Джаханнам, или До встречи в Аду - Латынина Юлия Леонидовна (электронная книга TXT) 📗
Халид задумал хорошую операцию. Халид запасся не только оружием, но и компроматом. Он не учел только одно: стремительной девальвации компромата в нынешней России. Чтобы компромат подействовал, его мощность должна измеряться не килограммами, а мегатоннами. В противном случае важно не наличие компромата, а целесообразность увольнения того или иного провинившегося. Именно Рыдника и будет целесообразно уволить…
– Их привезли в открытое поле, – продолжал Халид, – и они оглянулись вокруг себя, и поистине, сказали: это не место, которое бывает на земле. Это место – место льда и гноя, где человек вертится в собственных кишках. И пророк Мухаммед, да будет благословенно имя его, сказал, что такое место – Джехеннем, ад, куда после смерти попадают те, кто не слушал Аллаха, и за что же наш народ попал туда при жизни?
И мой дед ответил: «Мы попали сюда, потому что мы презрели Аллаха и забыли, что мусульмане не могут подчиняться неверным, и увы, все мучения этого места не составят и тысячной доли тех мук, которые я претерплю после смерти за то, что я воевал на одной стороне с врагами Аллаха».
«Белая» группа подтвердила полную готовность к операции.
«Синяя» группа подтвердила полную готовность.
«Красная» группа сообщила, что баллоны с «белкой» подсоединены к вентиляционной шахте. Оставалось только открыть вентили и запустить почему-то молчащий вентилятор.
«Ну говори же, говори», – молил про себя Плотников.
Но Халида Хасаева в последние секунды его жизни, кажется, и в самом деле потянуло на былое и думы.
– Это было место смерти, – продолжал Халид, – где температура в бараках падала ночью до минус двадцати и где снег был как колючая проволока, и люди спросили моего деда: вот ты говоришь, что это место – Джехеннем, но Коран не говорит, что в аду будет лед, а говорит об огне, топливом для которого люди и камни.
«Погодите», – ответил мой дед, – говорю вам, это Ад, ибо те, кто не выполнил волю Аллаха, часть уготованного им наказания понесут еще при жизни, – и вот прошло время, и их загнали под землю, чтобы добывать уголь. И одних убило, когда на них рухнула порода, а другие задохнулись без воздуха, а третьих затопило подземным озером, но самое страшное, что там было, – это подземный взрыв. Потому что это был огонь, топливом для которого были люди и камни… Эй, откуда взялись автобусы?
– Синяя группа на площади, – доложил Терентьев, – две минуты до штурма.
– Автобусы приехали за заложниками, – сказал Плотников в телефонную трубку.
– Я тебе сказал: сначала деньги, потом заложники.
– Это мои деньги! Хочешь их получить – дай заложникам сесть в автобусы.
– Убери автобусы! – заорал Халид, – или я расстреляю их к чертовой матери!
– Стреляй, там никого нет. Через пять минут ты получишь двенадцать миллионов, двенадцать миллионов долларов, Халид, как только заложники сядут в автобусы!
– Убери автобусы! – крик Халида разнесся по комнате, как рев раненого кита.
Даже из-за линии оцепления журналистам было видно, что возле завода что-то происходит. Американка из CNN в прямом эфире стояла уже не на фоне яхты, а на фоне далеких ректификационных колонн.
– Оцепление очень нервничает, – сказала она, прислушиваясь к чему-то, что сообщал ей наушник, – да, вот мне сообщили, что на площади перед заводом показались автобусы. Мы сейчас переключаемся на нашу вторую камеру, находящуюся около площади. Мы не уходим из эфира. Мы ведем прямой репортаж…
В подвале заводоуправления все десять бойцов «красной» группы проверили надетые загодя противогазы. Майор Ищеев сделал знак рукой, и лейтенант Бродченко дернул рубильник, запускающий промышленный вентилятор.
На глазах всего оцепления и направленных на площадь телекамер здание заводоуправления высветилось изнутри, как неоновая лампочка. Стены и крыша стали прозрачными, – и в следующую секунду исчезли, оставляя вместо себя красный ком взрыва.
Ладонь взрывной волны швырнула автобусы с группой захвата, и они закувыркались по насту, теряя стекла и фары. Трехтонную статую Ленина смело с пьедестала.
