Обет молчания [= Маска резидента] - Ильин Андрей (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Есть, конечно, способ, разом решающий все проблемы. На экзамене по конспирации меня за него даже, наверное, похвалили бы. Уж больно он хорош! Захватить судно, но никого не спасать, а, наоборот, открыть кингстоны и затопить его со всем экипажем, бандитами и заложниками, чтобы никто никому ничего не мог рассказать. И спасжилеты, чтобы случайно кто не всплыл, заранее попротыкать. Один оставить и еще один спасательный плот для себя. Очередная трагедия на море, разгул стихии, ошибка экипажа, и… никакой утечки информации! Идеальный план! Но уж больно затратный с точки зрения человеческих жизней.
Вот если бы судно подошло поближе к берегу на ночевку. Тогда бы я как-нибудь просочился, протек сквозь щели в обороне. И оно, конечно, рано или поздно подойдет, не болтаться же ему на рейде до льда. Но станут ли ждать так долго бандиты? Не придут ли они завтра-послезавтра по мою заложенную душу? Лотерея! Поторопить бы их каким-нибудь образом. Но каким? Сделать опасную для судна пробоину? Для этого надо как минимум иметь толовую шашку. Слить пресную воду? Подвезут катером. А если и подойдут для закачки, то днем. Заполнят баки и уйдут.
Что еще может вынудить преступников обратиться к помощи берега?
Болезнь члена экипажа? Довольно катера. Эпидемия?
Как ее вызвать? А вызвав, самому остаться на ногах? Раскрытие местоположения заложников? Захватить радиорубку, передать сообщение через судовую радиостанцию?.. Опять засветка меня как спеца. Замкнутый круг! Если ничего не делать, неизбежно шлепнут, что лишит меня жизни, но сохранит Тайну. Если ввязаться в бой, обязательно придется продемонстрировать свои способности, что позволит выжить, но раскроет Тайну. Вот положение! Может, лучше вены вскрыть: все не так унизительно, как пассивно ожидать чужого приговора. И все-таки что может заставить экипаж подойти к берегу?
Погода? Я ею не управляю. Лжеприказ шефа? Я не знаю ни его самого, ни формы их связи. Огни святого Эльма? Морское чудовище, вылезшее из пучины на палубу? Черт рогатый? Призрак министра внутренних дел на баке? Стоп!
Я, кажется, начал нервничать! Надо успокоиться. Надо помнить, что я ничего не проигрываю, не найдя решения. Только жизнь. А к ее утрате в каждое следующее мгновение меня подготовили еще на первом курсе учебки. Жизнь агента не учитывается при решении оперативной задачи…
Итак, на чем я прервал свои рассуждения? На морском чудовище? На чудище, несущем смерть экипажу? Ну, давай, давай, раскручивай дальше. Фантазируй! Если чудовище поможет решить задачу, я стану чудовищем! Может ли быть для бандитов что-нибудь страшнее собственной смерти? Да ничего! Легко отбирающий чужую жизнь обычно панически боится потерять свою. Слишком хорошо он знает, как легко можно заставить душу расстаться с телом. Смерти они боятся! Но если я начну убивать их, они быстро вычислят меня и, защищая свои жизни, уничтожат. Пусть не вычислят, но как минимум удвоят бдительность. Начнут нести службу как положено и в конце концов ухватят меня за хвост. К тому же чем более выдающихся я достигну в этом деле успехов, тем раньше прибудет подмога. Как в сказке: больше срубил дракону голов — больше их выросло! Тупик.
А ну-ка вернемся к контрольному слову, с которого я начал. Чудище. Чудовище. Жуть морская. Почему его из поколения в поколение боялись моряки? Потому что оно убивает? Да. Но это лишь часть правды. Моряк в море всегда под смертью ходит — шторма, эпидемии, корсары. Отчего же страшнее всего чудище морское? Да оттого, что они от него защититься не умеют. Оттого, что эта смерть необычна и загадочна в отличие от какого-нибудь там дизентерийного поноса или кинжала джентльмена удачи. Вот они, два искомых кита, на которые я буду ставить твердь своей теории спасения, — загадка и невозможность защититься.
Да, бандиты боятся смерти, но, встречая ее нос к носу, отбиваются руками, ногами и зубами. Пока у них есть хоть малая возможность спастись, они будут драться! А если смерть будет незаметна и непонятна? Если от нее нельзя отбиться с помощью пистолета или ножа? Если она будет неотвратима, как восход солнца?
