Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Подошедший опять стрельнуть сигарету вездесущий Морожин заметил:
— О! Гришка здесь. Ну, этот точно себе сегодня здесь принцессу найдёт, ишь как глаза горят!..
— Какой Гришка?
— Вон тот, здоровый. Он из Никоновки. Тамошний ухарь…
— Вовчик, ты тут будешь? Я к Зульке подойду — как там Гузель, — Владимир направился вокруг «поляны» к крыльцу.
— Ага. Тут буду. Ну и что за «ухарь»?..
— Ты што. Самый крутой. Вааще он с Оршанска, но тут часто бывает. Дерётся… — Морожин смущённо почесал нос, — Дай ещё сигу? В запас. Спасибо. О, ты фонарик таскаешь? Правильно. Чо такой большой?.. Здоровый он, чёрт, Гришка-то. Качок, што ли. С кем дрался — всех побивал. И — нарывается постоянно. Сидел, грят. Два раза — оба за хулиганку. Авторитет тут, у местных.
— Да ладно… У местных, может, и авторитет…
— Он точно сёдня задерётся — вишь, ноздри как у быка раздуваюцца? И не один он, с пристяжью. А участкового, конечно, нету…
— Кость, знаешь анекдот? Про каратиста, приехавшего в деревню? Приехал, значит, с города в деревню погостить каратист. Ну, познакомился с местными. Они ему — а чо можешь? Он — вот, вот, и вот так могу. Бац, бац: кирпичи ломает, приёмы показывает. Они ему говорят — а вот ты с нашим главным деревенским бойцом, с… ну, пусть будет с Гришкой, — нипочём не справишься! Он, как выпьет — всю деревню гоняет, и никто с ним справиться не может! Тот — «А зовите его сюда!» Деревенские сбегали, привели этого… Гришку. Стали они типа с каратистом спарринговать. Только не вышло ничего: каратист сразу как врезал ему, — тот и улетел, и потерял сознание. Ну, каратист сразу засобирался, попрощался со всеми, и уехал. А деревенские Гришку стали в чувство приводить. Ну там водой брызгать, по щекам шлёпать. Тот один глаз открыл — и спрашивает: «- Этот… уехал?» «- Уехал, говорят, Гриша, уехал!» Тот второй глаз открывает и начинает подниматься: «- Ну всё, пизд. ц деревне!!»
— А-ха-ха! Смешно, да. Хы. Тока ты это к чему? Ещё сигу дай?
— Да так, анекдот вспомнился. Про деревенских ухарей. На — последняя. У меня, знаешь, не ларёк.
— Уууу, жлобеешь…
— А кто сейчас не жлобеет?
— Андреич не жлобеет — мы с ним в шахматы иногда играем. Мировой, промежду прочим, мужик; даром что городской! Он сам не курит — но завсегда угостит. Сколько попросишь, столько и даст.
— Ну и проси у него, я-то что.
Все танцевали, общались, разговаривали, торопясь насладиться благами цивилизации, даруемыми электричеством. Светились в сумерках огоньки сигарет. Вокруг лампы, вывешенной над крыльцом конторы, кружилась стайка мошкары и мотыльков. Музыкальный центр выдавал композицию за композицией. Несколько местных бабушек, собравшись в кучку, чем-то напоминая стайку серых голубей, обсуждали своё, животрепещущее, время от времени поглядывая на танцующую молодёжь. Вечер казался идеальным. Поначалу.
У парней, кучкующихся поодаль, откуда время от времени то один, то другой, то все вместе отправлялись «пригласить» к девушкам, по кругу пошла бутылка самогона… стояли, курили, плевались, грызли семечки. С ними не очень-то танцевали.
— Задаются… — слышалось в кругу. Первую бутылку сменила вторая.
— Понаехало тут… козлов Мувских. Не знают, кто тут хозяева!..
— Механизаторы… — усмехнулась танцевавшая с Вовчиком Мэгги. Она пригласила его сама, увернувшись от направившегося к ней Витьки Хронова. Тот потоптался и направился к кому-то ещё.
— Да ну… — неуверенно попытался поддержать разговор смущающийся Вовчик, — Какие «механизаторы»? Тут почти все приезжие, как мы. Только больше с Оршанска.
— Нет, м-м-механизаторы! — Мэгги, закинув голые по плечи руки за шею Вовчика и медленно покачиваясь с ним в танце, искоса посматривала то на кучку парней, то на стоявшего рядом с Вадимом и что-то обсуждавшего с ним Борис Андреича, — Хрестьяне. По всему видно. Попали мы… в высший свет деревни… Куда это твой друг делся? А что это у тебя тут упирается, ааа?? Ах, фонарик, а я-то думала… Или не только фонарик?..
