Мужская работа - Нестеров Михаил Петрович (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Их пальцы снова встретились, когда Борис перевернул Полину на спину и положил ее ноги на сгибы своих рук…
14
11 декабря, среда
Рощин проснулся в начале шестого. Положив голову ему на грудь, рядом лежала женщина. И тоже не спала. Ночник освещал ее чуть бледное лицо, без макияжа она выглядела по-другому, совсем юной, что ли. Она улыбнулась и слегка прикрыла глаза, когда Борис, откинув одеяло, коснулся ее плеча, провел рукой по руке, несильно сжал ее пальцы, тронул губами ее влажные волосы. «Ты была в душе?» – хотел он спросить и получить ответ: «Ага». Снова спросить: «А почему без меня?» – «О-о… Совсем забыла».
– Ты что-то сказал?
– Я? Нет.
«Хочешь выпить?» – «В пять утра?!»
– Я вижу. Твои губы. Что-то. Говорят. Мне.
Полина легко высвободилась из объятий Рощина и накинула халат. Ей было немножко жаль этого парня, но… их ночь закончилась. Завязывалось утро, за ним слышалась тяжелая поступь дня с суровой обыденщиной.
– Ты так и не спросил, как меня зовут.
– Кэтрин? – попробовал угадать Борис. Ему почему-то хотелось, чтобы ее звали именно так.
– Нет.
– Карина?
– Уже ближе… Ладно, не гадай. Меня зовут Полина Аркадьевна, – перешла на родной язык Ухорская. – Я подполковник ГРУ. В школе меня звали Чиполиной. Много слез я выбила из одноклассников.
В глазах Рощина помутнело. Он отчего-то видел себя на больничной тележке: обнаженного и со скрещенными руками, его везут по длинному коридору, в конце которого стоит неясная фигура женщины. Приехали. Операционная. Хирурги в военной форме точат за стеклянной перегородкой огромные скальпели.
Подполковник ГРУ. Ничего страшного – даже в постели с ней. Офицеров военной разведки полно и в посольстве. Они не кусаются. Они не контрразведка. Еще вчера вечером он связал появление этой женщины с коварством Зиновия Штерна. И все по одному и тому же делу, от которого вновь зажглись проклятые лампочки за щеками. И как прикажете отделить одно коварство от другого, обнаженного и трепетного, послушного и благодарного? Все в одни ворота.
«Ты была в душе?» – «О-о… Совсем забыла».
Сбросив оцепенение, Борис нарочито медленным движением укрылся одеялом.
Нет, все-таки жаль его, качнула головой Ухорская, подходя ближе. Но резать придется.
– Слушай меня, мой милый мальчик, – мягко начала она, постепенно набирая обороты. – У тебя куча проблем. Одну из них сегодня ночью мы удачно решили. И другие, надеюсь, решим. Я не собираюсь давить на тебя, я просто делаю тебе предложение: ты работаешь на меня, а я на тебя. Если ты не согласен, то проваливай ко всем чертям.
– Вы…
– Называй меня на «ты», как прежде. Мне это подходит.
Рощин не знал, что сказать, и зацепился за одну фразу Полины.
– Ты сказала, что согласна работать на меня. Как это понимать?
– Я хочу получить от тебя качественную информацию, и, чтобы быть до конца уверенной в ней, мне придется… Не перебивай меня! – Ухорская пресекла попытку Рощина оборвать ее. – Мне нужно качество, понял? Вот за него я должна побороться. Что скажешь насчет неких негативов, которые есть у Штерна?
– Откуда ты…
– Я из ГРУ. – Ухорская, помогая выразительным движением бровей, лаконично прервала Рощина. – Я знаю больше тебя и Штерна, вместе взятых. Давай, давай, приходи в себя, спрашивай, настаивай, требуй! Учить тебя?
Рощин мотнул головой и сказал себе: «Ладно. Буду настаивать, требовать».
– Мне нужны гарантии, что с негативов, которые ты обещаешь достать, не будут сделаны снимки.
– Дорогой мой, думай, о чем говоришь! Конечно, сделаем. Конечно, отправим на хранение – временное или нет, будет зависеть от тебя. Ты где предпочитаешь их хранить, у Штерна или у нас? Какой банк ты выбираешь, отечественный или иностранный?
