Московский душегуб - Афанасьев Анатолий Владимирович (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
– Что будете пить, господа? Таня, тебе армянский?
Таня вопросительно взглянула на кавалера.
– Нарзан, если можно, – сказал Губин.
– На горячее, как обычно, шашлычок?
– Только попостнее, – попросила Таня.
Официант ушел.
– Я тебе не нравлюсь? – спросила Таня. Ей было не по себе. Миша Губин – прямой, как истукан, с опущенными на стол ладонями – каждым словом, процеженным сквозь зубы, наносил ей оскорбление за оскорблением. Она чудом удерживалась, чтобы не влепить в эту презрительную рожу тарелку с салатом. Чем нестерпимее становилось это желание, тем доверчивее она улыбалась, – Ответь, пожалуйста, Мишенька! Ни чуточки не нравлюсь? А некоторые – льнут.
– На кого работаешь? На Елизара?
Точность попадания ее ошеломила. Она наполнила рюмки малиновой жидкостью из графина.
– Оцени, итальянский гранатовый ликер. Я его обожаю.
– Спасибо, не пью.
– Совсем не пьешь? Хотя бы понюхай.
– Если хочешь ломать комедию, я лучше пойду.
– Какую комедию?
– Что тебе от меня надо?
– Миша, ты не допускаешь, что девушка может просто так влюбиться? С первого взгляда?
– Ты? Нет.
– Почему?
– Послушай внимательно – это для твоей же пользы. Кто ты такая, я догадываюсь. Не знаю только, кто тебя послал и зачем. Но это мне и не нужно знать. Достаточно будет, если я еще разок увижу тебя около Насти. Надеюсь, тебе понятно?
Давно она не слышала такой прямой, честной угрозы, и это привело ее в диковинное, неприличное возбуждение. Щеки запылали, глаза полыхнули зеленой мглой. Миша Губин смотрел на нее с изумлением.
– Что с тобой? Ты на игле?
– Расслабься, Мишенька! Будь попроще. Сейчас покушаем, выпьем, поедем ко мне и хорошенько потрахаемся. Как тебе вариантах?
– У тебя бешенство матки?
Таня поскорее налила себе коньяку и молча выпила.
Ей было стыдно. Она допустила сегодня столько промахов, что впору было собирать манатки и отчаливать на гастроли. Самой главной ошибкой было – звонок этому ублюдку. Разве не понимала, с кем связывается?
– Похмелилась? – заботливо спросил Губин. – Тогда быстренько закусывай и айда.
– Куда – айда?
– К тебе. Или передумала?
– Никогда не передумываю.
– А со мной бывает, – признался Миша. – Но, конечно, не часто.
Из ресторана поехали в Мишиной "тойоте". Сзади, впритык, на светлой Таниной "вольво" следовал Витенька Строгов, ее "бьгаара". Она заранее предупредила, что может так получиться, что понадобится его хата, и забрала у него ключи от квартиры. Витенька рад был услужить ей во всем. Тем более за предоставление жилплощади она доплачивала ему по особой таксе. У Витеньки в голове была только одна извилина, но он был предан и смекалист, как дворовый пес. Ему недолго осталось куковать на белом свете – слишком много он выведал про свою прелестную хозяйку за год беспорочной службы, – и иногда в его ясных, собачьих глазах вспыхивал трепетный огонек предчувствия смерти.
В такие минуты Таня награждала преданного слугу искренним материнским поцелуем.
По дороге разговаривали мало, только один раз Таня пожаловалась:
– Не могу понять, что на меня накатило.
– Бабий час, – с готовностью отозвался Миша Губин. – Это бывает. У кошек, к примеру, в марте.
Больше вроде и говорить было не о чем. В Бирюлеве возле одной из шестнадцатиэтажных коробок остановились.
– Приехали. Вот мой дом.
Сзади припарковался Витенька Строгов, с которым Губин произвел короткий контакт. Через приоткрытое стекло предостерег:
– Нам не мешай, ладно?
– А я что? Мне как прикажут, – осклабился "бычара".
В лифте, пока поднимались на девятый этаж, Таня сделала неловкую попытку обняться, но Губин ее отстранил:
– Сначала в ванную. Я же не знаю, с кем ты вчера была.
В узком коридоре однокомнатной квартиры, захлопнув дверь, Таня наконец-то отвела душу. Крутанувшись на каблуках, с разворота, с такой силой влепила ему оплеуху, что руку вывернула из плеча. Вложила в удар всю ярость, но оказалось, погорячилась напрасно. Оплеуха повисла в воздухе, как сопля, и если бы не Мишина забота, она бы не удержалась на ногах. Он помог ей выпрямиться и чуть-чуть тряхнул для вразумления, отчего ее зубки лязгнули, как костяшки домино.
