Монстр сдох - Афанасьев Анатолий Владимирович (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Я сначала не поняла, потом испугалась. Дело в том, что Витя завел разговор не случайно, он знал, что я подзалетела и уже на втором месяце. Витя сказал, что вопрос в принципе не в младенце, а в том, что, совершив эту сделку, мы зацепим крутяка намертво и впоследствии поимеем с него много башлей. Между нами впервые произошел крупный скандал, вплоть до разрыва. Я твердо заявила, что готова забыть о его гнусном предложении, считать это неудачной шуткой, если он даст слово не возвращаться к этому вопросу. Потому что если он уже превратился окончательно в рыночника, то я еще не потеряла человеческий облик и не хочу торговать собственными нерожденными детьми. Сгоряча Витя обозвал меня очень плохими словами, но в конце концов, как мне показалось, образумился и понял, что я говорю серьезно. Но он отступил только на время, и вскоре начал убеждать меня, что я дура, что сейчас все так делают (даже назвал двух девочек с нашего курса), и что это такой же бизнес, как любой другой. Особенно упирал на то, что нам за это ничего не будет, потому что никакой статьи за это в уголовном кодексе не предусмотрено. Я пришла в такое отчаяние, что стала его избегать и мечтала лишь о том, как дотянуть семестр и уехать в деревню, чтобы посоветоваться с родителями, как быть дальше. Однако Витя не отставал, преследовал меня по пятам, вообще стал как сумасшедший и договорился до того, что если я не соглашусь, то нам обоим конец. Сказал, что люди, с которыми он связался, не любят, когда их обманывают. Тогда я пригрозила, что, если он не оставит меня в покое, обращусь в соответствующие органы, то есть к вам… Наверное, пугала зря, очень об этом жалею. Витя третий день не ходит в институт и из общежития съехал. Никто из его друзей не знает, где он. Мне так страшно и тревожно, что… Пишу это заявление, чтобы…"
Примечание. Заявление студентки Вихровой обнаружено при досмотре ее личных вещей. Ее тело (труп) найдено в бойлерной института пятого апреля сего года.
Труп обезглавлен, вскрыта брюшная полость, изъяты печень, селезенка и почки. Ампутированы глаза. Студент третьего курса В. И. Тунцов объявлен в розыск, никаких сведений о его местонахождении нет…
Почти три часа крутилась пленка, но Гурко слушал ее с перерывом. Он сходил на кухню, где Ирина возилась с обедом и, судя по запаху, тушила его любимое мясо в горшочке. Они вместе выпили кофе и поболтали о том о сем. У Гурко не выходило из головы, что весь этот смрад, льющийся с кассеты, он прослушивает не в первый раз. Ничего нового он не узнал. Ничего такого, что сильно задело бы воображение. Привычный преступный фон повседневной жизни, обволакивающий сознание, как черная смола, но усилием воли можно отключиться, и тогда останется вот эта кухонька, ароматное мясо в духовке и темные, бездонные очи любимой. Этого вполне достаточно, чтобы сохранить интерес к жизни;
— Торгуют младенцами, — деловито сообщил он. — А также человеческими органами. Причем с размахом.
— Чем же еще торговать? — меланхолически отозвалась жена, тоже не выказав удивления. — Все остальное уже продано.
— Это верно, но как-то не по-людски.
Ирина подлила ему горячего кофе. Деликатно напомнила:
— Какие же мы люди, если все это терпим. Давно не люди.
— Тоже верно, — Гурко взбодрился. — Но вот ты, Ирэн, считаешь себя самой умной, тогда скажи, что будет дальше? Сначала выдоили нефть, ресурсы, энергию, теперь сливают кровь, а что потом?
— Ничего страшного, — Ирина ласково взлохматила его светлые волосы. — Волноваться совершенно не о чем.
На Западе не дураки живут. Деньжат в долг подкидывают, добавят и кислорода. Со временем из нас сделают огромный инкубатор, где все оборудуют по последнему слову науки. Ну вот как на современных птицефермах. Не так уж это и плохо. Будем весь мир снабжать свежей кровью, живыми органами и всем, что им нужно.
— Хорошо бы, конечно, — Гурко с сомнением покачал головой. — Но конкуренция большая, сдюжим ли? Африка, развивающиеся страны…
— Ой, да что ты говоришь. Мы цены враз собьем.
