Апач (ЛП) - Мэйси Эд (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Летные комбинезоны были под большим запретом, независимо от мнения Билли. Они были прекрасны для тренировок в Великобритании, но на тот случай, если нас собьют, мы должны были выглядеть как регулярная пехота. На нашей униформе не было обозначений подразделения, а я так даже не носил знаки различия. Талибы бы собственный глаз отдали за то, что бы заполучить пилота "москита".
Мы также носили огнеупорные замшевые перчатки - белые, зеленые или черные - достаточно тонкие, что бы хорошо чувствовать управление и летные боевые ботинки со специальной подошвой, не собирающей мусор и грязь, пока вы идете к машине. Любой посторонний предмет в кабине мог заклинить управление и привести к крушению вертолета.
Поверх кителя мы носили Жилет Выживания - камуфлированный матерчатый разгрузочный жилет с набором, который, теоретически, должен был помочь избежать плена и помочь выжить в случае, если нас собьют. Жилет выживания был сделан для каждого на заказ; он должен был сидеть достаточно плотно, что бы удержать внутренности и помочь поддержать циркуляцию крови в теле, если нас ранят. Несколько лишних минут в сознании означали разницу между мягкой посадкой и падением с небес.
К жилету выживания крепился защитный кевларовый нагрудник треугольной формы, способный остановить пулю калибра 7,62, выпущенную в упор. Его носили поверх жилета, что бы защитить сердце, но прозвали Яйцедавом, так если вы хватали свой комплект в спешке и набрасывали его на плечи, то при беге он в аккурат попадал между вашими ногами.
Мой 9-мм Браунинг и запасные магазины - в каждом по тринадцать патронов - были пристегнуты к моему правому бедру в черной кобуре с застежками на липучке. Каждый пилот имел свое личное оружие - карабин SA80 - на крепежных скобах внутри кабины. Он выглядел как обычная штурмовая винтовка, но с очень коротким стволом и дополнительной рукоятью для удержания впереди (модель L22A2 - прим. Перевод.).
К левой ноге был пристегнут мой Черный Мозг - планшет типа Filofax, с наколенной панелью и карандашом, для любой важной информации, которую я записывал перед или во время полета. Это были коды на сегодняшний день, позывные наземных авианаводчиков, с которыми мы должны были связаться на земле или координаты, куда мы должны были двигаться.
Я также должен был выделить лист под детали, касающиеся несметного количества ударных машин Коалиции, работавших вокруг нас. Их было множество: британские "Харриеры" GR7, американские F16, А10 "Тандерболт", EA6B "Проулер", бомбардировщики B1B "Лансер", бомбардировщики B52, ганшипы AC130 "Спектр" и "Апачи" AH64, голландские F16 и AH64, французские "Миражи" 2000, бельгийские и норвежские F16. Мы должны были опознать позывные самолета в момент, когда он выходил на связь в сети, их национальные ограничения Правил Открытия Огня, какое вооружение они несут и безопасную дистанцию, на которой мы должны держаться, что бы не попасть под их воздействие.
"Рамит Три Семь, запускаю GBU38 через три секунды, Урод Пять Один, как поняли?". Когда вы это слышали, у вас уже не было времени сыграть в "Угадай мелодию"; мы должны были знать, кто такой Рамит и он подразумевал под 38. Несколько секунд, что бы узнать, что это был голландский F16 и что он собирался сбросить 500-фунтовую управляемую бомбу, было достаточно для нас, что бы удрать на безопасное расстояние.
У каждого пилота также была сумка "хватай и беги", парусиновый ранец, уложенный под сиденье. Если бы нас сбили, мы схватили бы их и выскочили. То, что в них входило, было делом личных предпочтений каждого. Некоторые парни кладут патроны и сухпайки, другие еще добавляют бутылки с водой. Помимо моего индивидуального перевязочного пакета и запасного шприца с морфином, остальное место было забито боеприпасами. Я выпросил у нашего кладовщика все, что он смог наскрести по сусекам.
Как бывший пехотинец, я знал все о наземных боях. Я видел это так, чем больше у меня будет патронов, тем дольше я останусь в живых. У меня не будет времени пить, я мог поголодать, пока не буду в безопасности. В моей сумке у меня было четыре запасных магазина к пистолету, четыре тридцатизарядных магазина 5,56 к моему карабину SA80 и дополнительная бандольера со 120-ю патронами - все, что я смог достать.