– Не балуйся, малышка – усовестил он. – Мы же не драться приехали.
На кухонном столе стояла початая бутылка водки, и Таня дрожащей рукой наплескала себе полстакана. Губин был туг как тут.
– Какая же это будет любовь, если ты нажрешься, – усомнился он. Таню неудержимо потянуло на "травку", сигареты лежали в сумочке, но она себя превозмогла.
– Сядь, – попросила, – не мельтеши. Давай немного поговорим. Если кто-то тебя боится, то только не я.
Ты же понимаешь?
– Понимаю, Расскажи, что тебе поручил Елизар?
Ты шпик или киллер?
Что-то с ней случилось и без "травки", какой-то протек в сознании. Задумчивое Мишино лицо с дьявольской усмешкой было выписано точно на холсте.
Она подумала, что если он вдобавок ко всему гипнотизер, то она крепко нарвалась и, скорее всего, ей хана.
Из этой ловушки ее уже никакой Витенька Строгов не вытянет, хотя она велела ему через часок пошуршать под дверью.
– Не гадай понапрасну, – пробурчала, с трудом одолевая сонную хмарь. – Сама все расскажу, только ты попробуй поверить. Я порченая, сквозной дыркой уродилась, потаскушкой, авантюристкой, но на тебе заторчала. Ей-Богу! Угодить хочу. Честное слово. Пожалей меня, Миша! Просто так, не размышляя, сослепу, пожалей заблудшую душу. У тебя же есть мать или сестра?
Ну какая-то у тебя есть женщина, которую ты жалел?
Пожалей и меня. Самому легче будет. Нельзя же вечно жить, как в панцире. Отдохни! Выпей рюмку водки. Не смотри, как на гниду. Ну пожалуйста!..
Будто невзначай распахнула ворот блузки, засветилась, вспыхнула золотистая кожа. Нежная грудь обнажилась. Ей было душно. Потянулась заново к бутылке.
Губин перехватил ее руку.
– Ступай в ванную, – сказал хрипло.
Пока принимала душ, он тщательно обследовал квартиру, проверил запор на входных дверях. Разумеется, это была не ее квартира. Здесь жил, судя по всему, обыкновенный бандерлог, обезьяна из джунглей, причем мужского пола. Множество "качковых" приспособлений, а также журналы (типа "Плейбой") и книги (типа "Убийства под одеялом") указывали на то, что здешний бандерлог воспитывал себя суперменом. Скорее всего, это было логово Таниного телохранителя, который бдел на стреме. Возможно, ждал особого сигнала, чтобы появиться пред светлые очи хозяйки во всей своей непреодолимой обезьяньей красе.
Губин горько усмехнулся и пошел на кухню. Поставил чайник на огонь, чтобы попить кофейку. Он был в растерянности. Дамочка попалась не с двойным, а похоже, даже с тройным дном, но это было полбеды. Беспокоило его другое, в чем трудно было признаться самому себе. Все, что она вешала ему, было, разумеется, ложью от начала до конца, но ложь была такого свойства, что походила на невероятную правду. Еще в ресторане, вопреки рассудку, он почувствовал, что его тянет к ней, как молодого жеребца на текущую кобылку. Это было стыдное, паскудное, неведомое ему доселе ощущение, но двух толкований оно не имело. Любовная лихоманка шарахнула его по мозгам, точно ломом, и весь вечер и всю дорогу ему стоило чудовищных усилий вести себя нормально. Красивая, развратная ведьма приворожила его, иначе не скажешь, но пока она этого не заметила, все козыри по-прежнему у него на руках. Весь вопрос в том, надолго ли? В отношениях с женщинами у него, в сущности, не было никакого опыта, потому что с той первой, несчастной, юной своей любви, окончившейся крахом, он относился к ним чисто гигиенически. Брал, когда требовал организм, использовал с медицинским прицелом, но ни к одной даже отдаленно не прикипел сердцем. Он считал это естественным. У каждого своя судьба. Путь воина, внемлющего космическим голосам, несовместим с убогими земными страстишками, которые обязательно привносит в жизнь мужчины присутствие женщины. Похоть, обжорство и алчность – вот три беса, мешающие эзотерическому прозрению, превращающие человека в скотину. Кто поддался хоть одному из них, тот уже никогда не поднимется по лунному лучу.