Опер против «святых отцов» - Черкасов Владимир (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Хотя бы тем, что вы можете себе позволить плюнуть в лицо священнику, как это было в храме на Сретенке. Свобода самовыражения, свобода слова, любых политических взглядов и верований.
— Правда ваша. На Сретенке я обновленцу этому, попу Кочеткову, в морду плюнул. Так я б ему и при Советах плюнул.
Кострецов прищурился.
— За такие фокусы и срок отбывали?
— Отбывал я за фокус, что в катакомбниках, в истинно православной подпольной церкви при коммуняках был.
— По какой же статье?
— Все по той же пятьдесят восьмой, гражданин начальничек, — пренебрежительно смотрел на милиционера Никифор.
— Именно — по той же, — раздраженно произнес капитан. — Статья эта еще в сталинском ГУЛАГе была знаменита, ее «фашистской» называли, привлекались по ней изменники родины, власовцы и так далее.
— Именно, именно. В пятьдесят восьмой есть и подпункт: за клевету на советскую власть и прочие крючки. Я и «клеветал» на советскую сергианскую церковь заодно с ее властью из видения святого Иоанна Кронштадтского: «На престоле большая звезда и Евангелие со звездою, и свечи горят смоляные — трещат как дрова, и чаша стоит, а из чаши сильное зловоние идет, и оттуда всякие гады, скорпионы, пауки выползают. Перед престолом стоит священник в ярко-красной ризе, и по ризе ползают зеленые жабы и пауки, и лицо у него страшное и черное как уголь, глаза красные, и изо рта у него дым идет, и пальцы черные. В этой церкви нельзя принимать миропомазание».
Кострецов, услышав про дым изо рта священника, вспомнил о сигаретном бизнесе патриархии, оживленно заметил:
— Кое-что из этого видения и на современную церковь похоже.
— Обязательно, ежкин дрын. Только вместо звезды у сергиан теперь на престоле знак доллара. Прозорливцы-то давным-давно и наш момент обсказали.
Никифор, заметив интерес капитана, начал цитировать:
«В последнее время мир будет опоясан железом и бумагой… Тогда, хотя имя христианское будет слышаться повсюду и повсюду будут видны храмы и чины церковные, но все это одна видимость, внутри же — отступление… Ходить в те храмы нельзя будет, благодати в них не будет… Истинно благочестивые христиане потерпят гонение от своих лжебратий, лицемерных христиан, многие из которых будут ограничиваться только одной наружностью, одними внешними обрядами… Священство последних веков будет в нравственном падении через две страсти: тщеславие и чревоугодие… Людей будут заставлять ходить в церковь, но мы не должны будем ходить туда ни в коем случае…»
— Это кто же — «мы»? — прервал Кострецов.
— А истинно православные.
— Значит, по-прежнему у вас выходит, чтобы молиться только в катакомбах?
— Не, — светло улыбнулся Никифор, — наши теперь, слава Богу, почти все на свет Божий вышли. Перешли под омофор Русской православной церкви за границей, ее приход ныне и в Москве есть. Зарубежные русские истинные с нашими, спаси Христос, воссоединились.
— Ну вот, и вы получили условия, а новую власть опять не признаешь, на меня как на врага смотришь. Столько на твоих глазах на Чистяках, как нарочно, произошло, а помочь не желаешь, — начальнически переходя на «ты», сказал капитан.
— Твоя правда: именно — «нарочно», — как равному тыкнул и ему Никифор. — А ты замечай все таинственное. Но власть твою безбожную, верно, не признаю и помогать не буду. Условия, ты говоришь, нам дали? Да наши приходы, когда вам надо, ОМОНом разгоняют, хотя и молимся лишь в домовых храмах. Многим ли это от бывших советских катакомб отличается? — Он вдруг повеселел. — И правильно, истинная Христова церковь всегда должна быть гонима!
Никифор посмотрел на испятнанный звезд-ными брызгами черный бархат неба и пошел от Кострецова словно от пустого места.
Кострецов вернулся в опустевшее ОВД, увидел, что в его кабинете горит свет. Толкнул туда дверь: за столом сидел Топков.
— Привет, Гена. Что не отдыхаешь?