У нас же все по дешевке. Потом — Африка того гляди взбунтуется, за ней глаз да глаз нужен, опять лишние траты. А с нами никаких хлопот, бунтовать некому.
Утешенный женой, Гурко вернулся в спальню и нехотя, вполуха дослушал кассету. Еще несколько схожих эпизодов, расчлененок, горя и слез. Все как обычно в этом лучшем из миров. Ничего новенького, никакого намека на просвет. И ситуация предельно ясная, тоже не новая. Хотя некоторые детали впечатляли. Очевидно, что кустарный промысел по добыче человеческого сырца перерос в некое подобие производственного конвейера. Этого давно следовало ожидать. Ясен был и тайный смысл послания генерала. На пленке хватало оперативного материала, чтобы начать и закончить сразу несколько расследований, но об этом ни гу-гу. Синдикат действовал в открытую, с размахом и нагло, посадить его на крючок дня такого специалиста, как Самуилов, вообще не проблема, но вся пленка представляла собой длинный перечень жертв и обстоятельств их гибели — и больше ничего. Никаких выводов, чудовищные пробелы в комментариях. Конечно, это все не случайно. Красноречивыми умолчаниями генерал оповещал: видишь, Олег, мы опять бессильны.
Без сомнения, фигуранты по этим делам давным-давно сидели в сверхсекретном личном досье генерала, но они были неподсудны, ибо принадлежали к избранному кругу, где ни за какие преступления никто не отвечал. В нынешнем псевдогосударстве в ходу были всего лишь два идеологических клише: для власть имущих — обогащайтесь! — для быдла — надо немного потерпеть во имя светлого капиталистического будущего. Редко, но бывало, что из избранного круга вываливался какой-нибудь типчик вроде Якубовского или Ильюшенко — по оплошности либо по дурости, — и тогда уже не требовалось никакого дополнительного следствия, чтобы упрятать негодяя в каталажку. Самуилов терпеливо ждал, когда в страну вернется Закон, и весь его грозный список окажется в руках правосудия, но с годами надежды заметно слабели. Зато список все разбухал.
Гурко дозвонился до шефа по прямому номеру. С недавних пор аппараты Конторы прослушивались, как любые другие, с той лишь разницей, что сотрудники всегда знали, какой аппарат чист, а какой "на допинге".
Свои же ребята работали на прослушке.
Уяснив по интонациям генерала, что линия не занята, Гурко спросил:
— Ну и кто же он? Не черт же с рогами?
Самуилов озадаченно хмыкнул, это было непривычно.
— Может, и черт. Веришь ли, Олег, даже близко не можем подобраться.
Гурко не поверил. Ждал. Генерал пробурчал:
— Надеюсь, согласишься выпить со стариком по чашечке чая?
Слишком многое их связывало, чтобы Гурко мог уклониться.
— Как угодно, Иван Романович. Но честно предупреждаю, меня эта история не волнует. У меня совсем другие планы.
В трубке раздался довольный смешок.
— Завидую тебе. У меня, признаюсь, вообще никаких планов не осталось. Так уж, коротаю день до вечера.
Говорить больше было не о чем.
Глава 6
СИПЛОЕ ДЫХАНИЕ МОНСТРА
После короткого дневного отдыха Иссидор Гурович спустился в сад, чтобы подровнять любимый газон. Это приходилось делать каждый день: чуть-чуть зазевайся — и за шелковистым зеленым ковром не угонишься, но работа его не утомляла. Наоборот, упругое сопротивление пластиковой ручки травокосилки, вкрадчивое поскрипывание скошенной травы вызывало ответное приятное щекотание в области копчика. Через каждые пять минут, как положено по инструкции, он давал агрегату передышку, и сам присаживался в холодке, обтирал панамой припотевший загорелый лоб, с наслаждением впитывал взглядом яблоневый сад, цветочные клумбы, пылающие разноцветными огнями, нарядный фасад летнего дома с высоким резным крыльцом, подъездную липовую аллею. День стоял неподвижный, как хрусталь, лишь стрекотание кузнечиков разбавляло его истомную благодать. Наконец-то, с умилением думал старик, я достиг того, к чему стремился великий поэт, — покоя и воли.