Тогда она станет ужасной! Вот во что мы будем играть в ближайшее время. Они взяли в заложники людей, и я сам на своей шкуре убедился, как это страшно, когда чья-то чужая воля распоряжается твоей жизнью, когда каждая следующая минута может обернуться твоей смертью. Они взяли в заложники нас — я возьму в заложники их. Всех! Мы поменяемся ролями, и я посмотрю, как им это понравится. Каждую ночь их будет настигать тихая, невидимая смерть. Каждый день они будут гадать, кто следующий. Я не доставлю им удовольствия обратиться к сообщникам на земле. Их смерти будут естественны и тихи, как в лазарете дома престарелых, и никто не сможет заподозрить в них злой умысел. Просто люди будут умирать: один, второй, третий. Они не смогут предъявить ни одного трупа со следами насилия и, значит, не смогут попросить подмоги. Их никто не убивает, зачем же дополнительные стволы и охранники? Более того, даже друг перед другом боясь прослыть трусами, они не станут открывать потаенные подозрения. Они будут молчать и молча умирать.
И тогда их настигнет ужас, ибо нет ничего страшнее смерти, которую ты не видишь, но которая неотвратимо приближается. Я создам ужасную легенду о корабле смерти. Я многократно подтвержу эту легенду, чтобы ни один сторонний человек даже под дулом пистолета не захотел ступить на его палубу, а те немногие оставшиеся в живых сами, по собственной воле, покинут корабль. Одним метким выстрелом я завалю не одного и даже не двух зайцев. Я не дам преступникам возможности отыграться по принципу зуб за зуб на заложниках, так как они будут совершенно невиновны. Я не спровоцирую усиление охраны, потому что для этого не будет явных причин. Я ослаблю боеспособность боевиков, лишив их полноценного отдыха. Кроме постоянных, лишающих сна, изматывающих размышлений на тему «Кто следующий?», они будут вынуждены выполнять рабочие и охранные функции умерших сообщников. Наконец, и это самое главное, я останусь рядовым заложником, спрятавшимся в тени страшной эпидемии смертей. Я не выкажу публично ни одной своей способности, отличающей меня от обычных людей. Невидимка останется невидимкой. Я сохраню Тайну, а если повезет, и жизнь!
Двое суток я готовил операцию. Для начала я «сдвинулся умом». Играя отчаяние, я часами лежал на койке, забравшись под матрац. Мне было очень важно, чтобы мои охранники привыкли к новому моему образу и к новому местоположению. Вначале они пробовали снять матрац для острастки, врезали пару раз по челюсти, потом и вовсе его забрали, но я поднял такой крик, что они вернули его на место, предварительно хорошенько избив меня.
— Дьявол с ним, с придурком. Нравится матрац тискать — пусть тискает.
Заглядывающие иногда в каюту охранники привыкли видеть вместо меня полосатый чехол и торчащую из-под него цепочку наручников, пристегнутую вторым концом к ограждению койки. Конечно, когда-нибудь в будущем в самый неподходящий момент они могли задрать матрац, но я сильно надеялся на их лень и инерцию. Люди — рабы привычек. Наблюдая десять раз одну и ту же картинку — матрац и цепочка — они автоматически домысливают под матрацем меня. Прием сработал. Открыв каюту и увидев уже ставшую привычной картину, они почти сразу же уходили. Чтобы еще более уменьшить их бдительность и заодно заинтересованность в ворошении матраца, я «опустил» свой образ, извините, пару раз сходив под себя. В каюте закрепился устойчивый отвратительный запах, а вид перекрашенного под маскировочную накидку матраца отбивал охоту за него хвататься. Теперь меня почти не тревожили. Ну чем может угрожать совершенно свихнувшийся, опустившийся, утративший человеческий облик узник? Лучше наблюдать за другими, крепкими, не потерявшими внутренней злобы мужиками. Мало ли что они выкинут? Я думаю, подобный нечистоплотный прием сберег меня не только от чрезмерной опеки, но и повысил шансы на жизнь. В первую очередь избавляются от представляющих угрозу противников. К тому же, кому интересно возиться, то есть снимать голыми руками с койки, волочить по коридору и потом в мертвом состоянии везти в известное место такого засранца? Захочется потом этими руками за хлеб браться во время обеда или пот со лба утирать? На эту чисто человеческую брезгливость я и рассчитывал. Да я бы с ног до головы в дерьме извалялся, если бы это хоть немного помогло делу! Брезгливость ведет к гибели. Брезгливость из нас выбили еще в учебке на занятиях по психологической подготовке, когда в анатомическом театре заставляли голыми руками копаться во внутренностях трупов. Как будто я там чужое дерьмо пальцами не месил! А тут свое, единоутробное, уж как-нибудь переживу. От реализации следующего этапа плана зависел весь ход операции. Мне нужно было найти способ незаметно покидать каюту. Дверь отпала почти сразу: коридор всегда таил опасность. Больше подходил иллюминатор.