— Выследил я гонца востряковских у Мариши! — ответил лейтенант, откладывая ручку и блокнот. — Кличка Вован, бригадир их группировки. Позвонил тебе домой, потом сюда, дежурный говорит: убежал куда-то, должен вроде вернуться. Я и подъехал.
— Я на Потаповский вместе с Черчем мотался. Там Ракита его хотел прирезать. Чудом Кеша гибели избежал и на этот раз. А выручил его тот самый Никифор, который после убийства на Архангельском не стал мне показания давать.
— Сектант?
— Да нет. Мы сейчас с ним долго говорили. Он объяснил, что происходит из катакомбников истинно православной церкви, а нынче — прихожанин Зарубежной церкви. Мне Саша Хромин про эти церкви рассказывал, но не возьму в толк, почему они вместе с Московской патриархией никак не договорятся?
— У этой проблемы, Сергей, длинная предыстория. Устал я сегодня, чтобы тебе ее излагать. Да и на кой она тебе?
Кость резко сдернул с себя куртку, бросил ее на стул.
— Достал меня этот кривоногий Никифор! Зону прошел, а шлет с ясными глазами на хер капитана милиции, патриархию, всю нашу власть. Вот ежкин дрын!
— Он и должен быть такой закалки, которую на Руси еще староверы героически показали. Те в петровские времена самосжигались семьями, целыми старообрядческими общинами, чтобы продемонстрировать презрение к церковным нововведениям, то есть к антихристовым деяниям.
— Со старообрядцами не сталкивался. А Никифор и Сверчка, и Ракиту видел — золотой свидетель по нашему розыску. Вот дрын-то: хоть не плюнул на меня, как он с попом из патриархии на Сретенке отличился, но обозвал нас всех безбожниками.
— А тебе обидно?
— Я, Гена, на Антиохийское подворье время от времени захожу, на службах иногда стою. С женщиной одной на рыбалку под Боровск на Протву ездили, так там на всенощную в Пафнутьев монастырь зашли. Это тот самый, в котором протопоп Аввакум и боярыня Морозова томились.
Топков ухмыльнулся.
— Катакомбнику Никифору такая околоцерковность — одни примочки. Да он еще и Русской православной церкви за границей прихожанин? В этой идеал — белый воин, она с белогвардейцев началась и ее иерархи считают: истинно продолжилась от князя Владимира, крестившего Русь. Это в противовес продавшейся большевикам сергианской, патриархийной. В Зарубежной церкви монархическая, императорская крутизна необыкновенная, ревнительство православного благочестия самое ортодоксальное, консервативнейшее.
— Но мы-то уже не красные. Чего таким, как Никифор, против нас подниматься?
— Во-первых, есть мнение, знаешь ли, что Гражданская война до сих пор не кончилась. А в духовном отношении Зарубежная церковь не прощает патриархии ее нераскаянный сергианский грех, который теперь, сам видишь, разросся уже в дьявольщину с мафией, криминалом. К тому же патриархия не признает святым расстрелянного большевиками Николая Второго и других новомучеников, погибших от руки чекистов. В минус ко всему этому ввязалась патриархия во Всемирный совет церквей, желая объединиться экуменистически с католиками, протестантами, даже с представителями каких-то африканских верований, которые там шаманы представляют. Русским зарубежным ревнителям такое невыносимо.
— Да какие они теперь русские? Это деды, ну, может, отцы их родились в России, а современное поколение по-русски с большим акцентом разговаривает.
— Верно, но Зарубежная церковь получила новую перспективу с открытием своих приходов в России. У нас и по всему СНГ их десятки, туда хлынули такие прокаленные катакомб-ники, как Никифор, все православные, видевшие отступление, криминальный шабаш в верхушке Московской патриархии.
— В общем, не сговорим мы на сотрудничество Никифора?
— Никак, Сергей. Такие, как он, не на нас, так сказать, прихвостней безбожного государства, рассчитывают, а только на разборку Господа Бога.
— Ладно, возьмемся за более уступчивых. С чем этот Вован у Мариши объявился?
— Этого не могу сказать, подслушки в квартире Феогена не установлено. Но Вован у востряковских всегда на острие атаки, командует группой способных на любое бандитов.
