человек, наконец, не продолжил, — годовой премией для одного хорошего молодого человека.
— Что? — она не поняла ни черта, но почувствовала, что эти условия станут для неё хуже, чем смерть.
— Оливер хочет тебя и он тебя получит. Я знаю его лучше, чем он сам себя, поверь старику. Ты должна быть на связи для него круглосуточно, ехать туда, куда он скажет и делать то, что он скажет по первому щелчку. Таковы условия, всё просто.
— Мне это не подходит, — воскликнула Ривера, не до конца осознав услышанное.
— У тебя нет альтернативы, ты сама это понимаешь.
— Теперь я знаю вас в лицо, —он раскрыл ей свою личность, и Ривера попыталась этим воспользоваться. Эйса отлично понимала, что против него она ничто, даже если рискнет раскрыть рот, но разум отчаянно сопротивлялся таким перспективам. Ривера отказывалась принимать то, что с ней происходило.
— Теперь моё лицо для тебя — лицо Господа Бога, на которое ты будешь молится за то, что до сих пор жива. Торги закончены.
Дружеский тон сменился на приказной, Человек поднялся и указал ей на дверь. По его лицу Эйса поняла, что он больше не ждёт от неё ни вопросов, ни возражений.
Живой товар, вещь, которую передали в безвозмездное пользование. Её жизнь больше не принадлежала ей, и право распоряжаться её свободой отныне перешло Оливеру Данэму в качестве поощрения за добросовестный труд, словно в сраные Штаты снова вернулось рабство.
Это не укладывалось у неё в голове. Хотелось закидаться снотворным и проснуться через сутки с трезвой головой и решить, как жить с этим, или выпить всю пачку и не проснуться вовсе. Столько всего было сделано зря. Лучше бы её закопали тогда. Лучше бы Данэм поставил её в очередь первой. Лучше бы убил прямо в своём номере и не заводил всё так далеко.
Она думала об этом, пока шла по коридору в фойе, ехала в лифте и стояла у двери президентского номера на последнем этаже, в который её посадили, словно в загон. Эйса провела в нём двое суток, используя по максимуму предоставленные ей привилегии. Она гоняла обслугу, ела как не в себя, много курила, и из номера не высовывалась. Возле её двери ненавязчиво дежурила охрана, вечерами она смотрела кино до тех пор, пока не покраснеют глаза. Не раз и не два она выходила на балкон и смотрела вниз на блестящую гладь бассейна, представляя, как бросится вниз, как её тело красиво рухнет в воду и как праздные отдыхающие с визгом разбегуться во все стороны, словно потревоженные мухи на дерьме. Она металась из угла в угол, как зверь в клетке, и ненавидела себя за то, что ей не хватает духу сделать это.
— Вам пора, мэм, — дав пятнадцать минут на сборы, охрана вывела её из номера.
На парковке под палящим полуденным солнцем стоял Данэм, оперевшись на капот своей «BMW». Увидев её, он снял солнечные очки и не сводил с неё глаз, пока она не подошла к нему вплотную. Его усталый взгляд рассеянно блуждал по её лицу, и Эйса не могла понять, что видит в нём. Ни насмешки, ни злорадства, ни того превосходства, за которое хотелось разбить ему рожу на протяжении тех нескольких суток, что они провели бок о бок. За ледяной невозмутимостью, казалось, мелькнула тень сожаления. Данэм смотрел на неё, и на его лице отражалась внутренняя борьба.
Со стороны могло показаться, что Эйса вытянула счастливый билет. Для той бледной медсестрички Данэм был бы подарком судьбы — сильный, красивый, при деньгах и связях, но её преимуществом было неведение. Медсестричка не видела, чем он зарабатывает себе на жизнь, но Эйса не могла выбросить это из головы, и пусть говорят, что она не ушла от него далеко. Для нищей нелегалки Риверы, это был бы шанс начать всё сначала, если бы всё не было так сложно.
Он молча протянул ей кожаный бумажник. В нём были паспорт, права и банковская карта. За эти несколько картонок она заплатила неизмеримо высокую цену.
— Ну, и где мой ошейник? — спросила она, глядя на него с вызовом.
Данэм улыбнулся, она уловила в его улыбке лёгкий оттенок грусти. Он взял её руку и вложил в неё брелок от «BMW».
— Всё равно собирался машину менять.
— Что это значит? — она изумленно смотрела то на него, то на ключи, лежащие в её вытянутой руке.