Потанцевав с Мэгги, Вовчик отправился искать Катьку и нашёл её поодаль, стоявшей у стены конторы. Она стояла, опёршись спиной о спрятанные за спину руки, Вовчику показалось, что в её глазах поблёскивает влага.
— Кать? Пойдём потанц…
— Ооооооооооооо!!! — раздалось у крыльца; одновременно потухла лампа и замолкла музыка.
— Твою-то мать… — раздались в темноте матюки.
— Фсё. Кина не будет, електричество кончилось!
— Твою-то мать…
— Ничего, темнота — друг молодёжи, хе-хе!
— Будет, чего не будет? Ща!
На площадке перед конторой засветилось сразу с пару десятков карманных фонариков. Даже у кучки бабушек в кружке образовалось пара фонариков. Бабушки, прощаясь, стали расползаться по домам.
Через некоторое время музыка возобновилась, теперь уже не то от батареек, не то от аккумуляторов, и значительно тише.
— Всё-всё, вечер закончен! Расходитесь! — послышался из темноты голос Бориса Андреевича.
— А это ещё что за хрен с горы?.. — послышалось ответное недоуменное. Снова в полумраке под негромкую музыку закачались, обнявшись, парочки. Вспыхнули фары одной из машин, упёрлись световыми конусами в стену.
— Лёха, нафига? Давай интим!
— Деушка, разрешите вас пригласить?..
— Ка-ть?.. А у тебя фонарик есть? Хочешь подарю? — в руке Вовчика зажёгся небольшой диодник, — У меня и налобник есть, ну, знаешь, на голове носить, чтобы руки свободные были…
Катька молчала. Одета она была, как успел заметить Вовчик не по «парадно-выгребному», как другие девчонки, — в старых джинсах, растянутом джемпере и в туристических, подаренных Вовчиком в Равнополье, ботинках на размер больше.
— Во-овчик! — послышалось из-за спины — Вовчик! Ты где? Тут к нам пристают. Пойдём потанцуем!..
— Чо ты? Пойдём потанц…
— А иди ты! — с неожиданной злостью ответила Катька, — Иди вон… танцуй! Не с кем что ли??
— Что ты… — луч вовчикова фонарика мазнул по её лицу, по багровому шраму на лбу и, через глазницу, по щеке, со следами недавно снятых Аллой швов, обработанному тщательно йодом.
— Что-что! Иди вон — танцуй! Нефиг ко мне тут со своим… фонариком приставать! — мне теперь и керосиновой лампы достаточно! Не нуждаюсь!!
— Что ты… — растерялся Вовчик, — Что я пристаю? Что я тебе сделал-то?..
— Во-овчик!.. — опять послышалось от крыльца, — Вовка! Где вы?? Тут…
— Ничего не сделал! Вали давай! — девушка отвернулась, уткнувшись лбом в стену дома и прижав к лицу ладони, плечи её затряслись.
Вовчик смешался, не найдя ни что сказать, ни что сделать; луч фонарика в его опущенной руке светил в пыльную траву, на большие Катькины ботинки.
— А-ай! Уйди, дурак! Уйди!!! — послышалось поодаль.
— Што?? Што??? Чо ты?!! — послышался и мужской озлобленный рык.
— Ахх!.. — и тут же звук пощёчины или чего-то столь же хлёсткого. Вовчик мигом обернулся. За углом у крыльца, освещённого теперь тускло только вынесенной из «общаги» керосиновой лампой, заполошно метнулись лучи фонариков.
— Ах ты!!! — и озлобленная матерщина. «Ну да, как же, на танцах — и без мордобоя, да ещё в деревне!..» — мелькнула у него в голове мысль.
— Иди… Беги!.. Спасай! — буркнула Катька в прижатые к лицу ладони. Секунду потоптавшись в сомнении, Вовчик устремился к крыльцу, где, казалось, назревали события; держа в одной руке фонарик, а другой нащупывая на поясе баллончик в чехле.
Возле крыльца уже вертелась, топталась, вскрикивала и всхэкивала толпа; кто-то уже упал, кого-то оттаскивали в сторону за рукав, истошно и нетрезво визжа, две каких-то посторонних девахи; Вадим за руку тащил в сторону упиравшуюся Зульку, за другую руку её норовила поймать Алла. В соседнем дворе залаяла собака.
— Гузель хде?? Шайтан вас забери, на минуту отвернуться нельзя! — где сестра, ходайкаем! Әстәгфирулла! Алла сакласын! Фәрдәвес!
— Пусти, он меня по лицу ударил!! — вырывалась Зульфия.
