Рождество по-новорусски - Золотько Александр Карлович (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
– Помните, Юрий Иванович, я вас когда-то назвал заподлистым человеком? – спросил Браток.
– Помню.
– Это я тогда еще мягко сказал.
– Тебе не нравиться? – спросил Гринчук. – А что ты предлагал сделать? Все сказать папе? То, что он грохнул бы подонка, тут и к гадалке ходить не нужно. А о девчонке та подумал? Каково ей было бы с таким клеймом? Или оставить все как есть?
– А деньги зачем из него тянуть? Вам зарплаты мало?
– А деньги, мил человек, нужно отдать той горничной уволенной, чтобы она хату себе купила, – Гринчук щелкнул пальцами.
– Но не петлю же одевать…
– Надевать, – поправил Михаил.
– На шею цеплять! – выкрикнул Браток. – Он же мог подохнуть там, на табурете.
– Мог, – согласился Гринчук.
Они немного проехали молча.
– Между прочим, – сказал Михаил, – уже полночь.
– Опоздал к Нине, – сказал Гринчук. – Она мне такое устроит…
– Тебя куда завезти? – спросил Браток.
– Я заеду к Ирине, обещал. К ней Доктор должен прийти. Юрия Ивановича в «Кентавр», а ты куда, Иван?
Браток промолчал насуплено.
– Тоже в «Кентавр», – распорядился Гринчук. – Его там ждут.
– Хорошо, – улыбнулся Михаил. – Там, кстати, сзади, для вас подарки. И Нине передайте. С Новым годом.
– С Новым годом, дорогой, – сказал Садреддин Гейдарович Гире.
– С Новым годом, – сказал Полковник своим соседям по столику.
– С новым годом, пацаны, – сказал Володя Лехе и Кацо. – Завтра мы начнем богатеть!
– Уже сегодня, – поправил Кацо. – с Новым годом.
Глава 3
Если даже не знать, что наступила полночь тридцать первого декабря, то это легко понять на слух. Если до полуночи на улицах и во дворах царит относительная тишина, и только сосредоточенно спешащие опоздавшие ее нарушают, то сразу после двенадцатого удара раздается дружный вопль, и начинают с грохотом рваться приготовленные накануне китайские петарды. Иногда взлетают сигнальные ракеты. Иногда даже пули летят в ночное небо. Но только после двенадцати часов.
До этого все празднуют, как правило, одинаково. Где-то за час до Нового года начинают провожать старый, желая друг другу нечто вроде «чтоб следующий был не хуже нынешнего», а после выступления президента начинают чокаться шампанским и поздравлять друг друга с Новым годом и с новым счастьем.
Вот этого Гринчук не понимал. Не смог он за свои тридцать семь представить, как это счастье может быть новым. Оно или есть, или нет. Иначе получалось, что в этом году ты мог быть счастлив от удач в работе, а в следующем – от успехов в личной жизни. А человек не может быть счастлив от чего-то одного, в этом Гринчук был уверен твердо. Человек может быть просто счастлив. Или не счастлив.
И из этих двух возможностей самому Гринчуку выпала вторая. Или даже не выпала. Она просто сопровождала его по жизни, начисто отметая первую возможность и полностью отвергая теорию вероятности.
Нет, ему иногда удавалось почувствовать себя счастливым. И нельзя сказать, что Гринчук был несчастлив. Но и счастья он не испытывал.
Это как влюбленность, подумал однажды Гринчук. Сколько раз влюблялся. А вот чтобы любить… После этого сложного житейского рассуждения Гричнук махнул рукой и не пытался строить свою философскую систему. Счастья это, правда, не прибавило.
И жизнь норовила повернуться самым непредсказуемым своим боком.
За все время работы в милиции, Гринчук четко понимал, что ему мешает человеческая глупость и непорядочность. И если бы вдруг удалось жить так, чтобы не нужно было преодолевать эти непорядочность и глупость, то это уже почти было бы счастьем. Можно было бы чистить грязь, не обращая внимания на то, как высоко эта грязь забралась, как она, эта грязь, расценивается очень высоким начальством, и не находится ли с ним, начальством, в родственных отношениях.
Когда Полковник вручил Гринчуку удостоверение и предложил новую работу, Гринчуку вдруг, чуть ли не впервые в жизни, показалось, что счастье возможно. А потом, как обычно, пришло отрезвление. Новым дворянам Гринчук был не нужен. Совершенно. Они просто не представляли, зачем им, властным и сильным, может понадобиться какой-то мент, еще вчера топтавший асфальт в поисках мелких жуликов и пьяных хулиганов.
