Побег - Сухов Евгений Евгеньевич (мир книг .txt) 📗

Варяг лишь изредка покидал свое надежное убежище у Гепарда, наслаждаясь непродолжительным покоем, сытной вкусной едой, водочкой и греющим душу ощущением воли. Ему сейчас незачем было выходить на улицу: всю нужную информацию он получал по телефону и через Гепарда. Правда, информация была пока что не слишком обнадеживающая.

После зимнего шмона, который устроили менты в Москве и Питере да и по всей России, воровская братия пребывала в некотором оторопении. В крупных городах с самой зимы вдруг заважничали и стали задирать нос вчерашние бандиты-одиночки и зеленые беспредельщики, возвысились «шестерки», служившие на побегушках у старых законных воров, без следа сгинувших в сибирских и северных лагерях в начале года. Новые паханы беззастенчиво прибирали к рукам местный общак, подминали под себя обезглавленные бригады, стравливая друг с дружкой бывших партнеров, сея раздоры и взаимное недоверие.

Надо было срочно собирать сходняк. Но как это сделать теперь, когда нельзя опереться на верных людей-подельников, Варяг пока не знал. Да и светиться раньше времени ему не хотелось. По словам Гепарда, все газеты давно уже раззвонили о гибели в колонии знаменитого вора в законе Варяга, и он считал, что, может быть, так оно и к лучшему. Возможно, МВД давно уже дало отбой, он больше уже не числится в федеральном розыске, и ему нечего опасаться, что какой-нибудь шибко ретивый лейтенантишка-участковый будет присматриваться ко всем незнакомым лицам, появившимся в последний месяц на его участке. Считаться мертвым – это для Варяга сейчас было даже выгодно.

Но вот телефонная информация его удручила. Сколько он ни обзванивал своих московских корешей, все без толку. Либо там никто не подходил к трубке, либо подходили, но, заслышав запрашиваемое имя, бросали трубку (а это было верным признаком того, что человек арестован или убит). И здесь, в Питере, он сумел дозвониться только до одного старого приятеля Пузыря, Витьки Молоткова, который сам никогда особо в криминальные дела не влезал и был одноклассником Мишки Пузырева. Молоток сразу узнал его, хоть и виделись они всего два раза в жизни. Но, узнав, вроде бы даже и не удивился, только спросил, отчего это газеты писали, будто его убили на зоне.

– Хитрый ход придумали, – отшутился Варяг, – да сами себя и перехитрили. Я, как слышишь, жив и здоров и сейчас тут.

Молоток рассказал ему очень странную вещь. Пузыря недели две назад разыскивал какой-то мужик. Назвался одноклассником. Голос незнакомый, но, как сказала Мишина матушка, про Мишу он говорил очень складно, так что, похоже, и впрямь его знакомец. Сказал, что давно в Питере не был. А я таких наших одноклассников не знаю. Все, с кем мы в школе корешились, – все здесь, в Питере. В общем, мужик Мишкину маманю долго пытал – кто да как, по ее мнению, с ним поквитался. А в конце разговора пообещал отомстить за сына.

Повесив трубку, Варяг крепко призадумался. Кто такой? Кто мог не знать, что Миша Пузырев почти полгода назад как убит… Явно нездешний, не питерский, не московский да, пожалуй, и не российский. В России похоронки на воров разбегаются быстро… Значит, кто-то из-за границы. Хотя ведь и с Европой связи тесные: на Кипр или в Грецию, или в Италию воры наезжают чаще, чем к своим старикам-родителям в какой-нибудь Бердянск, и там информация циркулирует быстро. Откуда же незнакомец пожаловал? Пообещал отомстить – значит, не лох. Значит, человек серьезный.

Он стал перебирать в уме имена вероятных визитеров. И пришел к выводу, что кроме Сержанта быть некому. Сержант отлично знал Пузыря. И Питер для Сержанта был как родной. У него тут три скрытых хаты – если не больше. Впрочем, знали Пузыря и его, Варяговы, американские партнеры, но они после всей этой заварушки с его арестом в Сан-Франциско, тюрьмой и депортацией вряд ли помчались бы в Россию. У них там своих дел хватает.

Короче говоря, Варяга сильно взволновала последняя информация и он решил навести кое-какие справки лично. Тщательно загримировавшись, налепив купленные по его просьбе Гепардом пышные театральные усы а-ля молодой Никита Михалков, очки с простыми стеклами и взяв в руки хозяйственную сумку, он в таком камуфляже вполне мог слиться с массами в уличной толпе, в которой его теперь не различил бы даже наметанный глаз гэбэшного топтуна.

Варяг не спеша шел по Невскому. Он бродил по городу уже второй день по пять-шесть часов кряду, но так ничего и не разузнал. Он заходил во все злачные и питейные заведения. Прошелся по вокзалам. Побывал в самых популярных гостиницах, магазинах, заходил в известные ему сауны. Зашел даже в отреставрированный «Гостиный двор», но, увидев толпу молодцеватых охранников в черном обмундировании и с переговорниками в руках, понял, что тут ловить нечего. Многие злачные места, где раньше, он помнил, вечно отиралась знакомая братва, буквально за каких-то полгода перестроились: с удивлением увидел он, что кафе «Спорт» превратилось в фешенебельный стриптиз-клуб «Копакабана», а бар «Белые ночи» стал ночным китайским рестораном «Белый павлин». И вместо братвы у входа дежурили длинноногие большеглазые пышногрудые девицы, ласково приглашая зайти. «Ах, девицы-красавицы, поставить бы вас раком, трахнуть, а потом устрицей закусить», – вспомнил Владислав любимую присказку Мишки Пузырева.

Два дня бесплодных поисков вконец измотали Варяга. И вдруг в толчее перед Московским вокзалом он заметил знакомое лицо. Он устремился вслед за высоким бородатым парнем, сам не зная зачем. Парень торопливо шагал, помахивая зачехленной теннисной ракеткой. Варяг шел за ним и вспоминал, где он его мог видеть.

Уже зайдя следом за бородачом в привокзальный гастроном, он вспомнил. Этого парня он видел на зоне у Беспалого. Более того, они жили в одном бараке. Парень сидел за квартирные кражи и звали его, кажется, Серега.

Они сидели в уличном кафе гостиницы «Октябрьская» и потягивали пиво. Серега Гурьев признал в большеусом важном мужчине недавнего товарища по нарам только после того, как Варяг снял большие очки и шепнул, что усы накладные.