– Сука! Ты такая же, как Штерн.
– Да, я сука. Но я лучше Штерна, – похвалила себя Ухорская. – А теперь скажи себе: «Пора соглашаться» – и начинай сотрудничать со мной.
– Кто еще знает о снимках?
– Открыто можешь улыбаться всем, кроме Серегина и Киселева.
– Так, понятно… Зачем все это? – Рощин обвел глазами мятые простыни. Получилось, как у Ухорской, когда она в ресторане окинула взглядом сервировку стола. «Так я отдыхаю от работы. Большой коллектив, суета, шум». О-о – громадный коллектив, «большая родня».
– Сто причин, – ответила Ухорская, пожимая плечами. Ему не обязательно знать, что он взволновал ее в первые минуты их знакомства. Поймет ли он ее, женщину? Вчера он понял ее руками, на ощупь, читал пальцами ее желания, разгадывал губами все ее тайны. Как об этом сказать? Да и не нужно. – Сто причин, – повторила она. – Одна из них: ты симпатичный парень. Ты мне сразу понравился. Потом – еще больше. Ты знаешь, что нужно женщине. Ты – один из тысячи. Я серьезно. – Она опустилась на кровать. – Иди ко мне.
Она была похожа на кошку, которая, мурлыча, позволяет самцу приблизиться, а после показывает зубы и выпускает когти. И, заигрывая, снова подзывает самца.
У Рощина голова шла кругом. Утренние ласки этой женщины превосходили, казалось ему, все, что было ночью. Она открывала ему объятия и дарила надежду. Нет, она не умерла, она притворилась мертвой. И он вдруг, словно слыша мысли Полины о своих руках и ее желаниях, но ничего не находя в них про слова, восполнил этот пробел, прошептав ей на ухо:
– Я люблю тебя.
Эти слова были для нее, и только для нее.
Она ответила ему горячим шепотом:
– Учти… я тебе это припомню.
15
Холстов назвал шаг Ухорской, решившей идти на прямой контакт со Штерном, полным безумием.
– Я отвечаю за операцию, – надавил он, гоняя желваки.
– Половинка моя, – усмехнулась Полина, – мы оба в ответе за все. А теперь вспомни все, что касалось контакта с Рощиным. Что ты сказал, ну? Что тебе, мужику, претит идти на контакт с «цветным» дипломатом.
Ухорская сидела в кресле, одетая в атласный янтарный халат. В одной руке стакан с апельсиновым соком, в другой дымящаяся сигарета, взятая из пачки «Мальборо», оставленной Рощиным. На журнальном столике, пристроившимся между кресел, стояла початая бутылка коньяка, две рюмки и фрукты в вазе.
– Ты когда-нибудь доиграешься, – предостерег напарницу Холстов, словно предвидел будущее. – Сама-то ладно, других за собой потянешь.
– Не кипятись, Толик, я только предложила. Будем руководствоваться данными, полученными от Рощина.
– Как ты можешь быть уверенной в нем? Посмотри на себя, ты в себе-то не уверена. Я лично запрещаю тебе всякое самовольство. Ей-богу, я уже начинаю жалеть о нашей совместной работе.
Полина выпустила в сторону Холстова облако дыма.
– Знаешь, одному я уже сказала: не нравится, катись ко всем чертям. Ты прав: ты старший. С тебя спрашивать будут. А я постою в уголке и послушаю, чем ты будешь отбиваться. Но запомни: если ты сделаешь ссылку на то, что тебе в напарники досталась женщина, я набью тебе морду прямо в кабинете шефа. Проваливай, мне нужно одеться. На будущее: в следующий раз принеси цветы в номер.
– Что толку?
Холстов, идя по коридору, еще долго слышал хрипловатый смех, доносившийся из комнаты вульгарной особы. Она сказала Рощину: «Катись ко всем чертям»? Не верится. Что-то долго он катился, выкатился лишь под утро и, ничего не подозревая и, похоже, ничего не видя, прошел мимо бдящего в оживающем холле «Шератона», построенного американцами, подполковника Холстова.
Издержки оперативной работы.
