Лёжа со львами - Фоллетт Кен (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Джейн подняла глаза и увидела серьезные карие глаза и морщинистые щеки старой повитухи Рабии.
– Господь да пребудет с тобой, Джейн Дебу.
Джейн почувствовала облегчение, словно сбросила с себя тяжелый груз.
– И с тобой, Рабия Гул, – прошептала она с благодарностью.
– Схватки накатываются друг на друга?
– Каждую одну-две минуты.
– Ребенок появляется на свет раньше времени, – раздался какой-то другой женский голос.
Повернув голову, Джейн увидела Захару Гул, сноху Рабий. Это была пышная молодая женщина в возрасте Джейн. У нее были кудрявые, почти черные волосы и широкий смеющийся рот. Изо всех женщин деревни Захара была единственной, к которой Джейн ощущала привязанность.
– Я рада, что вы сейчас здесь, – сказала Джейн.
– Мальчик рождается раньше времени, потому что ты тащила Мусу в гору.
– Только поэтому? – спросила Джейн.
– Этого хватит.
Стало быть, им ничего не известно о стычке с Абдуллой. Он решил это скрыть.
– Подготовить все необходимое для ребенка? – спросила Рабия.
– Да, пожалуйста. – Только Богу известно, на какую примитивную гинекологию я полагаюсь, – подумала Джейн, однако одной мне ни за что не справиться, ни за что.
– Хочешь, Захара приготовит тебе чаю? – спросила Рабия.
– Да, пожалуйста. – В конце концов, это не было связано ни с каким суеверием.
Обе женщины взялись за работу. Сам факт их присутствия действовал на Джейн успокоительно. «Это ведь хорошо, – размышляла Джейн, – что Рабия попросила разрешения ей помочь. Западный доктор безо всяких вошел бы и стал бы вести себя так, словно он здесь хозяин». Как того требует ритуал, Рабия вымыла руки и призвала пророков сделать ее «краснолицей», что обещало успех, после чего еще раз очень основательно долго мыла руки с мылом. Захара принесла кувшин с дикой рутой, а Рабия подожгла несколько крошечных темных семян древесным углем. Джейн вспомнила, что, по рассказам, запах горящей руты отгоняет злых духов. Она утешилась мыслью о том, что едкий дым поможет отогнать из комнаты мух.
Рабия была не только повитухой. Акушерство являлось для нее основным занятием, вместе с тем она владела травной терапией и магией для лечения бесплодия у женщин. Кроме того, она помогала им предотвращать беременность и делать аборт, хотя особой необходимости в этом не было, как правило, афганские женщины хотели иметь много детей. К Рабии также обращались за консультацией по любой женской болезни. Обычно ее просили также обмыть покойника, что наряду с принятием родов считалось нечистым делом.
Джейн следила за тем, как она передвигалась по комнате. Наверное, она была самой старой женщиной в деревне – где-то порядка шестидесяти лет. Как большинство живущих здесь, она была невысокого роста – не более полутора метров – и очень худой. Ее морщинистое смуглое лицо обрамляли седые волосы. Движения были неторопливые, а костлявые старые руки поражали ловкостью и надежностью.
Вначале она относилась к Джейн с недоверием и враждебностью. Когда Джейн спросила, кого призывала Рабия в случае тяжелых родов, та только фыркнула:
– Пусть дьявол не слышит, но у меня никогда не было трудных родов, и у меня еще ни разу не погибли ни мать, ни ребенок.
Но впоследствии, когда деревенские женщины обращались к Джейн с незначительными расстройствами менструации или со стандартными случаями беременности, Джейн вместо того, чтобы выписывать успокоительные лекарства, отправляла их к Рабии. С того времени и наладилось между ними сотрудничество. Рабия советовалась с Джейн насчет вагинальной инфекции только что разрешившейся от бремени женщины, а Джейн давала Рабии пенициллин да еще объясняла, как его применять. Авторитет Рабии вырос после того, как стало известно, что ей доверили западные медикаменты, а Джейн, не желая обидеть Рабию, сказала ей, что, видимо, она сама занесла инфекцию во время родов, смазывая рукой родовые пути.
