Дискета мертвого генерала - Горшков Валерий Сергеевич (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
– Правда?
– Даже не знаю, почему…
– Ты все такая же красивая и такая же молодая, как раньше. Хотя, это я старею, а ты еще только взрослеешь. Тебе ведь всего двадцать… пять, – умышленно соврал я, – а мне уже сорок.
– А ты все такой же врунишка, как и был, – прикинулся, будто не помнишь, сколько мне лет! – весело и с укором выпалила Рамона. – Ладно, чего стоишь, забыл, как открывается?
– Нет.
– Тогда двигай! – И она подтолкнула меня в сторону калитки. Впрочем, калитка – это не совсем правильно. Калиткой называется то, что открывают в заборе деревенского дома в Рязанской области. Здесь же – маленькая дверца в аккуратном, выкованном опытным кузнецом металлическом заборе, где вместо вертикальных и горизонтальных прутьев причудливые цветы и даже птицы. Папа Рамоны, много лет назад построивший этот дом, отличался не только обеспеченностью, но и определенным вкусом, который в конце концов выразился практически во всем. Когда я впервые пересек порог этого дома, то несколько минут стоял и озирался на лепные гипсовые украшения под потолком и на развешанные вдоль стен картины эстонских и финских художников. Потом ничего, привык.
В доме все осталось так же, как и семь лет назад, за исключением, может быть, незначительных мелочей типа новой кухонной и гостиной мебели, новых обоев на стенах, новых ковров на полу и огромного «мраморного» дога, лениво поджидающего хозяйку возле входных дверей. Так, ерунда, по сравнению с «Последним днем Помпеи», Ноевым ковчегом и Ниагарским водопадом. В остальном все, как и прежде.
– Ну что же, узнаю молодость свою! – продекламировал я, едва успев осмотреться и осторожно покосившись на принявшего боевую стойку дога. С детства недолюбливаю собак и ничего не могу с собой сделать. Единственная псина, которая вызывала во мне положительные эмоции, – это была подаренная мне на день рождения в далеком детстве плюшевая «шавка», привезенная кем-то из знакомых моих родителей из Греции. Вот кого я действительно боготворил, так это ее. Пока друзья на дне рождения не оторвали ей хвост и левое ухо. Пришлось пристрелить, а если точнее – сжечь в печке. Такая вот трагическая история дружбы между человеком и четвероногим другом.
– Не бойся, он не кусается, – выдала сакраментальную фразу всех собачьих хозяев Рамона. – Проходи в комнату, только обувь снимай – там ковры.
«Большое спасибо за предупреждение, а то у меня самого, знаете ли, что-то со зрением плохо!»
Я зашел в знакомую комнату и сразу же без приглашения плюхнулся на мягкий велюровый диван. Рамона вошла следом за мной и села рядом. Какое-то время молча изучала мое лицо, а затем с видом радушной хозяйки предложила кофе.
– Давай, я не против, – кивнул я, вдруг почувствовав себя уютно и спокойно, как дома. «Женщина моей мечты», – внезапно пронеслось у меня в голове, но я тотчас отогнал такие издевательские мысли. Хватит уже, намечтался.
– Ты надолго? – послышался из кухни голос Рамоны, и вскоре она предстала перед моим взором с двумя чашками дымящегося ароматного напитка. Поставила их на столик-бар, придвинула его ближе ко мне и снова села рядом, едва касаясь своим маленьким плечиком моего, широкого, как стена. – Надолго приехал? – повторила она свой вопрос и улыбнулась. Наверное, если я сейчас скажу, что навсегда, она даже не станет возражать.
– А как ты хочешь?
– Не знаю, – Рамона смущенно отвела взгляд. – Как я могу знать…
– Вот и я не знаю, – я взял со столика чашку и, обжигаясь, отпил крепкий натуральный кофе. Моя давняя знакомая осталась верна себе – пьет только настоящий черный, не какой-то там растворимый порошок, сделанный предприимчивыми европейцами из залежалого корма для крупного рогатого скота. Впрочем, в их представлении именно такого напитка мы больше всего и заслуживаем.
– Расскажи, как хоть у тебя дела, что делаешь, где работаешь? – спросила Рамона и вдруг осеклась, моментально поняв всю абсурдность своих слов. Где может работать офицер Советской Армии? И что он там такое-этакое может делать? – Я хотела сказать, как служба… – поправила себя моя первая и единственная любовь. – Наверное, ты уже генерал?
