Танец с саблями - Филатов Никита Александрович (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗

— Пригнись! Пригнись, мать твою… — Головин притаился на шлюпочной палубе, под прикрытием огромного спасательного плота. И лицо его не выражало ничего хорошего.

— Что там такое?

— Ш-шел бы отсюда, Саныч… — В этот момент опять хлопнул выстрел и пуля звонко отрикошетила от чего-то металлического.

Майор был всегда человеком разумным и повторения ждать не стал — нырнул обратно, за переборку.

— Заложницу взял, сволочь! — не совсем понятно прокомментировал оказавшийся опять рядом оперативник.

— Кто? Обьясни!

— А хрен его… — закончить собеседник не успел. Снаружи втащили убитого милиционера: рыжий ежик ничем не прикрытых волос, окровавленный камуфляж. — Сволочь!

Получалось, что одного из бандитов все-таки прозевали. Того, что с «макаровым»… Прихватив с собой в качестве живого щита какую-то перепуганную туристку, он выбрался на палубу — и только там был замечен перекрывавшим сектор бойцом Головина. Два выстрела — и оба на поражение: в шею и в пах…

Теперь преступник занял отличную позицию на полуюте — и никому не давал приблизиться.

— И никак его, гада, не завалить! Опасно… Успеет бабу шлепнуть.

Неожиданно появился капитан Головин. Владимир Александрович никогда ещё не видел его таким растерянным:

— Что делать будем, товарищи офицеры? — Блестяще, без потерь и стрельбы проведенная операция грозила перерасти в бесславную бойню.

— Может, этому сказать, как его… Киму? — предложил опер. — Пусть попробует, уговорит сдаться?

— Он не станет, — Виноградов с сожалением помотал головой. — Я знаю…

— Почему?

— У них свои законы.

Помолчали…

— Сколько у него патронов?

— Даже если один останется… Девчонке хватит.

— Молодая?

— Какая, мать его, разница! Надо спецов вызывать.

Решение далось капитану нелегко, но профессионализм был выше уязвленного самолюбия. В его команде — отличные головорезы, но парней из СОБРа или антитеррористических подразделений госбезопасности специально натаскивают на освобождение заложников.

— Тем более — иностранка… Вызывай, Вадик!

— Время, время! Надо бы потянуть.

— А чего он хочет? — Владимир Александрович мотнул подбородком в сторону, где сейчас засел обложенный автоматчиками бандит.

— Не знаю…Слушай, Саныч! — Головин смотрел на майора такими глазами, что хотелось вскочить и оказаться отсюда за тридевять земель. Просьба ещё высказана не была, но уже вызывала у Виноградова стойкое неприятие.

— Бля-а…

— Ну больше же некому, Саныч! Мои же все — здоровые, но тупые, ещё ляпнут что-нибудь не то, или сорвутся…

— Ага! А я — птица-говорун, отличаюсь умом и сообразительностью…

— Капитан, может быть — мне? — оперативник не трусил, но…

— Нет. Увы… — хлопец был молодой и глупый, а у Владимира Александровича все же кое-какой опыт поведения в подобных ситуациях имелся.

Впрочем, после Москвы, после того октября девяносто третьего ему в роли парламентера выступать не пришлось.

— Нет чтоб моей маме меня дураком родить!

— Пойдешь? — обрадовался Головин.

— А как ты думаешь?

— Мы быстренько, мы, если что, подстрахуем…

Прежде чем высунуть из-за укрытия руку с клочком какой-то белой, подобранной по пути, тряпки, Владимир Александрович обернулся к коллегам:

— Считайте меня… А ещё лучше — не считайте!

Самое трудное оказалось — не схлопотать сходу пулю и завязать диалог. Но через несколько минут подрагивающий от холода и нервного возбуждения майор уже выслушивал первые ультиматумы преступника.

Постепенно минуты сложились в часы ожидания: первый, второй… И пришла усталость, и казалось иногда, что кто-то другой, не майор Виноградов, сидит на продуваемой ладожским ветром палубе — и говорит, говорит, говорит. А потом было шоу напротив спасательной шлюпки, молниеносный захват, звук упавшего вниз пистолета.