Еще через секунду ударная волна достигла оцепления. Тем, кто сидел в укрытиях, повезло – волна прошла сверху. Два танка, стоявших в трехстах метрах от здания, содрогнулись, как столкнувшийся с «камазом» жигуленок. Ослепленная взрывом пехота сыпалась с брони. Стрелок-наводчик, ныряя в башню, случайно нажал электроспуск, и очередь из крупнокалиберного КПВТ ушла в огненный шар, встававший на месте здания, – как будто там еще оставался кто-то, в кого можно было стрелять.
Автобусы на площади тоже горели, из них выкатывались люди, один из спецназовцев волок на себе потерявшего сознание водителя.
Телекамеру корейских новостей, неведомо как просочившуюся во вторую линию оцепления, приложило о ближайший дуб, а оператора поволокло по асфальту.
CNN обосновалось в более безопасном месте: в выселенной пятиэтажке в восьмистах метрах от заводоуправления. Несколько миллионов телезрителей во всем мире испустили крик ужаса, когда они увидели в прямом эфире, как над уничтоженным зданием подымается черное грибовидное облако дыма с характерной ножкой, – облако, которое они привыкли ассоциировать с ядерной катастрофой.
– О боже мой, – закричал корреспондент, – это атомный гриб! Нет, постойте, мы видим людей, они выскочили из автобусов, они бегут по площади, они были в двухстах метрах от дверей и все-таки живы!
В штабе, находившемся в полутора километрах от заводоуправления, мгновенно вынесло все стекла. Подскочил и слетел с гвоздя портрет президента, точно такой же, который чеченцы использовали как мишень в тире. Люди, бумаги и сор посыпались на пол.
Через мгновение Плотников вскочил, отряхиваясь от осколков стекла, и бросился к окну. Над зубчатой линией деревьев и домов вспухал багровый синяк, словно небу подбили глаз, и в центре этого синяка уже зарождалось поднимающееся вверх на тонкой ножке черное грибовидное облако.
В эфире царил бардак.
– «Центральный», «Центральный», я «Вега»! Что у вас происходит?
– «Центральный», «Центральный», я «Гранит!» Вижу ядерный гриб, как слышите, повторяю, вижу гриб в двух километрах!
Гриб теперь видели все в штабе. Он неторопливо вставал над площадью, подсвеченной пожаром, похожий на гигантский трюфель с тонкой веревочкой дыма внизу.
Совершенно все мысли о грядущей отставке, позоре и бесчестии вылетели из головы генерала Рыдника. Полтора километра от эпицентра взрыва.
Почему-то в этот момент ни Рыднику, ни Плотникову не пришло в голову, что в эфир летят позывные групп, которые в случае ядерного взрыва неминуемо были бы уничтожены, что никто не видел ни вспышки, ни характерного атомного солнца, а что самое гриб есть не отличительный признак атомной катастрофы, а лишь последствие любого взрыва, в эпицентре которого начисто выгорел кислород, и гигантский вакуумный насос, протянувшийся от земли и до неба, втягивает в себя воздух нижних слоев атмосферы со всей поднятой пылью и гарью.
Генералы глядели друг на друга и понимали, что они уже покойники. А потом в устройстве громкой связи, которое никто и не подумал выключить, раздался голос Халида.
– Я тебе советую отменить штурм, Вячеслав Игоревич. Из тех, кто прошел в подвал, не уцелел никто. Вам придется соскребывать остатки их ДНК с остатков асфальта. Я нахожусь в другом месте. Заложники находятся в другом месте.
Рыдник среагировал первым. Мягкими кошачьими шагами пересек комнату, схватил трубку и, косясь безумными глазами то на темное облако в небе, то на оцепеневшего Плотникова, заорал:
– Откуда звонит?
Но ответ был ясен и так: ведь связь вообще не прерывалась. Согласно данным прослушки, сигнал шел из директорского кабинета, расположенного в несуществующем здании.
– Ты нарушил договоренности, – продолжал Халид, – ради денег ты был готов угробить людей. И как только ты начнешь штурм, ФБР и швейцарская прокуратура получат информацию о том, что замглавы ФСБ Плотников приказал начать штурм через пятнадцать минут после того, как на счет его личной финансовой конуры в Лихтенштейне пришло двести миллионов долларов от заложника. Ты меня понял?