С того времени Рабия появлялась в клинике один-два раза в неделю, чтобы поговорить с Джейн и понаблюдать за тем, как та работает. Джейн использовала эти встречи, чтобы иногда объяснить, почему она так часто моет руки, почему кладет все свои использованные инструменты в кипящую воду и почему дает так много жидкости младенцам, страдающим поносом, и многое другое.
В свою очередь, Рабия делилась с Джейн некоторыми своими секретами. Джейн было интересно узнать, что содержалось в приготовляемом ею зелье. Она строила догадки об эффективности некоторых ее снадобий, одни по стимуляции способствовали к зачатию и содержали кроличий мозг или кошачью селезенку, обеспечивая те гормоны, которых недоставало соответствующей пациентке при нарушении обмена веществ, мята, и прежде всего кошачья мята, в соответствующей комбинации, по-видимому, уничтожали инфекцию, затрудняющую зачатие. У Рабии имелось также средство, которое жены давали своим мужьям-импотентам, и не было сомнения в том, как оно срабатывало, средство содержало опиум.
Недоверие уступило место взаимному уважению, тем не менее Джейн не говорила с Рабией насчет собственной беременности. Одно дело, когда свою смесь фольклора и колдовства Рабия применяла на афганских женщинах, другое – стать объектом ее экспериментов. Кроме того, Джейн рассчитывала, что ее ребенка примет Жан-Пьер. Когда однажды Рабия спросила о положении ребенка в утробе, предложив, если ожидается девочка, овощную диету, Джейн дала понять, что в связи с этой беременностью уместно говорить лишь о западных методах лечения. Рабия явно обиделась, но восприняла это решение с достоинством. Но теперь Жан-Пьер был в Кхаваке, а Рабия находилась рядом. Поэтому Джейн была рада воспользоваться помощью старой женщины, которая за свою жизнь приняла не одну сотню младенцев да и сама произвела на свет одиннадцать.
На какое-то время боли утихли, но в последние несколько минут, пока Джейн наблюдала, как Рабия неторопливо занимается своими приготовлениями, в нижней части живота появились какие-то новые ощущения, явное ощущение тяжести в сочетании со все возрастающим позывом выдавить. Позыв становился все более неудержимым, и когда Джейн чуть натужилась, с ее губ сорвался стон, но не от боли, а от усилия.
Словно откуда-то на расстоянии до нее донесся голос Рабии:
– Начинается. Хорошо.
Мгновение спустя ощущение сдавливания исчезло. Захара принесла чашку зеленого чая. Джейн приподнялась и с благодарностью пригубила. Чай был теплый и очень сладкий. «Захара мне ровесница, но у нее уже четверо детей, не считая выкидышей и мертворожденных, – думала Джейн. – Тем не менее она относилась к категории особо живучих женщин, напоминавших здоровых молодых тигриц. Видимо, она намерена родить еще нескольких детей». Если поначалу женщины относились к Джейн с недоверием и враждой, Захара приняла ее с откровенным любопытством. Вскоре Джейн увидела, что некоторые привычки и традиции Долины Захара считает бессмысленными и стремится воспринять побольше иностранных идей о здоровье, уходе за детьми и питании. Таким образом, Захара стала не только подругой Джейн, но и до некоторой степени опорой в осуществлении ее программы санитарного просвещения.
Однако сегодня Джейн познакомилась с афганскими методами врачевания. Она наблюдала, как Рабия раскладывает на полу пластиковый коврик (интересно, что использовалось тогда, когда здесь еще не было пластика?), посыпая его слоем песка, целое ведро которого Захара принесла в дом. Рабия выложила несколько предметов на клеенку, и Джейн приятно было видеть чистую вату и новое, еще не вынутое из упаковки, бритвенное лезвие.
Джейн снова захотелось натужиться, и она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Собственно болевого ощущения не было, казалось, что ее мучит какой-то жуткий запор. Она застонала, но не от боли, а потому, что это помогло при таком усилии, о чем ей хотелось сказать Рабии, да вот только она не могла одновременно и говорить, и напрягаться.
Когда стало чуть-чуть легче, Рабия опустилась на колени, развязала шнур на штанах Джейн и осторожно освободила ее живот и ноги.