Поздравления, суета…И первый стакан холодной, безвкусной водки — за вечное здоровье далекого головинского дедушки.

На охоту, впрочем, Владимир Александрович на следующий день так и не уехал. Простудился…

ГЛАВА ВТОРАЯ

БЛИЖНЕЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

Человек за рулем наконец отыскал свободное место, припарковался и выключил двигатель:

— Извините, но дальше придется пешком.

— Дождь, — отметил сидящий рядом молодой мужчина. Прежде чем выйти, он повернулся к расположившемуся сзади пассажиру:

— Все в порядке?

— Здесь недалеко, — водитель также с некоторым смущением посмотрел назад и добавил:

— У меня есть зонтик!

Ответа пришлось подождать — тот, к кому они обращались, славился тем, что никогда и нигде не принимал поспешных решений.

Сухонький, чисто выбритый старичек в дорогом костюме… Наконец, он утвердительно кивнул поредевшим седым хохолком на макушке:

— Ну, разве что… Ничего, прогуляемся.

Первым вышел пассажир с переднего сиденья. Профессионально оценил обстановку и, тихо щелкнув предохранителем, убрал руку из-под полы просторного пиджака:

— Прошу вас!

Водитель уже был тут как тут — обежав нескончаемо длинный, похожий на черную субмарину представительский «мерседес», он потянул на себя дверцу и раскрыл над головой старика обещанный зонтик:

— Прошу.

Так они и пошли: впереди — молодой, плечистый здоровяк, а за ним, в двух шагах, охраняемое лицо и сопровождающий.

— Там, дальше — пешеходная зона… Сами понимаете — Старый город, исторический центр! Никак нельзя…

Водитель продолжал зачем-то оправдываться, но старик его почти не слушал.

— Вот, посмотрите — Рыцарские ворота. Существует легенда, что…

— Я знаю. Спасибо.

Это было сказано таким тоном, что человек с зонтиком осекся на половине фразы — и дальше они двигались в полном молчании.

Старик действительно знал эту крохотную, игрушечную республику на юго-востоке Балтики — знал, и испытывал к ней давнюю почти инстинктивную неприязнь степного кочевника к оседлым, благополучным и сытым жителям городов.

Повсеместная, доведенная до абсурда аккуратность и чистота… Невесомые, больше похожие на декорации для детских сказок, силуэты бесчисленных башен и башенок. Кованые флюгера, мансарды под розовой черепицей… Пахнущий рыбой и водорослями ветер с моря. Вежливые, ничего не значащие улыбки. Но больше всего старик ненавидел местный акцент — протяжный, неторопливый, придававший самым привычным русским словам и фразам некий оттенок западной, европейской респектабельности.

Первый раз он попал сюда в сорок шестом, когда спутника ещё и на свете-то не было. В республике полным ходом шло «восстановление» советской власти: большинство продуктов уже распределялось по карточкам, леса с боями прочесывались армией и спецподразделениями НКВД, а в промышленных центрах одна за другой раскрывались подрывные буржуазно-националистические и «фашистские» организации.

Каждую ночь волны выбрасывали на берег очередные трупы неудачливых беглецов, пытавшихся чуть ли не вплавь добраться до нейтральной Швеции…

К тому же, очень сложно было вести полноценную агентурную работу. Особенно в столице: город крохотный, все у всех на виду, а конспиративные квартиры «засвечены» ещё со времен деникинской контрразведки.

Старик вздохнул… Однако, справились!

В середине семидесятых он приехал сюда снова — уже не по службе, а так, в отпуск, отдохнуть с женой и дочерью в пансионате «большого» ЦК.

Республику было трудно узнать. Казалось, сделано все, чтобы водворить местных жителей в единую семью советских народов — одинаковые газеты и голоса по радио, те же портреты на площядях, те же очереди за дефицитом. В уютных некогда кафе и ресторанчиках постепенно приучались хамить посетителям, да и улицы уже были вовсе не так чисты и опрятны. Но…