Я также стащил две осколочные гранаты L2, оставшиеся от первого тура и две дымовые гранаты - красную и зеленую. Гранаты было строжайше запрещено проносить в на борт, из опасения, что они могли сработать, но я знал свое оружие и был счастлив, от того, что они у меня были.
Мы складывали остальную боевую выкладку и дорожный баул в передней секции хвостовой балки. Баулы содержали предметы роскоши для долгосрочного пребывания на земле, если бы были сбиты в горах или потерпели аварию и приземлились бы на удаленной огневой точке: спальные мешки, мыльно-рыльное, теплую одежду, водонепроницаемые вещи, "биви" (что-то вроде одноместной палатки, только в виде спальника - прим. перевод.), сухпайки, воду и прочее. Я также уложил полный комплект армейской разгрузки, бронежилет и каску. Это было слишком много, что бы бежать, но я не хотел оставлять что-нибудь, что могло спасти мою жизнь.
Взлетная полоса была в восточном конце Кэмп Бастиона. Было две полосы, направлением с севера на юг, наша, 200-метровая, с металлическим покрытием, окруженная камнями, что бы избавиться от пыли и грязи, и километровая грунтовая полоса для транспортников C130.
Три ангара были расположены в ряд у западного края полосы: один для вертолетов, второй под техническую мастерскую и третий для личного состава, который делили пилоты и наземники. В нашем ангаре была оружейная пирамида, кемпинговые раскладушки для отдыха наземников (они работали посуточными сменами), баскебольное кольцо и шкафчики. У каждого был свой, куда мы выкладывали содержимое карманов перед вылетом.
Мы никогда не брали в полет личных вещей; никаких бумажников, семейных фотографий, обручальных колец и даже долларов США - валюты, используемой в лагере - которые могли бы выдать вас. Нужно было полностью вычистить все, что враг мог использовать как оружие, что бы сломить вас. Малейшая щелочка - все что им было необходимо и они используют ее как рычаг давления на вас, так как если бы вы оставили свой дом нараспашку.
"Так ты женат, солдат? И детишки есть, судя по фотографии в твоем бумажнике. Хочешь их снова увидеть? Мы может быть, навестим их. Позвоню своему корешу в университете в Лидсе, что бы он встретил их из школы. Может быть, нарежем их на гребанное салями - если конечно, ты с нами не заговоришь..."
Я тем не менее носил всюду ангела Эмили. Я думал, что мог бы выиграть время, заявляя о своей вере в другой мир, помимо нашего собственного. Атеизм вообще был презираем талибами. Они не должны были знать, что это было мне семейным альбомом и письмами из дома. И это также было символом надежды, что я вернусь назад.
Все, что мы брали с собой в воздух, было официальным удостоверением личности со сведениями для "Большой четверки", которую мы могли назвать согласно Женевской конвенции - имя, звание, армейский номер и дату рождения. Наши "собачьи жетоны" дублировали "Большую четверку", мы носили их на шее, рядом с инъектором морфина.
Я держал фотографию Эмили и моих сына и дочери в моем шкафчике, рядом с запасными батарейками, флисовой курткой, парой перчаток, одеждой, бутылкой стеклоочистителя, летным шлемом, прибором ночного виденья, жилетом выживания и спальным мешком.
Когда мы вышли из ангара, на пятидесятиметровую прогулку к пунктам перевооружения, где стояли "Апачи", готовящиеся к вылету, две машины как раз приземлялись - 3-е звено закончило свой ознакомительный полет.
Трудно забыть свой первый взгляд на "Апач" во плоти. Это заставило меня замереть и смотреть. Его огромная угрожающая туша, увешанная оружием, вырисовывающаяся на фоне глубокого синего неба, выглядела даже больше чем на самом деле и накрывала вас. Ни одна черта машины, от ее угловатого и подобного костной мозоли лобового профиля, до короткого оперения хвостового стабилизатора, не была сделана, что бы радовать глаз. Все было скупо, целеустремленно и деловито. Ничего лишнего - каждый болт был лишь для добавления его убийственной мощи. Уродливо, согласен, но по мне, картина была замечательной. Красавица и чудовище, объединенные в одно целое.