– Ага, адмирал! – почему-то возмутился я, поставив обратно на стол чашку. – Куда уж нам, неказистым и непородистым, до таких высот! Майор я, начальник охраны одного замечательного загородного объекта, где в ворота время от времени врезаются горящие армейские грузовики.
– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, – неуверенно перебила меня Рамона, взяв пальцами за локоть. – Извини, но в последнее время я довольно мало говорю по-русски, может, потому мне плохо ясно…
– Это совершенно ни при чем, солнце мое, я сам еще не все понимаю, – глубоко вздохнул я. – Может быть, попозже и расскажу тебе что-нибудь из этой сумасшедшей истории, но только не сейчас, ладно?
– Ну хорошо, потом так потом. А почему ты не спрашиваешь, как у меня дела?
– А я и так вижу, что хорошо, – я широким жестом обвел комнату, имея в виду полностью замененную за прошедшие годы мебель, да и не только ее. Здесь все поменялось. Может быть, за исключением самой хозяйки.
– Ты ошибаешься, не моя это мебель, и даже Гарик не мой.
– Кто не твой? – переспросил я.
– Пес. Все здесь куплено моим мужем, – Рамона посмотрела мне прямо в глаза. – Бывшим.
– Подожди, подожди! – Я, как оратор, призывающий к тишине слишком расшумевшийся зал, поднял вперед руку. – Ты вышла замуж пять лет назад и развелась… месяца два-три назад, не раньше. Так?
– Нет, не так! Ты решил пойти примитивным путем и просчитать сроки моего замужества по датам, когда я перестала посылать тебе поздравительные открытки и когда, после перерыва в пять лет, снова ее отправила. Но ты не учел, что… Впрочем, тебе не понять женской психологии.
– Куда уж нам, дефективным!
– Не умничай. Если тебе действительно интересно, то я почти три года думала, что ты приедешь. Если женщина не напоминает о себе, это еще не значит, что она о тебе забыла. Просто сначала умер папа, затем я заболела воспалением легких и полтора месяца пролежала в больнице, а потом… Потом познакомилась с Айном.
– С кем познакомилась? – нарочно переспросил я, прекрасно понимая, что речь идет о бывшем муже Рамоны.
– Айн – мой бывший муж! – сердито ответила она, моментально поменяв непосредственное выражение лица на строгую маску. – Я не виновата, что ты не знаешь эстонских имен. Если бы я сказала «Ваня», тебе стало бы легче?
– Не обижайся, солнышко, но я действительно не сплю со справочником эстонских мужских имен под подушкой. И, честное слово, действительно проклинаю тот день, когда мы так глупо расстались с тобой, после твоих откровений насчет жителей Москвы и Ленинграда. Ведь я раньше просто не обращал на это внимания, но потом, год за годом, все больше убеждался в правдивости твоих слов. Культура ушла в подполье.
– Как же много тебе понадобилось времени, чтобы понять все это. Тогда ты не мог видеть свое лицо, а я его видела! Знаешь, кого оно напоминало?
– Нет.
– Красноармейца на плакате «А ты записался добровольцем?». Что, смешно?! Неужели я была не права, когда говорила, что в Пярну жить лучше, чем в Москве? Или когда говорила, что привыкла жить среди культурных людей, а не среди понаехавших во все ваши крупные города грязных колхозных «пролетариев» из окрестных деревень?.. Опять смешно?! – Рамона неожиданно смягчилась, прижалась ко мне и тихо спросила: – Ты был женат?
– Был. Полгода.
– А почему развелся?
– Потому что где-то в глубине души все еще любил тебя. Ведь это было через год после нашего расставания.
– Это ты сейчас так говоришь…
– Нет.
– Еще скажи, что ты меня до сих пор любишь!
Я только ухмыльнулся и промолчал. Действительно, как бы это выглядело после семилетней разлуки и получаса с момента встречи. Даже если это правда.
– Мой муж был членом Народного фронта. Сейчас работает в совместном предприятии с финнами, занимающемся нефтью, – Рамона встала с дивана, подошла к секции и достала из одного из ящиков несколько цветных обрывков, затем протянула их мне. – Однажды вечером мы поспорили, а в итоге он достал мой альбом с фотографиями и стал вырывать оттуда все, где мы снимались вместе с тобой. Он постоянно меня попрекал за то, что я была твоей любовницей…