Новые дворяне просто не ходили в одиночку по темным улицам и не должны были топтаться на остановках, дожидаясь общественного транспорта. У них просто не было возможности почувствовать желание броситься к телефону, чтобы вызвать милицию.
Это Гринчук понял сразу. И даже не стал пытаться разубеждать. Хотя понимал, что рано или поздно всем этим Новым придется столкнуться с проблемами. Такими, в которых сами Новые, как и их секьюрити разбираются слабо. И был выбор – ждать, пока у них появится необходимость в Гринчуке, или сделать так, чтобы к нему относились серьезно уже прямо сейчас.
Похоже, поздравил себя Гринчук, подъезжая к «Кентавру», ему это удалось. Новогоднее развлечение всем этим ухоженным мужчинам и женщинам должно показаться такой экзотикой, что помнить и говорить о нем, они будут долго. Так что – все получилось.
– Поздравляю вас, Юрий Иванович, – сказал Гринчук. – Искренне поздравляю с победой. С выдающимся достижением на ниве борьбы с преступностью. Борьбы и профилактики.
Гринчук поставил «джип» сразу возле входа в клуб, вылез из машины, но потом спохватился и полез назад, за подарками, своими и для Нины. От Михаила. И, как оказалось, от Братка. Еще там лежал подарки, которые Гринчук приготовил для Нины, для Михаила, для Братка… Теплые, почти семейные отношения, со злостью подумал Гринчук.
Он забыл отдать подарки Михаилу и Братку. Приготовил и забыл.
Почему забыл? И почему Браток в последний момент, когда Михаил уже вошел в подъезд, вдруг засуетился, отводя взгляд, и тоже вылез из машины.
– Я с Михаилом пойду, – сказал Браток. – Чего я там в клубе не видел?
– Как хочешь, – сказал Гринчук и пересел за руль.
– С Новым годом! – крикнул он вдогонку Братку, но тот не оглянулся.
Ну и пошел на хрен, подумал Гринчук. А я поехал.
Почему Гринчук почувствовал себя обиженным? И почему он не ощущал радости от этой сегодняшней удачи? Почему?
Гринчук захлопнул дверцу машины, нажал на кнопку пульта сигнализации. Машина мигнула фарами.
– С Новым годом, – сказал «джипу» Гринчук.
Как его встретишь, вспомнил Гринчук, таки и проведешь. Веселенький год предстоит. Обхохочешься.
Дверь в клуб была закрыта.
И правильно, одобрил Гринчук, не хрен пускать кого ни попадя. Постучал ногой, потому что подарки начинали выскальзывать из рук. Еще раз.
Дверь открылась. На пороге стояли братья Кошкины.
– Добрый вечер, – сказали братья в один голос.
Это производило всегда неизгладимое впечатление. Братья всегда были вдвоем и когда говорили – а говорили они редко – то либо говорили одновременно, либо дополняли друг друга. Но при всем при этом, мало кто мог заподозрить, что эти очень выдержанные и доброжелательные здоровяки еще три месяца назад были бомжами, и жили, как и несколько десятков других Крыс, в Норе, неподалеку от бывшей городской свалки.
Сейчас, правда, на месте бывшей свалки во всю строился оптовый рынок, в овраге, на месте Норы, уже закончили первый уровень подземных гаражей, а Крысы рассеялись по городу, в поисках нового места жительства.
Остались только Ирина, которой Михаил купил однокомнатную квартиру, Доктор Айболит, живший у Ирины и братья Кошкины, которых тот же Михаил устроил охранниками в «Кентавр».
И нужно было признать, что Михаил поступил мудро. Несколько заторможенные от природы, Кошкины не пили, строго выполняли распоряжение начальства в лице Нины, и им и в голову не могло прийти уйти с поста или заняться чем-нибудь помимо работы. Их кормили, одевали, предоставили жилье в том же клубе, а ничего больше им для счастья было не нужно.
Они признавали только тех, кто о них заботился: Ирину, Михаила, Нину и Доктора. И еще они безоговорочно признавали авторитет Гринчука. Почему, этого не понимал даже Гринчук. Вряд ли в головы Кошкиных могло вместиться такое понятие, как уважение к мундиру или должности. И страха они не ведали. Но Гринчука уважали.
